И все же.
Брайан, чьи руки были связаны все время, пока они не работали, был последним в их строю, а позади него медленными шагами шел афганский солдат с ружьем на плече. Брайана из-под лба смотрел на все коридоры, которые они проходили, пытаясь составить карту здания в своей голове. Он знал, что остальные ребята его команды делали тоже самое, но для того, чтобы хотя бы запомнить расположение коридоров и кабинетов в той крохотной части лагеря, по которой их водили, понадобилось бы намного больше одного дня.
Их вывели в очередной коридор с тусклым освещением, однако откуда-то справа Брайан заметил яркий белый свет и, повернув голову в сторону, он увидел открытые настежь двери какого-то помещения. Присмотревшись, он заметил медицинские приборы и край одной койки, так что стало очевидно, что это был лазарет.
В груди неприятно кольнуло, и Брайан потупил взгляд, чувствуя, как от навалившейся усталости, голода, боли и воспоминаний о Роджере, внутри все холодело. Он никогда бы в жизни не смог передать того ощущения, того страшного ощущения, когда война, что всегда была так далека от него, вдруг стала такой реальной, и когда каждый день казался бесконечностью, и он никогда не знал, чем он мог закончиться.
Коридор был длинным, и все это время они шли вдоль лазарета — предположительно, лазарета, так как это место также не имело окон, и была видна только одна открытая дверь, из которой исходил источник света. Брайан заметил чью-то тень в госпитале, а затем худая небольшая фигура качнулась чуть в сторону и остановилась в проеме двери.
Зрение Брайана стало паршивым. Он не знал точно, от чего это произошло — от того ли, что ему постоянно прилетало в голову, или же от царапин на роговице глаза, или от недостаточного количества сна, — но он точно подметил, что глаза его стали изрядно подводить.
И все же.
На близком расстоянии он видел хорошо. Ему показалось, что сердце как-то за секунду опустилось вниз, и чувство невероятной радости вперемешку с неверием и страхом буквально расперло ему грудь, и Брайан невольно притормозил на месте, остановив взгляд на человеке в белом халате. Ему хотелось закричать, но нужных слов не было, и только какое-то пьянящее ощущение реальности происходящего заставляло Брайана не потерять контроль над собой окончательно.
Человек в белом халате повернул голову, вначале без особых эмоций пробежав быстрым взглядом по конвою, а затем, когда уставшие покрасневшие глаза остановились на лице Брайана, человек дернулся и с нескрываемым испугом посмотрел на него.
Если раньше он думал, что ему показалось, то сейчас, когда ни с чем несравнимое лицо Роджера — Господи, его Роджера, — было в каких-то пятидесяти сантиметрах от него, Брайану захотелось разрыдаться впервые с того момента, как они разошлись, и за считанные секунды в нем снова ожило желание жить.
Для него все было, как в тумане, и прежде, чем он заметил, что Роджер с округленными глазами несколько раз отрицательно помотал головой, отвернувшись от Брайана, Мэй сделал шаг в сторону из строя. Он как-то совершенно забыл о военных, что вели их стройным рядом, и о том месте, в котором они находились, и пока Брайан удивленно моргал глазами, смотря на волосы Роджера, обладатель которых повернулся к нему спиной, его ударили тупым концом автомата по спине.
Он издал глухой вскрик, повалившись на ноги, и услышал грубый приказ вставать на английском. Для Брайана это уже вошло в привычку — лежать лицом на полу или земле, — так что в этот раз, когда ему, кажется, вывихнули плечо жестким ударом, он отчаянно рассмеялся, так больше и не увидев в этот день глаз Роджера. Ему стало необъяснимо неприятно от того, что, даже когда он свалился с ног, Роджер так и не обернулся.
***
В эту ночь им дали поспать всего пару часов, и почти все время они, склонившись над ухом друг друга, говорили и думали о том, что же делать дальше, и как отсюда выбираться. Они точно знали: если в течение пары дней они отсюда не выйдут, то либо больше не смогут работать против Англии, и их за это лишат жизни, либо их ложь откроется, и их убьют еще более зверским путем.
Брайан думал не только о плане. Вернее будет сказать, Брайан думал не только о Роджере, хотя, казалось, сконцентрировать свои мысли он мог только на нем.
Было понятно: Брайану нельзя было показывать при всех, что он лично знал Тейлора, и тот явно дал ему это понять, однако Мэй слишком поздно об этом подумал. Как бы там ни было, плечо быстро восстановится, а желание прикоснуться к Роджеру не пройдет никогда.
Он уже и забыл, каково это — трогать сухие волосы Роджера, держать его за руку и целовать в сухие губы с привкусом сигарет и больницы.
Ему было интересно все: каким образом Роджер здесь оказался, что с ним происходило здесь, чем он тут занимался, и как с ним обращались.
Пока что был всего один ответ на эти вопросы: по всей видимости, Роджер не поменял своей деятельности врача, только сменил локацию. Брайан испытывал бурлящее чувство радости, что Роджер жив; горькое чувство, что у него не будет возможности поговорить с Роджером; и, наконец, отчаяние от того, что Тейлор был в плену и работал на врагов. Брайан понимал, что какой бы отличный план не созрел в головах Мартина и Джеймса — на что он все же мало надеялся, — в этот план никаким бы образом не вошел Роджер, потому что сбежать отсюда целым отрядом точно не представлялось возможным. И Брайан точно знал, хотя еще никому об этом не говорил, что без Роджера он отсюда уехать не сможет, как бы сильно Англия не нуждалась в его мозгах.
Слишком уж часто он жертвовал чужими жизнями ради Англии, хотя, признаться честно, ни один убитый им человек не стоил жизни Роджера.
Брайан не хотел об этом думать, но эта скользкая, противная даже ему самому мысль, все же залезла в его голову, когда тихие разговоры шепотом о плане невыполнимого побега закончились, и они легли спать.
Предал ли их Роджер?
***
Брайан не думал, что такое возможно, но он проснулся с грустным чувством радости внутри, и желание еще раз увидеть Роджера было сильнее любого вывихнутого плеча. К его облегчению, вели их по старому маршруту, так что Брайан, с каждым шагом приближавшийся к лазарету, старался скрыть на своем лице всю бурю чувств, что вызывала в нем одна только мысль о встрече с Роджером.
Однако, когда их доставили ранним утром в отсек, где они работали, Роджера в лазарете Брайан не заметил. Почему-то за эту ночь он ни разу не подумал о том, что, скорее всего, Роджер не всегда стоял в дверном проходе, и была вероятность не застать его на том же месте снова.
Его это ужасно огорчило, однако в Брайане теплела надежда, что этим вечером он снова встретится взглядом с Роджером хотя бы на пару секунд, и поймет по этому взгляду, что с ним все более-менее хорошо.
Однако и вечером Брайан его не увидел. И на следующее утро — тоже. И на следующий вечер — аналогично. И тогда в его голове закрался ряд всевозможных вариантов, что могли сделать с Роджером, узнай афганские солдаты, что он знаком с разработчиком мин и стратегом одного из ключевых отрядов английского войска.
Брайан думал, что страшнее, чем в день первой битвы, быть уже не могло, однако этой ночью он явственно ощутил скручивающее, обжигающее все изнутри чувство леденящего страха.
Он боялся, что Роджер мог пополнить список солдат, попавших в ту самую комнату афганского лагеря.
Комментарий к Часть 8. Ловушка
Вот такие вот дела у нас происходят в этой главе.
Была приятно удивлена количеством комментариев на прошлой главе, так что всем еще раз спасибо и приятного дня :)
========== Часть 9. Последний бой ==========
Комментарий к Часть 9. Последний бой
Дорогие читатели, публикация главы чуть затянулась, так что прошу прощения :) Удачного прочтения.
Брайана забрали утром. Больно ударив дулом ружья по спине и накинув на голову мешок из плотной ткани, через которую и дышать-то трудно было, его куда-то потащили по бесконечно длинным коридорам и крутым лестницам. Он сразу все понял, еще тогда, когда дверь в его комнату, а точнее сказать камеру, с грохотом открылась, и Брайан увидел в проеме перекошенное, изуродованное ожогами лицо афганского сержанта.
