Литмир - Электронная Библиотека
A
A

В Краснотурьинск Хасиб-абый попал тоже под воздействием «вербовщика». Вернувшись из армии, он женился на красивой девушке со жгуче-чёрными длинными косами по имени Мадина и вместе с ней уехал на Урал. Немногословная, покладистая Мадина ещё раньше Хасиба-абый уехала из родной деревни Кичкальни и жила в Казани. Человека, успевшего привыкнуть к городской духоте, в деревне никак не удержишь, хоть привязывай. Хасиб-абый со своей женой Мадиной по характеру полные противоположности. Природа стремится к гармонии, всё выравнивает. Хасиб-абый общительный, подвижный, «петушистый», иногда даже буйный, любит остроумные шутки, анекдоты. Однако поводья его в надёжных руках спокойной, чернобровой, черноглазой обаятельной жены. Стоит ей сказать всего несколько слов, и Хасиб-абый тут же возвращается в свою колею. Характеры приспосабливаются, рождается любовь и взаимопонимание.

Живя в городе, человек совсем отдаляется от родных мест, и это неважно, татарин он, мари или еврей: городская женщина категорически не согласна иметь большую семью, иметь много детей. Привыкшая к комфорту, к жизни с удобствами, она не хочет себя обременять лишними заботами. Мужчины не против детей, но их слово – не всегда закон.

Хасиб-абый и Мадина-апа вырастили двоих детей: сына и дочь. Их сын трагически погиб в Челнах. Что делать, на всё воля Аллаха.

Хасиб-абый, конечно, не парился возле домны, он был высококвалифицированным слесарем шестого цеха. Бывало, с огромным гаечным ключом в руках он неспеша прохаживается по цеху, пьёт минеральную водичку, молоко. Если увидит, что я, разомлев от жары, уснул, сидя на корточках возле печи, подойдёт и поглубже надвинет каску мне на глаза. В этом находит для себя забаву.

В свободное от ремонтных работ время он мастерит из белой алюминиевой стали белые вёдра. Оставшиеся отходы незаметно перекидывает через кирпичный забор с колючей проволокой в растущий снаружи кустарник. После смены мы с ним вместе тщательно собираем в кустарнике эти «белые грибы» и везём домой. Так что татарское население города вёдер в магазине не покупало. Вёдра, сделанные Хасибом-абый, были намного лучше, красивее, вместительнее, звенящие, их хватало на всех.

Хасиба-абый с его кипящей энергией, неугомонностью я бы мог сравнить только с травой, пробивающейся сквозь асфальт.

Нежданно-негаданно нашлось для него симпатичное прозвище – Бараксин. Это прозвище, сразу же прилипшее к нему, будто с самого рождения, имеет свою историю.

Дело было так. Я после окончания университета работаю в Институте языка, литературы и истории (ИЯЛИ в простонародье), усердно исполняя в нём обязанности младшего научного сотрудника, изучаю благотворное влияние на поэзию Сибгата Хакима традиций татарских народных песен. Мой младший брат Афгат учится в медицинском институте. В один прекрасный день у нас в общежитии совершенно неожиданно, будто с неба свалился, появился наш Хасиб-абый. Как правило, такой народ, как студенты, аспиранты, очень даже приветствуют, когда навещают их богатые родственники. Может быть, чувствуя это, Хасиб-абый повёл нас в ресторан и от души накормил, напоил. К тому же у него, оказывается, была проблема, в разрешении которой он надеялся на нашу помощь.

– Абый, ты там, в чужих краях, счастливо живёшь? – спрашивает его будущий медик. Я, уже повидавший его образ жизни, такой наивный вопрос задать не могу.

– Да, я своей жизнью вполне удовлетворён, – отвечает абый.

– Что-то не похоже, – привязывается Афгат, уже слегка принявший за здоровье дяди.

– Придётся тебе поверить, малай, я вот к вам в Казань с очень важным делом приехал, нужна ваша помощь.

Все навострили уши. А мы-то думали, что он соскучился и захотел повидать своих племяшей! Как бы не так! Прошли времена первобытной наивности.

– Знаете, парни, – скорбным тоном продолжил Хасиб-абый, – моя любимая хромка сломалась. Нужно срочно починить.

– Ну так пошли быстрее в мастерскую, пока не закрылась.

– Нет, мастерская не годится. Говорят, в Казани есть специальный мастер Бараксин, только он чинит хорошие гармони с серебряными струнами.

Мы, конечно, ни о каком Бараксине не слыхали и ведать не ведали.

– А адрес знаешь?

– Нет, но его всё равно надо найти.

Целый день на такси мы объездили все мастерские, все фабрики, нашли-таки этого мастера, который починил любимую гармонь. Лицо Хасиба-абый засияло счастливой улыбкой, будто он достал с неба лунную девушку Зухру. Мастер, которого мы искали, был, оказывается, старик по фамилии Вараксин. А нам-то что, мы тут же приклеили Хасибу-абый прозвище Бараксин.

Хасиб-абый уже давно оставил свои «левые» дела. Предчувствуя надвигающиеся в стране беспорядки, ещё в 80-х годах он обменял свою квартиру в Краснотурьинске на Набережные Челны. В настоящее время почтенный старец, прихожанин одной из почтенных мечетей, помощник хазрата, Хасиб-абый искренне, всей душой служит исламу, почти весь Коран знает наизусть.

Много воды утекло с тех пор, но проведённый на Урале год своей жизни, бывшую там татарскую диаспору вспоминаю с благодарностью, иногда скучаю. Когда мы встречаемся вместе: Хасиб-абый, Ахтям-абый и я, непременно вспоминаем наши молодые годы, Урал, и горячая волна, будто исходящая от доменной печи, согревает мою душу.

Кузнец-терминатор

Старик Ярулла был особой достопримечательностью, легендарной личностью нашей деревни. Для того чтобы его образ навсегда остался не только в памяти, но и в душе, не было необходимости видеть его дважды. Огромный, как мамонт, ширококостый, с торчащими прямоугольными плечами, с белоснежной, как у Святого Ильяса, бородкой клином он, казалось, был высечен из огромного камня, грубовато, топорно, но с любовью.

Говорят, в молодости он мог любую лошадиную поклажу без всякой натуги взвалить на свои плечи, но всё же поднятием тяжестей особо не увлекался. Зато в татарской борьбе «куряш» во всей округе равных ему не было. Деревня Алпар, имеющая весьма древнюю историю, которая берёт начало ещё с булгарских времён, славилась своими крепкими джигитами, непобедимыми батырами. Как только начинались в деревнях сабантуи, алпарские борцы, словно львы на охоту, расходились по окрестным деревням и возвращались к себе с призовыми барашками. В течение двух-трёх недель в алпарских дворах поголовье баранов увеличивалось вдвое. Это сейчас пошла мода одаривать каждого победителя машиной. Народ мыслил мудрее: данную природой дурную силу отмечать дурной скотиной – бараном, не лошадью, не быком, а именно бараном. Глубокий смысл таится в этой традиции наших предков.

Однажды один из богатырей деревни Алпар явился на Сабантуй в лесную глушь, в деревню Кичкальню. Вышел на майдан, перекинул через голову пару кичкальнинцев и сразу почувствовал себя хозяином майдана. Народ волнуется, шумит… Как же так: какой-то чужак собирается стать победителем и увезти в свою деревню их кичкальнинского круторогого барана, который, будто чуя свою трагическую участь, нервно топчется вокруг столба.

– Нет, нет, этого нельзя допустить! Неужели никто с ним не справится?!

– Эх вы, только перед женщинами и умеете петушиться!

– Где это видано, чтобы алпарский мишарин наподдавал нам у нас же дома! Даже перед бараном неудобно!

– Позор! Выходите же быстрее кто-нибудь! – бушует старшее поколение. Некоторые даже на землю от обиды и горечи тюбетейки побросали.

В это время молодой парень Ярулла, одетый в будничную холщовую рубаху, в лаптях собственного плетения, проходил мимо в свою кузницу. Участие в играх он считал пустым времяпрепровождением, но увидев, что гость разными уловками, хитростью и нечестными приёмами «всухую» обыгрывает его земляков, решил вмешаться и восстановить справедливость. Он вплотную приблизился к нему и прошептал на ухо: «Слушай, друг, ты уже набрал достаточно полотенец, значит, приезжал не зря, а теперь вали отсюда!» А тот кипятится:

– Нет уж, я буду батыром, главным победителем!

– Ты же нечестно борешься!

21
{"b":"652932","o":1}