Они выскочили из здания на площадь, задымлённую, залитую светом милицейских мигалок, и воем сирен. Торчали брошенные в беспорядке машины спецподразделений — они и обеспечивали «праздничную иллюминацию». Кое-где валялись тела, многие были в форме. Не все успели разбежаться с началом атаки. Чувствуется, парни Лекса не особо церемонились. Разве что боеприпас милицейский использовали, и то ладно.

Яна не успела вдохнуть дым, кто-то обхватил её сзади, придержав, и пришлёпнул на лицо защитную маску. Рука мужская — свои. Девчонки тоже быстро прижали маски к лицам.

На площади, перед входом во дворец, в паре сотен метров, уже стояло десантное крыло, гоняя турбины на холостых оборотах. Возле него растопырились два боевых кибера, вооружённые по гражданскому варианту. Они скупо били газовыми и дымовыми гранатами, добавляя прелести «праздничной иллюминации». Периодически взвизгивая армейскими станерами, валили на асфальт самых упрямых. Яна рванула к спасательному аппарату, Криста и Шафран не отстали, уже на подходе их догнали обе десятки прикрытия. Они запрыгнули внутрь, турбины взвыли, выходя на рабочий режим. Киберы дали ещё по паре залпов, заскочили внутрь и задраили за собой отсек. Стало почти тихо. Яна едва успела рухнуть в ложемент и привязаться, как десантное крыло, рявкнув реактивными ускорителями, дало вертикальный старт и взяло курс на космодром. Там, наверняка всё под контролем, и орбитальный челнок на старте.

Ну, вот и всё…

Ещё успела подумать…

… интересно, а вот без последнего «прощай», без всего этого бардака, просто, по-тихому, нельзя было слинять? И тут же одернула сама себя — нет, по-тихому не вышло бы. Необходимо было до последнего на светской тусне светиться, «громоотводом» работать. По принципу: вот вам манекен — пинать и плевать сюда. Миллиардерши — «дойные спонсоры», гарантированно свою игру вели. Ну-у… это они себя спонсорами считали. По факту, все их «громадные финансовые вливания» служили банальной ширмой для отвода глаз. Средством дезинформации. Для них, в первую очередь, пришлось «публичную жизнь» вести, чтобы не всполошились раньше времени, не начали волну гнать. Хорошо, что уровень их разведок убогий. Переиграть — раз плюнуть. Как ни противно, но пришлось их «кинуть». «Кинуть» здесь, чтобы не «ломать» их потом, ТАМ… не тащить же этот сброд с собой, в самом деле. Ну, не в состоянии они понять, что не игрушку у них отнимают.

Совсем не игрушку.

Да и вояки давно уже что-то заподозрили, у них «контрики» — девки не промах. Только в старших чинах «тугие» окопались, ситуацию с межзвёздным переходом вообще не поняли. Не вписался он в их логику. Посчитали клоунадой, фикцией. Дорогостоящим пиар-ходом. Такую развлекуху пропустить? И не вмешаться?! Не их стиль. Могли по незнанию и глупостей наделать.

Или ещё кто-нибудь. Желающих, особенно в последнее время, образовалось предостаточно.

А так они их отвлекли, как минимум дезориентировали по времени. Поэтому — всё правильно и…

Прощай Земля, старушка!

Турбокрыло, ещё раз добавив ускорителями, перешло на сверхзвук, мощно рассекая почти летнее небо.

Такое голубое за бортом…

Спортзал, оборудованный старомодно, в стиле ретро, небольшой. С претенциозным названием «Витязь». На стене эмблема в виде какого-то рыцарского герба. Дорожки для фехтования, разминочный комплекс, в углу компрессионные манекены — для отработки ударов, спортивные клинки в стойках у дорожек… Своеобразное нарушение требований безопасности спорткомитета — оружие должно выдаваться в руки под роспись, но посетителям такая вольность нравится. Людей достаточно — заняты почти все дорожки, звенит сталь, некоторые работают на тренажерах, или наблюдают за бойцами, кто-то беседует в сторонке.

Выпад — финт — удар, отскок — блок, блеск, звон стали. Атака — защита, новая серия: парочка, изящно танцуя на фехтовальной дорожке, ведёт сабельный поединок. Красиво. Технично. Защитное снаряжение практически полностью компенсирует попадания, они не оставляют даже синяков, но над дорожкой табло — счёт, для зрителей. Вполне понятно, кто с кого «снимает стружку». Их не много — зрителей, да и поединщиков, кроме этой пары, на соседних дорожках хватает.

Закончившая поединок девица снимает спортивный шлем, победно встряхивает мокрыми волосами. Они рассыпаются по обнажённым плечам — защитные наплечники соединены со шлемом, а бельё поддоспешника оставляет плечи открытыми. Высока, красива, она игриво оборачивается и манит за собой спарринг-партнёра. Тот тоже снял шлем, идёт к ней. Улыбается. Улыбка его глуповата, восторженна. Он проиграл, но его это не волнует — ведь женщина довольна. Ему искренне всё равно, какая разница — кто победил? Это не важно. Но вот она этого достойна! Она великолепна! Обольстительный полуоборот головы, шлем на сгибе локтя, другую руку она вытянула в его сторону и манит! На руке, на эфесном ремне, покачивается сабля, которая лишь подчеркивает гибкость женской фигуры, оттопыренную — специально для него! — упругую задницу. А грудь! Её не скрыть защитным жилетом!

— Ну что, рыцарь?! — голос у неё сильный, глубокий, чуть низковатый, — Восстановили историческую справедливость?

Она говорит что-то ещё, он не отвечает — улыбается, несколько туповато, она безумно сексуальна. По крайней мере, для него.

— Зря ты так, Янка. Мужики не всегда такими были, — жилистая тренерша Софья невесело усмехнулась, глядя куда-то в сторону, — И нечего на «историческую справедливость» пенять, если сама в истории не разбираешься!

Она стояла, рядом с фехтовальной дорожкой, искоса посматривала на парочку, раскачивая на пальце секундомер. Старинный, просто антикварный, никелированный, со стрелками(!), на желтеньком шелковом шнурке. Девицу она явно хорошо знала, возможно, была дружна с её матерью. Скорее всего, именно поэтому позволила себе встрять в разговор. Несколько не в тему и не к месту даже.

Победительница гордо вскинула подбородок и начала отвечать что-то псевдонаучно-дерзкое. Софья серьёзно выслушала контраргументы, посмеялась:

— Глупая ты. Большинство этих библиотечных мышей в истории ни бельмеса не понимают. Несмотря на докторские степени. Не спорь, Янка. История — вообще наука блядско-мистическая. Каждый её по-своему нагибает-трактует, по-своему переписывает, и чудеса в прошлых столетиях до сих пор происходят. Тут думать надо… Тьфу, спорщица… А хочешь сама в рыцарской шкуре побывать? Что? Да брось! То, что ты сейчас здесь сабелькой махала — туфта всё это. Да потому, что сути не понимаешь ты. И сопляк, что против тебя стоял — квёл, в кости тонок и затыркан воспитанием и хорошими манерами. И вообще не мужчина — он «поли». Ни ярости, ни воли к победе, — тренерша явно не стеснялась стоявшего рядом «кавалера». Она его вообще ни во что не ставила, как будто и не было его, — … ха!? Причём здесь воля к победе? Ну, хорошо, смотри…

Она подхватила со стойки саблю. Резким движением намотала на палец жёлтенькую тесьму и, зажав в кулаке секундомер, неожиданно жёстко уставилась спорщице в глаза. Вдруг бросилась в атаку низким длинным прыжком. С нарушением всех правил, без защитного снаряжения, без сигнала к началу боя…

Красивое, благородное, перекошенное в ярости лицо, горящие безумием глаза, резкий быстрый финт… Яна вскрикнула, выронила фехтовальный шлем, он отлетел, она шарахнулась — вовремя — поворот кисти и секущий удар снизу-вверх мог развалить её от лобка до правого ребра. Если б сабля была настоящая. Спортивный экземпляр мог просто сломать лобковую кость. Блестящий конец сабли проскочил вверх, возле глаза, Софья завизжала и обрушилась на Яну: сверху, снизу, накрест, продольный… Ну и где?… где фехтовальная техника? Куда делась? В лавине яростных быстрых ударов внезапно оказалось совершенно не до фехтовальных изысков. С такой силой не рубили даже по манекенам; ну мы же люди! А если попадёшь нечаянно!? Ладно там, в скандальчике, друг другу по моське натрескать. Но это же — оружие, спортивное, но оружие! Изначально тупой, напичканый электроникой, но — клинок! Через мгновение Яна внезапно поняла, что тренерша её сейчас убьёт. Внутри всё сжалось от испуга и желания убежать. Нет, желание — не то слово: животная паническая потребность удрать, скрыться, избежать смерти. Мелькнула жалкая мысль — упасть, сжаться; не может же убить, подсудное ведь дело! Или может? Ведь правда, рубит так, что убьёт и не вздрогнет. Можно просто отпрыгнуть подальше, отшвырнув саблю, и крикнуть: «Хватит!», но поняла, что не успеет. Клинок Софьи цапнул по скуле, самым кончиком, брызнул веер кровяных капелек, Яна взвыла, зазвенела сталь. Их понесло наискось-поперёк фехтовальных дорожек, распугав — расшвыряв прочих фехтовальщиков. Яна поняла вдруг, что рубится яростно, остервенело. Пятится назад и рубится, отстаивая свою жизнь. Лязгала сталь, каждый удар отзывался звенящей болью в сжимающих эфес пальцах, впервые. Летели искры, глаза Софьи горели кровожадно-радостным огнём, она ликовала, извивалась змеёй, вкладывая вес тела в каждый удар и рубила, атакуя, казалось, сразу со всех сторон. Яна отступала быстрыми пружинистыми шагами, что-то кричала, нанося ответные удары, рука немела, но пела душа, опьянённая древней первобытной жутью. Опасность — вот она! На расстоянии вытянутой руки! Яна остановила её — сама! И играет с ней до одури, до ликования, до счастья!!!