— Поминаем мой праздник в узком дружеском кругу с блэкджеком и шлюхами, — хохотнул купидон, чуть крепче сжимая руку на талии девушки, прижавшись щекой к ее волосам.

— Гордей, ты же приличный мальчик, какой блэкджек, какие шлюхи? Только покой, сон и утренняя пробежка по облачкам в пять утра, — хмыкнула Наташа, наслаждаясь этими минутами. Может музы рядом с ним тоже чувствуют такой покой? Вон даже в сон потянуло, мимо проплыл с важным видом какой-то черт, перестукивая копытцами по полу и ворча что-то о нудных праздниках да большом количестве белого.

— И овощной смузи?

Наташа рассеянно кивнула, пробормотав, стараясь подавить зевоту.

— И овощной смузи. С амброзией из райского сада, — она почти прикрыла глаза, как сильные руки чуть тряхнули ее, заставляя проснуться и отклониться назад, глядя в довольное лицо с сияющими серыми глазами.

— Где мои поздравления, женщина? — вздернул бровь Гордей, внимательно рассматривая ее лицо, отчего даже захотелось проверить, не потекла ли у нее тушь или не уплыла ли куда суперстойкая матовая помада.

— Я скинулась баллами тебе, что тебе еще нужно, троглодит? Помни, я еще не простила тебе Ивону. — притворно обиженным тоном заявила Наташа, позволяя ему удерживать себя за талию, а сама в это время обхватила руками его шею. Где-то неподалеку зашипела парочка муз и зашептались купидоны. Она кинула взгляд на покрасневшую Фаину, ставшую одного цвета со своим платьем, и показавшую ей большой палец Майю, которая тут же правда принялась вновь слушать Ипполину, не давая ей повернуться в их сторону. Она видела, как к ним спешит глава корпуса купидонов, от усердия даже где-то потерявший бабочку. А с ним двое купидонов из той малочисленной группы, которая приникала к сексуальным меньшинствам. Те самые, записавшиеся в добровольцы на шоу. Как раз вовремя.

— Но раз ты настаиваешь, — сделала вид Наташа, что ничего вокруг не видит и к удивлению Гордея, обхватила его лицо, поддаваясь вперед. Серые глаза стали больше, когда она почти коснулась его губ, но в последний момент повернула голову в бок и чмокнула его в щеку.

— Гордей! — голос Арсения Степановича заставил купидона вздрогнуть, а Наташу ловко отскочить, воспользовавшись заминкой и выпутаться из крепких рук, дожидаясь своего часа. Глава корпуса купидонов тем временем схватил руку ошарашенного Лаврова, принимаясь ее мять, сжимать и щедро трясти так, словно именно от него зависела вся жизнь и его работа. Впрочем, может и зависела. Невольные свидетели вокруг принялись оборачиваться, привлеченные громким голосом Арсения, который поправив очки, хлопнул Гордея по плечу, да так, что тот едва не присел.

— Молодец! Вот он, орел отечественной любви! Птиц, дарующий людям счастье, и благополучие. Настоящий герой своего времени. Не побоялся испытаний, выпавших на долю мировой общественности, под гнетом толерантности и равноправия! — вещал патетично, властно и одновременно как-то облегченно. Рядом скромно жались два купидона, одинаково прилизанные, накаченные, во всем обтягивающем, смотрящие исподлобья заинтересованным взглядом на Лаврова, который опасливо оглянулся и все еще непонимающе продолжал стоять, принимая поздравления.

— Вы о чем, Арсений Степанович? — выдохнул парень, и Наташа тихо хмыкнула, едва сдерживая смех.

— Как это? — удивился мужчина, озадаченно покосившись на Гордея. Который явно не понимал, в чем причина такой радости у начальства, — ты ж сам записался добровольцем на двухнедельную командировку на шоу «Новостройка 3. Построй однополую любовь». — Арсений погрозил еще больше впавшему в ступор Гордею пальцем, улыбаясь хитро, — ай-яй-яй скромняга. Настоящий рыцарь, всегда готовый придти на помощь одиноким сердцам. Вот он, истинный мужчина. Кокошников, Мамонтов, сюда! — рявкнул начальник и оба купидона радостно заулыбались, приблизившись к Гордею, который уже в ужасе начал осознавать произошедшее, открыв рот, но ему даже звука вставить не дали, когда парни подскочили резко, хватая его за руки с обеих сторон.

— Гордик, ты такой молодец! Никогда бы не подумал, что ты из таких!

— Да даже если не таких, ты все равно тако-о-ой, — вздохнул Мамонтов, прижимаясь к Гордею с одной стороны.

— Лавров, ты просто реально клевый. Спасибо, что хотя бы ты нас понимаешь, — закивал рядом Кокошников. Арсений Степанович улыбался, люди вокруг шептались, бросая подозрительные и одновременно смущенные взгляды на Гордея, который сглотнув, вдруг почувствовал, как его хлопнули по спине, а затем услышал голос Наташи. Довольный, наглый и ехидный.

— Ну, что? С днюшечкой тебя, орёль, — Наташа хохотнула, обходя честную компанию и подмигнув застывшему Гордею, добавила:

— Не забудь потратить баллы с пользой. Я там тебе накинула. Говорят даже на этом свете услуги частного психотерапевта ой, какие недешевые. — Послав ему воздушный поцелуй, схватила с ближайшего стола две бутылки шампанского, двинулась в сторону лифтов, помахав не глядя рукой в которой держала одну из бутылок.

— Ну, пока, Гордеюшка-геюшка! Удачно тебе там полетать, рыцарь однополых историй долгой любви!

И тут же услышала рев за спиной, от которого по спине побежали мурашки, и пришлось обратиться в бег прежде, чем ее прикончат.

— Тараканова, я тебя убью второй раз!!

Две недели без Гордея — Рай земной. Или не совсем земной, но все Рай. Шел второй понедельник, перспектива встретить блондинистую недовольную личность маячила в еще семи днях радости без него, а значит, можно было расслабиться и жить спокойно, не боясь, что кто-то вздумает подстрелить одну из твоих подопечных.

В это утро Наташа никуда не торопилась. Все девушки были заняты написанием продолжений в одной точке страны, в другой точке страны они еще спали. Или все наоборот: днем спали, ночью писали. Главное делом были заняты. Ивона правда, все еще пребывающая в восточной сказке портила весь рейтинг, но на общем фоне это было не критично. Тем более, что Гордея ведь не было.

— Выглядишь счастливой, смотрю, отсутствие Лаврова только на тебе хорошо сказывается, — голос Майи нарушил уединение Наташи, которая прекратила мешать трубочкой в коктейле мохито и подняла глаза на рыжеволосую музу, подозрительно прищурив голубые глаза, сделав, самое что ни на есть, недовольное выражение лица. Что происходит? В последнее время утренние встречи, а также периодические стычки в коридорах и на ужин, а иногда еще и в обед стали частью ежедневного ритуала. Майя то и дело мелькала перед ее глазами, и это начинало сильно напрягать.

С минуту Наташа изучала, отодвинувшую стул Топтыгину, которая уселась прямо напротив, делая заказ подскочившему официанту на стандартный завтрак, состоящий из сока, яичницы и тоста с джемом. Вроде бы ничего подозрительного в музе нет. Те же веснушки, те же детские пухлые щечки, несмотря на то, что умерла Майя в тридцать два, она выглядела достаточно молодо.

Те же карие глаза. Тогда чего она ошивается подле нее? Они за пять предыдущих месяцев едва ли толком могли поговорить, а тут прямо каждый день и сразу по несколько раз.

— Тебе что ли баллов одолжить надо? — с подозрением спросила Наташа, продолжая изучать девушку. Топтыгина от изумления даже рот открыла и едва не уронила только что принесенный стакан с апельсиновым соком, пролив немного на скатерть.

— Тараканова, что за тараканы в твоей голове? — возмутилась муза, аккуратно поставив стакан на стол и вскинув брови, посмотрела прямо на Наташу, — к тому же, какие баллы? Ты же на самом низу рейтинга болтаешься.

— И то верно, — проворчала Наташа. Отметая эту версию. В конце концов, Майя права. У нее маловато подопечных для больших рейтингов, да еще и постоянно вмешивающийся Гордей и дурость некоторых ее писательниц напрочь отметает возможность подняться выше пятидесятого места.

Из пятидесяти одного. Последнее занимает новенькая муза у художников-абстракционистов, но там вообще все туго и полная наркомания, откуда там баллам-то взяться? Впрочем, какая разница, ей же главное держаться внутри рейтинга. А уж, на каком месте — не так уж важно.