Она оступилась, запнулась пяткой о мягкое покрытие пола, взмахнула руками, выпустила саблю и рухнула навзничь, но успела сгруппироваться и, по инерции перекатившись через спину, оказалась на четвереньках. И обнаружила возле раненой скулы клинок Софьи, вдавивший самым кончиком кожу в ключичной впадине. Яна замерла. Остриё проползло по шее, царапая кожу и, приподняло ей голову, надавив снизу на подбородок.

Софья… улыбалась, задорно, тепло, глаза лучились одобрением и… уважением? Тренерша опустила саблю и, не переставая улыбаться, одобрительно покивала головой:

— Молодец Янка!

Яна покосилась на иззубренный клинок Софьиной сабли, заулыбалась в ответ. С шумом втянула через зубы воздух, приподнялась, вздрогнула всем телом и опустилась на задницу. Её потряхивало изнутри, скулу жгло, она провела ладонями по ногам, гоняя стаи крупных мурашек, снова зашипела кошкой и опять вздрогнула. Не покидала какая-то странная эйфория. Софья засмеялась:

— Встань, хорош зад мозолить…

Яна встала, её потряхивало изнутри и качало. И вот, эта дрожь вместе с мурашками, снова заставила бурно вздохнуть сквозь зубы.

— На колено! На правое… — в голосе прорезались ворчливые нотки, — Выпрямись! Где врождённая гордость в посадке головы? Ха! Посвящаю тебя в пажи, Юная Леди!

Она саданула саблей плашмя по плечу, наверняка оставив синяк. Яна вздрогнула, поморщилась, но призналась себе, что, в принципе, ведь это не больно. Ну, правда, не больно по факту. Она снова опустилась на задницу, потёрла ноги и, поглядывая на Софью, засмеялась. Софья вальяжно презрела собственную рекомендацию «не мозолить зад», села рядом. Осмотрела иззубренный клинок и, радостно крякнув, покачала головой:

— Сталь хреновая.

Яна оглянулась. Спортзал не просто затих — замер. Все занимавшиеся стояли по стенам и таращились на них недоумённо и испуганно. Одна девица, столкнувшись с ней взглядом, презрительно фыркнула, высокомерно покрутила пальцем у виска и, заносчиво задрав подбородок, направилась в раздевалку. За ней потянулись ещё некоторые. Яна проводила их глазами, потрогала саднящую скулу под раной, осмотрела покрытые кровью пальцы. Её кровью. Она впервые в жизни видела свою кровь, тем более так много. Ну-там, женские дела не в счёт. Первая рана… какая там рана — царапина по большому счёту. Ни жизни, ни здоровью опасности не представляет, полторы столовых ложки крови и дрожащие от пережитого страха пальцы. На полчаса работы косметическому хирургу, убрать последствия. Яна снова вздрогнула всем телом.

— Что? — спросила Софья, — Трясёт?

Яна кивнула.

— Хэх… это адреналин, детка… очень приятный натуральный наркотик. Мы меняемся… я имею в виду человечество… как раз то, о чём ты говорила, пользуемся поганой синтетикой… в вариациях. Практически разучились им пользоваться, адреналином. А, ведь, когда-то адреналин отвечал за развитие цивилизации. Чего косишься? Так оно и было, не хочешь — не верь мне. Сильно испугалась?

Яна фыркнула.

— Я же говорю «испугалась», а не «струсила»! Нечего тут кошку изображать, шипит, фыркает! Сильно испугалась… тогда ещё эндорфины… ах, знаешь! Всё-то вы молодые знаете…, — и вдруг тихо засмеялась, даже ворчливость из голоса пропала, — Хотя… ты-то теперь точно знаешь, Юная Леди, — она фамильярно толкнула её плечом и подмигнула, — Ладно, дуй в душ.

Яна встала.

— А знаешь, — сказала Софья, тоже вставая, — сколько длился наш бой?

Яна замерла, осознав, что не в состоянии предположить, сколько это всё продолжалось. Во время схватки, время шло совсем по-другому. Да какой там шло — летело! Даже не летело, а летало, прыгало и скакало. И её не столько заинтересовало, сколько всё это продолжалось на самом деле, но поразило ощущение иного времени. Или иное ощущение времени.

Софья показала секундомер:

— Девять секунд, — она выдержала паузу, потом добавила, — девять с половиной секунд почти настоящей ярости и почти искренней драки — капля чистого адреналина — а самые честные, — она качнула головой в сторону посетителей спортзала, — до сих пор по стенкам в шоке стоят, — и добавила с сожалением, — Мне теперь ещё от судебных исков отмахиваться… ну и бес с ними…

Уже в душевой Яна поняла последние, сказанные Софьей слова. И поняла так же, что смысл этот теперь не отпустит её очень долго.

Одевалась Яна после душа медленно. Залитая медицинским клеем ранка на скуле почти не беспокоила. Она тщательно складывала защитное снаряжение. Аккуратно, ещё медленнее, любуясь своими движениями, своим телом. Осваивалась с новым мироощущением. Внутренней гармонии не нарушал даже нервничающий рядом смазливый брюнет, с которым она только что, с таким удовольствием фехтовала.

До Софьи.

Сейчас те чувства и ощущения казались мелкими, приторно-слащавыми. Неприятными. Легко улетучилось желание соблазнить его, как собиралась и, даже, предвкушала сначала. Она больше не станет с ним фехтовать. Не интересно. Вон, ту высокомерную кобылицу прижать в поединке — Яна бы не отказалась. Теперь, после того, что произошло, в этом виделся особый кайф. Спесивая, неуёмная, как все мы, девки. Вон глазами меня так спесиво-жалостливо меряет, как убогую. Ну да, по её мнению — отгасили меня, как первобытную мартышку в стаде, УНИЗИЛИ!!! А я адвокатов в зал не вызвала, ничего не зафиксировала, иск не вчинила, а посему — особа тёмная и не способная за себя постоять, прав своих не знающая, возможностей и связей не имеющая. Уважения недостойная. И потому она со мной даже в один сортир не войдёт. Вон на мордочке написано, что и в этот спортзал она больше не явится, потому как, осквернён он подобными нелепостями, вроде меня и тренерши Софьи.

Яну внезапно настигло странное озарение, что собственное достоинство, уважающий себя человек, поддерживает в себе отнюдь не судебными исками и возможностями адвокатов… Не достойней ли, да и просто разумнее, задавить в себе спесь и скандальность, и попытаться понять то, что хотела «сказать» наставница? Сложнее — однозначно. Но, всё же, кажется, гораздо благороднее. Странное чувство. Необычное. Она постояла, привыкая к новому ощущению. А ведь «сегодня» — всё так! У всех! Скандалы, иски, адвокаты, многоэтажные судебные разбирательства… дрязги… Где в этом честь и достоинство? Это же просто… мерзко?… противно? И ведь… как мало людей это осознаёт! Если вообще утруждается подобными мыслями! Большинство подобными вопросами не задаются — насущных проблем хватает! Вот и эта девица — спесь и самомнение из ушей брызжут, видимо деньги есть и адвокаты дорогие. Поэтому всегда готова судить других и, не стесняясь высказывать своё мнение. Это её стихия — склоки, скандалы, драки, судебные дрязги, видно же. Вот только она, как и Яна несколько минут назад, не представляет себе, что такое драка! Теперь-то Яна знает «ярость» на вкус, хоть и не распробовала, скорее всего, до конца. А эта девка — явно нет! — видно! Потаскать противницу за волосы и рожу покарябать, а потом брехаться словно визгливые диванные псяки в бессмысленной череде судов?… Нет, это всё не то…

Эх, сцепиться бы с ней, так чтоб «перья полетели», до кровавых соплей, чтоб увидеть, как с неё высокомерная спесь слетает, а страх, неприкрытый ничем страх, появляется. Страх того, что её бьют, не собираются после пары оплеух в суд подавать, и будут бить. С яростью, превозмогая ответные удары. Бить до победного, пока она не обгадится от страха и не заскулит, вымаливая пощаду и никакой адвокат ей в данный момент не поможет! А покалечить могут вполне! Яна вдруг ощутила острое, непривычно кровожадное желание ощутить этот радостный, хлынувший в кровь адреналин и доказать этой заносчивой пернатой кобыле своё превосходство!

Вот ей — да.

А этому мужчинке-полику — нет. Кстати.

Не интересно.

Действительно: немного ярости, напора и… не, не потребуется. Сделать страшную рожу и дать по морде! Одного раза будет достаточно, на этом всё кончится! А его адвокат подаст на неё в суд. Яна не выдержала и тихонько засмеялась, чем окончательно сбила с толка несостоявшегося любовника. Полик маялся рядом, не решаясь заговорить. Он ведь сделал всё правильно? И может рассчитывать на элементарную близость?