Он был однолюбом. Сабина нравилась ему еще со средней школы, она стала его первой девушкой и пока что единственной. Нельзя было сказать, что Брайан убивался после этого расставания, однако ему было нелегко — может быть, поэтому он так хорошо понимал состояние Роджера. Однако то, что его предали, было в разы хуже простого расставания.
— Самоуважение — основа всего, — сказал Брайан с горькой улыбкой.
— Ну… — после некоторой паузы ответил Роджер, — мои последние отношения с девушкой закончились тем, что она бросила в меня чайником — и, кстати, почти попала, — а я выбросил ее вещи из окна.
Роджер со смешком посмотрел на Брайана, глаза которого округлились, и он с удивлением покосился на Роджера, словно пытаясь понять, шутил тот или нет. Тейлора по-настоящему забавляло, с какой невинностью и открытостью относился Брайан к этому миру, так что в его чудной голове вряд ли укладывались такие вещи.
— То есть, то, что ты не убил Тима его же стойкой от микрофона — это еще хороший знак? — поинтересовался Брайан, и Роджер засмеялся, кивнув головой. Он закурил, забыв о том, что так и не дождался разрешения Мэя на это.
— Еще все впереди.
Брайан решил, что обдумает их разговор завтра: сегодня на это сил уже не оставалось. Ему крайне интересно было разобраться в мыслях Роджера, потому что он казался ему довольно необычной личностью, хотя и весьма вспыльчивой, по всей видимости.
— Уже поздно, давай спать, — сказал Роджер спокойно и потушил сигарету о блюдце. — Можешь лечь у меня, я посплю здесь, — он кивнул в сторону кресла в соединенной кухне-гостиной. Брайан был гостем, и Тейлор не мог предложить ему спать сидя, к тому же, он знал, что вряд ли заснет, что у себя в кровати, на которой еще недавно мирно лежал в обнимку со Стаффелом, что в старом кожаном кресле. Слишком беспокойным было его сознание перед завтрашним концертом.
Комментарий к Часть 3
Приятного прочтения, дорогие читатели, если еще не приступили к “изучению”. И спокойной ночи/доброго утра/хорошего дня!
Глава получилась очень разговорной, так что посмотрим, нравится вам такое или нет.
========== Часть 4 ==========
Роджер никогда не завтракал. Не любил разговаривать ранним утром, не любил вставать ни свет ни заря, не делал зарядку и даже не шел на пробежку. Он лишь молча закуривал сигарету, сидя перед настежь открытой дверью, что вела на балкон, и смотрел через окно на соседний дом. Это была та ситуация, когда Роджер с силой сдвигал шторы в сторону, опускался на свое кресло, устеленное вязаным пледом, и доставал новую пачку — у него, наверное, дрожали бы руки, если бы изо дня в день он не делал этот обряд.
Сегодня он не отодвинул шторы, не наблюдал через окно людей, которые суетились в своих квартирках, не закинул ноги на стол и — что самое важное — не выкурил сигарету. Роджер открыл тумбочку, где всегда лежало несколько пачек его убийственного яда, «на всякий случай», но там их не оказалось. Он судорожно бегал по квартире, словно наркоман, и рыскал по карманам курток и штанов, надеясь найти там хотя бы одну чертову сигарету.
День пошел к чертям. Он ее не нашел.
Без пяти девять — о да, ему пришлось рано вставать, — к нему заявилась соседка и начала предъявлять какие-то претензии. Что она говорила ему так и не удалось понять, но, вроде бы, речь шла о громких разговорах, о грохоте и вообще — «Мистер Тейлор, у вас в квартире как-то… своеобразно пахнет».
На письменном столе он обнаружил письмо, которое собственноручно забрал из почтового ящика еще пару дней назад, но совсем забыл о нем, и теперь, злясь на хренову упаковку сигарет, которая была пустой, Роджер пробежался глазами по строчкам письма, адресованного ему, где было написано, что его немедленно вызывают к декану за «редкую посещаемость».
Он нервно помешивал сахар в чашке кофе, что стояла на столике, и его взгляд был прикован к коленям Тима, которые торчали в разные стороны; сидел он в одних шортах — откуда он вообще взял шорты, когда на улице было пять градусов тепла? — и пил свой любимый чай с молоком, который Роджер терпеть не мог. Он не замечал, что капли кофе, перемешанного с молоком, разлетались в стороны и попадали ему на руки и одежду.
Брайан сидел в стороне, о чем-то негромко переговариваясь с Томасом; он ел виноград с тарелки фруктов, которую любезно предоставили организаторы мероприятия — что было, кстати говоря, неожиданно, так как никакими звездами они не были, и все эти «фрукты-кофе-чай» были дополнительной роскошью для них.
Когда Брайан положил в рот очередную виноградинку и улыбнулся Томасу, Роджер словил этот жест и впервые за все это время подумал, что не все могут не завтракать по утрам, и что, может быть, стоило предложить Брайану хотя бы бутерброд сделать. Впрочем, после их совместной ночки, пожалуй, то, что у Мэя не было завтрака, не было самой большой бедой.
Роджер долго не мог уснуть, как и предполагал. Вначале он мирно не то лежал не то сидел на своем кресле, устремив взгляд в потолок; потом он начал крутиться, как будто отмахиваясь от назойливых мыслей, что так и норовили залезть в голову. Затем ему это надоело, и он, по правде говоря, наплевал на всякие там приличия и стал расхаживать по комнате туда-сюда, не слишком задумываясь о том, помешает ли это Брайану. После этого он закурил — вот куда делись все сигареты, — закурил во второй и в третий раз, и кто знает, когда он смог, наконец, уснуть на этом жутко неудобном кресле, которое годилось только для утренней поры и для того, чтобы с него наблюдать за людьми в доме напротив.
Колени Тима исчезли из поля зрения: Стаффел поднялся на ноги и подошел к зеркалу, наклоняясь вперед. Роджер невольно проследил за ним, и его глаза застыли на отражении человека, которого он по-настоящему считал самым красивым на свете. Тим поправлял волосы, и Роджер как будто бы чувствовал эти волосы в своих руках, чувствовал их запах и ощущал, как его длинные пальцы зарывались в них. Губы у Тима были тонкие и искусанные, и Роджер подумал о том, сколько раз он кусал его губы и оттягивал их, и нежно прикасался, и наивно полагал, что эти губы целуют в ответ только его.
Тейлора пробило неприятной дрожью, когда холодные глаза Стаффела остановились на его собственном лице через пыльное зеркало. Роджер чувствовал его ревность, но теперь Роджеру было противно от любого проявления эмоций со стороны Тима — особенно, если это было адресовано в его сторону.
Он не планировал, но так вышло: Тим, что стоял у входа в концертный зал, прислонившись плечом к стене здания и покуривая тонкие сигареты, увидел, как Роджер, держащий в руке темно-коричневый зонтик, скрывал под ним и Брайана; и Тим недоумевал, когда это они успели так «подружиться». Их взгляды пересеклись, и Стаффел замер, так и не поднеся сигарету ко рту, будто хотел что-то сказать, но Роджер быстро пронесся мимо него, даже не поздоровавшись.
И сейчас Роджер чувствовал эту недосказанность между ними, однако не собирался ничего предпринимать для того, чтобы разрешить эту «проблему». У Тима не было такой привилегии — ревновать Роджера. Он слишком быстро все просрал.
— Осталось двадцать минут до начала, — в их комнатушку, в которой сидело еще несколько участников других групп, заглянул администратор, остановившись взглядом на каком-то парне. — Вы выходите первыми, помним, да?
Тим еще несколько секунд смотрел на Роджера через грязное зеркало с разводами; сидел Роджер в одной позе, сжимая чашку с остывшим кофе в руках, а затем Тим взял свои вещи со стула и пошел переодеваться. Тейлор знал: Стаффел хотел поговорить.
***
Сыграли они скверно. Ну, как скверно… сыграли они отвратительно, хотя публика и приняла их выступление, как «нормальное», но ничем не запоминающееся, сырое — в общем, выступление, которое ни у кого не останется в памяти. Роджер больше всего на свете боялся быть посредственным и потеряться в серой массе, но именно сегодня с ним это произошло, и он, зайдя в гримерку, разъяренно бросил барабанные палочки в сторону.
