Она даже не поняла, когда он успел избавиться от остатков своей одежды, лишь ощутила прикосновение, крепкие пальцы, сжавшие бедра и жесткий рывок, преодолевающий тонкую, почти незримую преграду. Тихий вскрик сорвался с губ, пойманный поцелуем. Нежное бормотание, что-то такое, что хотелось услышать именно в этот момент, а еще чувство наполненности и саднящей боли между ног.

Та правда, которая была скрыта от многих, в том числе ее собственного окружения.

— Шутишь, да? — выдохнул Гордей тихо на ушко, и Наташа со стоном прикрыла глаза, вонзив ноготки в его крепкие плече. Постепенно привыкая к новым ощущениям для себя. Потемневший взгляд посмотрел в искаженное от страсти лицо мужчины, глядя, как он пытается сдерживаться.

— Нежданчик Горди, — прошептала Наташа, скользя ладонью по предплечью, по каждому месту, которое успела оцарапать и прижалась губами к его губам, — продолжай, чего застыл, как статуя Давида. Я не для этого нас отмазывала.

— Змея, — нежно мурлыкнул, делая первое пробное движение бедрами, заставляя девушку тихонько ахнуть.

— Стрелочник, — огрызнулась привычно, прикрывая глаза, со стоном отдаваясь каждому удару внутри. Она запрокинула голову, чувствуя губы на своей шее. Отзываясь слабыми стонами на странные, немного болезненные и в тоже время такие головокружительные ощущения.

— И кто тут гей? — зубы сомкнулись на мочке уха, легонько оттягивая, и Наташа улыбнулась, распахнув глаза, повернув голову чуть в бок, находя его губы.

— У тебя есть вся ночь, чтобы доказать мне обратное.

Обо всем происходящем она подумает завтра, когда наступит очередной рабочий день. Надо будет расталкивать неповоротливых, ленивых авторов, вкладывать в их головы мысли, заставляя выдавать по несколько строчек за один присесть. Никаких поблажек, только творчество и еще раз творчество. А главное — никакой любви. Завтра они с Гордеем вновь станут врагами, а сегодня будет принадлежать кому-то, кто когда-то жил на Земле. Был живым, мог дышать и веселиться с друзьями.

Кому-то, кем они так и не стали друг для друга.

В первый раз до звездочек они не долетели. Во-второй тоже не вышло, хотя Гордей старался, как мог. К сожалению — это только в романах все так чудесно, а в реальности куда сложнее. Но купидон не отчаивался и отправился в третий заход по орбите, дав оценить все прелести только открывшейся сексуальной жизни.

А утром почувствовать. Основательно так.

— Он драл Аленушку, точно красил забор. Туда-сюда, вверх-вниз, пока не кончил свои работы по благоустройству ее территории, — Наташа подавилась пряником, который успела схватить из небольшой хрустальной вазочки, стоящей рядом с монитором на столе и озадаченно наклонила голову набок.

— Чего он там красил? — выдохнула девушка, заглядывая за плечо напряженно печатающей Анны, которая набирала текст, судорожно хватая между абзацами пятую кружку кофе и заливаясь очередной порцией, щедро подливаемой самой Наташей. На экране уже полчаса кряду молодой нефтяник Гена показывал азы виртуозного первого секса девушке по имени Просто Мария. Именно так. Фамилия у серой мыши, коей девица именовалась в произведении, была фамилия — Просто. И хотя писательница списывала это на ее итальянские корни, сама Наташа подозревала небезызвестный сериал в 90-е годы.

— Стоп, а почему Алена? Там же была Мария? — озадаченно поинтересовалась Тараканова и пробежав глазами по тексту, снова чуть не выплюнула пряник, покосившись на свою подопечную, которая жадно поглощала шестую кружку кофе, — вот ты извращенка. Две бабы на одного нефтяника! И все мыши!

— Алена не мышь, она крыса. — Словно сама себе ответила Анна, продолжая описывать, как к троице присоединилась скромница Мария, ублажающая своего мужчину. — Скромный вид девушки невероятно возбуждал, огромные очки в черепаховой оправе и брекеты заставляли член твердеть, — бормотала женщина, а Наташина челюсть медленно опадала вниз. Какой фетишист оказывается: брекеты и очки на пол лица его возбуждают!

Иногда постичь вершину писательской мысли Наташа не могла никак. Вроде уже почти полгода с ними работает, а по-прежнему порой удивлялась заковыристости их фантазий. Вот, например, сегодня утром навещая Сашу Лобину, которая строчила свой новый горячий эротический роман о студентах, в буквальном смысле поразилась тому, как скучно оказывается жила до сего момента. Как вообще дотянула до двадцати и не попробовала сыграть в сексуальный твистер при участии одной девушки-задиры и пяти парней.

И ведь девица выдержала всех парней. Разом.

— Сексуальная революция или весна? — буркнула Наташа, покачав головой и устало вздохнула, проведя рукой по волосам, падая в ближайшее кресло-качалку, чуть покачиваясь на ножках. Легкое недомогание после выпитых обезболивающих уже почти не беспокоило. Наташа даже не стала сегодня надевать привычные джинсы, натянув легкое цветное шифоновое платье с коротким рукавом и юбкой солнце выше колена. Она даже не знала, что у нее есть в гардеробе такая вещь. Еще с полчаса ушло на поиск пояса, дабы подобрать его к яркой голубо-синей гамме. За это время успел проснуться Гордей, тут же полезший к ней своими лапищами, не признающий никаких возмущений.

— Точно на стрелу напоролся, — пробормотала сама себе и вновь покосилась на Анну, добивающую восьмую кружку, а оргия втроем все никак не желала заканчиваться. Бедные девственницы, они после этого вообще никуда не встанут. Вот уж нынче литературные нефтяники вместо виагры походу на собственном сырье сидят, как на дополнительном топливе.

— Интересно, мужик на АИ-95 или 92 сидит? — хмыкнула весело, зевая и прикрывая глаза, дабы вздремнуть немного под мерный скрип качалки… и проснуться оттого, что ее ангелфон буквально разрывается от истерики, а комнате Анны темно и давно никого нет, потому что хозяйка ушла спать.

— Черт, — сонно потерев глаза, девушка выудила аппарат для связи и ответила, на звонок не глядя:

— Але?

— Тебя где носит, Таракан?! — прошипела в трубку Майя, и девушка осоловело, покосилась сначала на горящий экран, а затем на время на часах в квартире писательницы, мысленно прикидывая, что она там могла забыть, что новоиспеченная подруга шипит не хуже, чем гадюка в террариуме.

— Я у подопечной, — беспечно отозвалась Наташа, прикрывая рот, чтобы Майя не услышала, как она зевает, — а что случилось-то? По какому поводу паника?

В трубку недовольно засопели. Показательно так.

— Забыла что ли? — произнесла Майя раздраженно, — сегодня рейтинг вывешивают, а ты опять где-то шляешься! Знаешь же, что такое пропускать нельзя, потому что после будет собрание муз и купидонов в главном зале канцелярии! Давай завязывай со своими творческими личностями, ноги в руки и бегом сюда. Жду, Слава Богу, еще не все собрались, уж извини, место на тебя не заняла, — добавила она язвительно и Наташа фыркнула, когда Топтыгина отключилась.

Можно подумать, она и одна не посидит на нудном сборище, где опять будут рассказывать о том, как важна их великая миссия и что они несут людям радость, просвещение и счастье. Какая гадость.

Но поспешить все же стоило. Во-первых, потому что собрание проводил глава канцелярии с главами всех отделов, в том числе и муз. А во-вторых, потому что, во-первых. Ибо в корпусе муз, к сожалению, глав было девять и все женщины: Каллиопа, Эвтерпа, Мельпомена, Талия, Эрато, Полигимния, Терпсихора, Клио и Урания. Очень-очень истеричные древние женщины, которые были недовольны всем, всегда и всюду. Конкретно за нее отвечала Эрато, муза любовной поэзии и подобной лиричной ерунды. Она постоянно находила повод, чтобы лишний раз напомнить Наташе, где она болтается в рейтинге. И судя по тому, как недавно радостно прыгала та новенькая, имя которой Тараканова вечно забывала, то это снова 51 место.

— Вот же гадство, — буркнула Наташа, выходя из прохода и оглядываясь на черные плакаты, призывающие к голосованию в Аду. Вот для чего их тут-то вешать? Развешивал бы по провинциям своей сатанинской обители. Все равно у Люцифера все, что дальше последних трех кругов уже «дальнее заАдье».