– Однако получается, ты намного богаче, чем я думала. И теперь я с ужасом жду, что ты привезешь меня в какой-нибудь дворец и представишь самому королю этой «Нибелунгии», какой и на карте-то нет…

– Это не сказочная «Нибелунгия», – возразил мне Адам серьезно, – а небольшое независимое государство. Мой отец вроде как глава государства. Хотя оно настолько небольшое, что управлять фактически нечем. У нас нет парламента и всего такого прочего. Это скорее большая коммуна…

– Глава государства, говоришь?

– Крошечного, никому не известного. Мы даже не участвуем в мировой политике. Большая часть территории – незаселенные леса и горы, всего один городок обитаем. Нас почти нет. Санни, брось! Какое это имеет значение?

– Адам, ты должен был мне сказать.

– Ну, вот сказал. И что с того?

– А то… я не должна узнавать все в последнюю минуту… просто получается – я полная твоя противоположность!

– Я не хочу думать, что наличие или отсутствие у меня денег заставит относиться ко мне по-другому. Не думай о них, вот я любил бы тебя так же, будь ты хоть дочь миллиардера. Хотя тогда бы ты вряд ли зашла в тот паб, – Адам заразительно улыбался, и я не смогла не поддаться его беззаботному веселью. – К тому же, Mercedes формально принадлежит семье. Мы не придаем значения материальным вещам. Важно только одно: скажи, ты хочешь провести со мной остаток жизни или нет? Может, ты обиделась, что я не веду расточительный образ жизни, не покупаю тебе платья от знаменитых кутюрье…

– Нет, – перебила я его, – ты знаешь: мне на это плевать. Мне всего всегда хватало. Я безразлична к блеску гламурной жизни. Скорее, заботят обязательства перед такой семьей, как у тебя. Понимаешь?

– Все будет по-прежнему, обещаю. Если б я хотел жить их жизнью, я бы жил здесь, и мы бы никогда не встретились. Ответь: ты хочешь за меня замуж или нет?

– Хочу! – искренне подтвердила я, и добавила, – впредь ты не будешь иметь от меня секретов… И не будешь заставлять меня ездить одной на этой приманке для воров.

Губы Адама вновь растянула мягкая улыбка.

– Тебе ничего не угрожает, здесь самый низкий уровень преступности в мире.

– Это связано с небольшим количеством жителей, – подшутила я и тут же потянула его за руку в сторону кафе.

– Это значит, мы смирились с Mercedes?

– Это значит, я хочу кофе.

Когда мы вошли, перед нашими глазами открылся уютный зал с деревянными столиками и мягкими светлыми диванами. Пожилой, но еще пышущий здоровьем официант, поздоровался на местном языке, Адам ответил так же. Нас провели и усадили за столик у окна с видом на пруд. Немногочисленные посетители сразу обратили на нас внимание. Впрочем, это и не странно, в маленьких селениях проявлять интерес к новоприбывшим вполне закономерно.

Кофе подали через пять минут. Аромат напитка говорил об отменном его качестве и, несомненно, безупречном вкусе. Я тут же потянула чашку ко рту и убедилась в своих ожиданиях.

– Не думала, что скажу такое о кофе. Ведь ты знаешь, я не его поклонник, но это лучшее, что я когда-либо пила.

– У них есть свои секреты, – ответил Адам, кивая в сторону все того же опрятного пожилого официанта.

Я поставила чашку на блюдце, откинувшись на мягкую спинку дивана. Адам тоже отведал свой кофе и, не глядя на меня, произнес:

– Говори, я же вижу, тебе хочется меня спросить.

– Как ты знаешь?

– Твой нетерпеливый взгляд и это подкручивание волос на пальце.

Я тут же выпустила прядь из рук и, придвинувшись ближе, прижалась к его плечу.

– Хочешь знать, есть ли у меня золотая безлимитная кредитка? – шутливо поддел он. – Сразу скажу, есть, дам как-нибудь побаловаться, но предупреждаю – для новичков это опасно.

– Очень смешно, – наиграно надулась я. – Я хотела знать, как называется этот бар, но не смогла прочитать вывеску.

– Если ты имеешь в виду надпись над дверьми, то если перевести дословно, выйдет что-то вроде «место для утоления голода», а по-нашему просто «кафе». В округе это единственное подобное заведение, а вывеска написана на древнем языке, его уже никто не помнит, кроме Ральфора – хозяина – он нас обслуживает.

– Но ты его понял и ответил тем же.

– Все де Керры знают древний язык – это вроде обязательного курса семейной школьной программы. Но им пользуются только для чтения старых рукописей. В жизни же мы говорим на шведском или английском. Многие из моей семьи знают и другие языки.

– Значит, я буду все понимать?

– Да, но это не то, о чем ты собиралась спросить.

Меня вдруг задело, как Адам умело читает меня. Наверное, все дело в том, что раньше я тоже полагала, якобы знаю его, но вдруг оказалось, что не совсем. Чувство не из приятных.

– Почему ты не показал фото своих родных, хотя бы родителей?

– В Лондоне у меня их нет.

– Ни одной?

В ответ Адам только поджал губы и покачал головой.

– Но почему?

– Да они обидятся, если я отдам предпочтение кому-то одному, а если носить фото всех, получится целый талмуд толщиной в криминальный кодекс.

– Да уж, мы живем в век наскальных рисунков и глиняных табличек. Ты говорил, что у тебя один брат и сестра. Не так уж много.

– Да, но есть еще кузины и кузены, племянники и племянницы, бабушки, дедушки, тети, дяди…

– Сейчас эра цифровых технологий – это звучит как бред. Ты просто не хочешь назвать настоящую причину.

– Скоро увидишь их воочию. Не стоит быть такой нетерпеливой.

– Я всегда была такой.

– Да, ты такая, но раньше это казалось забавным.

Меня чмокнули в нос словно маленького ребенка, и разговор зашел о разнообразии рыбы, живущей в пруду за окном.

Мы посидели около получаса, выпили по чашке кофе, заели его шоколадным лакомством и покинули тихое гнездышко, когда солнце примостилось на вершинах гор, разливая красный свет на скалистые склоны.

Остаток путешествия я пыталась наслаждаться видами. Мы поднимались верх по дороге, и вокруг нас становилось все меньше высокой растительности, взору открывались обнаженные скалы. Они мне смутно напоминали место, где я провела юность, хотя эти воспоминания были связаны не только с красивыми видами. Из-за подавленности после смерти родителей мне не очень удавалась радоваться жизни и красоте природы вокруг. Тогда я ее редко замечала.

Я сделала музыку громче, играла моя любимая песня группы «Hurts». Больше я ничего не расспрашивала, стараясь забыть о волнении. Придется действовать в соответствии с обстоятельствами. В конце концов, состоятельность семьи де Керр не имеет для меня особого значения. Хотя трудно сказать, насколько важна моя обеспеченность в их глазах. Они могут и забраковать нищую невесту. Я хотела верить, что родители, вырастившие такого сына, просто не могли быть плохими людьми. Вот бы и я им понравилась.

«Значит, это и есть Норткерр», – подумала я, едва мы проехали высокие ворота, автоматически открывшиеся перед машиной. Моим глазам открылся двухэтажный белый особняк в георгианском стиле.

«Миленько» – это, пожалуй, подходящее слово для описания его незамысловатой архитектуры. На душе стало легче – они не такие уж зажиточные, как показалось поначалу, успокоилась я.

– Совсем неплохо.

Адам глянул на меня и молча улыбнулся, покачав головой.

– Это не он?

– Нет, это так называемый гостевой дом, он у самой границы семейных владений, обычно посторонние дальше не проходят.

В подтверждение его слов наша машина объехала белый особняк и по асфальтированной дороге покатилась дальше.

Впереди вилась сплошная дорожная полоса.

Волнение опять вернулось: они не только богатые, но еще и скрытные. Впрочем, пора уже это осознать. Адам за весь год, оказывается, вообще мне ничего о себе не рассказал, а я была так поглощена своей любовью к нему, что и не заметила.

– Сколько же еще до вашего «настоящего» дома? – спросила я, начиная слегка раздражаться.