— Может, будь я рядом, ты бы никогда не залезла на эту крышу, — он поднял лицо, и Наташа внимательно посмотрела на него, улыбнувшись.

— На этом свете тоже весело, — она фыркнула и хлопнула внезапно Гордея по плечу, — кстати, о свете. Напомни пристрелить одного болтливого воробья, который любит трепать языком на каждом углу.

Лавров закатил глаза, вздохнув.

— Бедный Макс. Ты его скормишь варану?

— Конечно, а ты сомневаешься? Гриша уже устал, поди, на яблоках сидеть!

— Там говорят, еще мудрый питон Гена живет.

— Вот, бедные рептилии и пресмыкающиеся. Никакой им славной жизни на том свете… а что ты делаешь?

— А что я делаю?

— Ты снимаешь мою одежду!

— Тебе кажется, так что ты там говорила про рептилий? — руки потянули за край толстовки, стягивая через голову девушки вместе с короткой водолазкой, отбрасывая подальше, а пальцы коснулись голого живота, обжигая его своим теплом. Они последовали выше, осторожно касаясь мягкой нежной кожи до чашки кружевного лифчика. Дыхание участилось, а большой палец погладил затвердевший сосок, скрытый под белым кружевом.

— Горди? — голос сорвался, напоминая всхлип, и глаза цвета грозового неба вновь посмотрели на напряженное лицо, склонившись.

— Да? — хрипло шепнул и Наташа выдохнула:

— Так что же, не гей?

— Гадюка, — жаркий поцелуй не дал больше никому из них произнести ни слова, заставив забыть обо всем на свете.

За всю свою жизнь Наталья Тараканова видела Гордея Лаврова трижды.

В-первый, когда смеялась с друзьями, когда он целовал свою девушку. Тогда, в 16 лет — это казалось глупостью, ненужной нежностью, розовыми соплями для глупых романтиков.

Второй, когда нашла лежащего в луже крови. Дрожащими пальцами, набирая номер скорой, умоляя не умирать у нее на руках. Сбежала тогда трусливо, побоявшись попасться, из-за угла наблюдая, как врачи скорой помощи оперативно накрывают тело темным мешком. Ей было всего 18 лет, только-только исполнилось и, впервые столкнувшись с чем-то страшным, девушка даже до конца не осознала, что это смерть, ведь никто не застрахован от случайности. А затем успешно об этом забыла на последующие два года.

В-третий, на крыше ровно за пару секунд своего падения, когда ее нога, обутая в лакированную туфлю от Валентино случайно оступилась, свалившись с парапета кровли, где стояла, размахивая бутылкой и крича что-то о миллионе подписчиков в Инстаграм, записывая историю. Кажется, она говорила о том, что этот день станет культовым. И, в общем-то, была права. День стал знаменательным — блондинистая идиотка свалилась с крыши модного клуба, рухнув прямо на асфальт.

Наташа вспомнила эти моменты неожиданно. Случайно они всплыли из глубин памяти, те мгновения своей жизни, что она забыла. Яркая вспышка воспоминания, когда увидела его глаза, испуганные и ошарашенные прямо за секунду до того, как рухнуть вниз. Возможно в тот момент, приняла его за ангела, которым парень и являлся. Любви или смерти — не так уж важно. Возможно, будь он рядом, она бы никогда не полезла на ту крышу. И может хотя бы раз, остановившись и оглянувшись до той роковой встречи под балконом второй раз, Наташа бы не дала Гордею там оказаться.

Но история не знает сослагательного наклонения, потому в нынешнее время это не так уж важно, особенно, когда тебя жарко целует тот самый парень в твоей постели, заставляя вгибаться под его ласками. Губы скользнули вниз по шее, чуть прикусывая кожу, а руки тем временем пробрались к поясу джинсов, расстегивая ремень и ширинку, дабы пробраться ладонью дальше. А она в долгу не осталась, подхватил джемпер за край, потянув вверх, не давая, и шанса расправиться с ее штанами, пока сама не избавит от лишней одежды, разделявшей их горячие тела. Пара секунд ушла на избавления от лишней детали гардероба, и Гордей приподнялся, схватившись за пряжку ремня, расстегивая, пока Наташа, приподнявшись, не коснулась крепких мышц, чуть кусая за плечо.

— Змея, — выдохнул Лавров жарко ей на ушко, на пару секунд вновь оторвавшись от своего ремня, с которым так и не успел закончить. Он чувствовал, что сейчас кончит в буквальном смысле, если не окажется в ней. Сейчас, немедля. И в тоже время хотелось касаться каждого сантиметра ее тела вдруг стало чем-то необходимым для самого купидона. Будто он и, правда напоролся на собственную стрелу, будучи в любовной горячке, от которой было только одно спасение и лекарство. Сама Наташа.

Девушка встала на колени, прогибая матрас, позволяя подцепить лямки уже надоевшего изрядно лифчика, потянув их вниз по плечам, а затем расстегнуть крючки за спиной, помогая стянуть надоевшее белье. Пальцы зарылись в светлых волосах на затылке, ероша их, а губы вновь нашли его, жадно проникая языком, касаясь, извиваясь в причудливом танце. Он вновь коснулся ее груди, поглаживая ореол соска большим пальцем, а второй рукой добравшись до ширинки, расстегивая ее с тихим звуком движущейся собачки.

— Наташа!!

Громкий стук прервал на секунду их поцелуй. Губы замерли, как и пальцы Гордея, почти стянувшие ее джинсы с бедер. Серые глаза чуть сузились, а девушка выдохнула:

— Нахрен, нас нет дома.

Новый поцелуй и вот они уже упали на покрывало, окончательно сбрасывая его с кровати. Его рот оказался на ее шее, сменяя поцелуи на укусы, оставляя красные следы, грозящие потом остаться на некоторое время на коже точно метки собственника. Штаны упали на пол, а голых ног коснулась грубая ткань его джинсов, которые по-прежнему были на Гордее. Бляшка ремня вдавилась в живот, создавая трение, которое сейчас наоборот возбуждало. Пальцы скользнули по внутренней стороне бедер между разведенных ног, касаясь кромки кружевных трусиков, которые уже были влажными.

— НА-ТА-ША! — вновь задолбили в дверь, и Гордей со стоном уткнулся ей в шею, зарычав.

— Да вы, бля, издеваетесь, — прошипела девушка, чувствуя дикое желание прикончить незваного гостя.

Очередной стук и снова:

— Наташа Тараканова! ТА-РА-КА-НО-ВА! — по слогам вопил какой-то псих под дверью номера. Муза зарычала от ярости, приподнимаясь в кровати, когда Гордей слез с нее, перекатившись на бок.

— Я выкину этого незваного гостя в окно, — рявкнула она, двинувшись в ванную и спустя пару минут, выбираясь из нее в огромном махровом белом халате с намотанным на волосы полотенцем, отчего Гордей захохотал в кулак, разглядев ее конспиративный наряд. — Чего ржешь, стрелочник? Предлагаешь мне с засосами гостей встречать? — она развела руками, и купидон махнул рукой, откашливая.

— Упаси Господь, но ты все равно очень возбуждающая даже в таком глупом прикиде, — хмыкнул он и Наташа схватив одну из валяющихся на полу белых подушек, замахнулась на него, бросив на кровать.

— Лежи тихо, — приказала, указав на него пальцем, и двинулась к двери, незаметно отодвигая ботинки за тумбочку, надеясь, что незваному гостю не понадобится сюда заходить. Стоило открыть врата в родные пенаты, как глаза Натальи встретились с возмущенным взглядом Ипполины Аркадьевны, которая мигом оглядела ее наряд и презрительно скривила губы, стоило девушке нервно дернуть ворот халата, запахиваясь сильнее.

— Здрасте, Ипполина Аркадьевна, — потянула девушка, бросив взгляд на дверь спальни, и приподняла бровь, — чем обязана? Вибратор одолжить? Так у меня его в помине нет, — отозвалась осторожно. Из спальни послышался кряк, отчего Наташе пришлось закашлять в кулак, скрывая посторонний звук от ушей надзирательницы.

— Похабничаешь, Наталья? — строго зыркнула дама из-под очков, внимательным взглядом оценивая обстановку внутри небольшой щелки, которую девушка оставила между собой и дверью. Заметив разбросанные по гостевой комнате подушки, она вскинула тонкие брови и поинтересовалась:

— Ты чем это занимаешься, Тараканова? — губы стали почти незаметны. Можно было только позавидовать тому, сколь крепко на них держалась ее помада, — развратничаешь?! Где Гордей?! Я знаю, он должен жить тут!