Он уткнулся мордахой в подушку и замычал. Вот же упёртый баран. Я опускал ремень так, чтобы удары ложились один к одному, равномерно, но без нахлестов. Красный цвет. Ещё один слой. Один к одному. Малиновый. Он тупо орёт в подушку. Сам себя затыкает. Надо было раньше затыкать. И ещё один слой. Один к одному, без нахлёстов. Пунцовый. Ёрзает, уворачивается, дёргается. Я не успеваю удержать удар и ремень попадает по бедру. Он вскидывается и орёт. Крик срывается на хрип. Посадит горло к чертям… Останавливаюсь.

— Я тебе сказал лежать смирно?! Вот и лежи смирно. Наглядный пример, что к моим советам лучше прислушиваться.

— Хватит!

— Что именно «хватит», Яр? Хватит опаздывать? Хватит нарушать правила? Или, может, хватит хамить? Хватит закатывать истерики?

Молчание. Рваные нервные выдохи в подушку. Он устал. От себя. От того, что не может себя контролировать. И ведь не хочет принимать помощь. Ни в каком виде. Ни ласку, ни строгость. Как же это всё сложно…

— Что «хватит», Яр?!

— Бить меня, — мрачно выдавил он.

Мне не нравился его тон. Будто я во всём виноват. Будто я виноват в том, что он — бесёнок.

— Да я же только начал, — хмыкнул я.

Он приглушённо зарычал. Бесится. Ничего, недолго осталось. Конечно, я уже собирался заканчивать. Но ему об этом знать незачем. Я снова принялся опускать ремень на его горящую задницу. Злое пыхтение сменилось на всхлипы. Ещё немного. Попа больше не ёрзает — покорно ждёт следующего удара и только немного вздрагивает после него. И ещё несколько ударов…

— Мир, пожалуйста, хватит, пожалуйста, прошу тебя, пожалуйста.

Такие речи мне нравятся куда больше. Я остановился.

— Я надеюсь, урок усвоен, Яр.

— Угу.

Он не тянется ко мне, как раньше. Не просит утешения. И прощения тоже не просит. Лежит, всё также уткнувшись в подушку, и тяжело дышит. Кажется, даже не плачет. Ладно, пусть немного остынет — во всех смыслах — потом поговорим.

***

На следующий день он вовремя пришёл к обеду. Разговаривал со мной прохладно и сдержанно, но не дерзил и не хамил. Уже хорошо. Пообижается и перестанет.

Вчера я попросил его во второй половине дня помогать по хозяйству и после трёпки он до вчера пыхтел в сарае с лозой — плёл корзины. Скоро начнутся грибы, а старые коши уже совсем негодные. Ну, а Лада как обычно: «Ты транжира, Мир. Я умею плести и сына научила. Мы не будем платить за то, что можем сделать».

Это не было наказанием — наказание он получил сполна — это было всего лишь моей просьбой. Мелкому пора взрослеть и чуть больше думать о хозяйстве. Мы итак его распустили.

— Мир, могу я, пожалуйста, ещё погулять с ребятами? Я вчера сделал больше, чем от меня требовалось. Пожалуйста.

Я внимательно глянул на него. Да, он крепко получил, но нельзя идти на поводу. Нельзя ослаблять хватку. Опять занесёт. С другой стороны, если быть слишком жестким — встретишь сопротивление.

— Давай договоримся так, — я еле успел проглотить слово «бесёнок». — Сегодня гуляешь, завтра целый день работаешь. Идёт?

Он опустил глаза в пол, слегка помялся. Кивнул и тут же кинулся к двери.

— Спасибо! Пока!

— К ужину не опаздывать! — крикнул я вслед.

Пора и мне поработать. В Загорье пару вызовов, а вечером — к кузнецу. У него вроде как что-то в кузнице завелось. То вещи не на месте, то мелочёвка пропадает вроде гвоздей, небольших инструментов, заготовок для подков и прочего. Нечисть вообще кузнецов не очень жаловала — там всё-таки огонь, металл — да и кузнецы сами вроде как потомки Перуна. Но бывали и исключения. Я нахмурился, потому что-то в мозгах мелькнула догадка. Ржавчина на руках, опять же… Но я мгновенно откинул её. Не, моего мелкого кузнецы никогда не интересовали.

— Вы опять поругались? — Лада обняла меня за пояс, пока я загружал необходимое в седельную сумку.

— Нет. Почему ты так решила?

— Он вылетел из дома, как ошпаренный. Я ему вслед «ты куда?», а он даже не обернулся…

Я улыбнулся и обнял её в ответ.

— Лада, нам нужно привыкнуть к мысли, что он почти взрослый. Ты во сколько замуж вышла?

— В пятнадцать.

— Ну вот. Мелкий взрослеет. Ему надо начинать думать о том, какой путь он выберет. Кем он будет. И естественно, этот вопрос его мучает. Ребятам Молчана особо не нужно беспокоиться. Богуслав получит отцовскую землю. Тихон, подозреваю, получит лавку — мелкий умеет торговаться. Жадан пойдёт в ученики к гончару, как только ему стукнет тринадцать. А Яр… — я хмыкнул. — Его бесит, что он бесёнок.

Она положила голову мне на грудь, тяжело вздохнула.

— Я не позволю ему быть нечистью.

— Позволишь, если он этого захочет. Если он захочет уйти с матерью — он уйдёт.

— Я его мать, Драгомир! Я, а не она!

— Лада. Законы мира сильнее нас и наших желаний. И за нарушение этих законов мир наказывает совсем не розгами, — я хмыкнул из-за любопытной игры слов. — Всё, что нам остаётся — надеяться, что Яр примет правильное решение.

— Как ему помочь это сделать?

— Быть рядом, — я поцеловал её в висок. — Прости, мне нужно ехать.

— Хорошей работы, Мир.

***

Я ехал по деревенской дороге в направлении кузницы, когда под копыта моего коня бросился Молчановский младшенький, Жадан. Весь какой-то взъерошенный, растрёпанный, испуганный.

— Господин знахарь! Господин знахарь! Как хорошо, что это вы. Там сейчас… Убьют их всех!

Я вскинул ребёнка в седло и ускорил коня.

— Кого убьют? Как ты вообще здесь оказался? Тебе до учебы у гончара ещё два месяца гулять.

— Ага. Долгая история. Яр потом расскажет. Вы их только спасите сначала.

Естественно, здесь вся их шайка. Как их вообще занесло в деревню? От хутора Молчана до неё почти два часа ходу.

— От чего? От кого?

— От кузнеца.

Ну понятно. Значит, шкодливая нечисть — это реально мой ребёнок. Убью, честное слово. Ладно, убить не убью, но покалечу точно.

Трое взъерошенных красавцев стояли на пороге кузницы и выслушивали разнос от кузнеца. Богуслав в центре, прикрывая собой младших и принимая основной поток ругательств на себя.

Мечислав был моложе меня на несколько лет, выше головы на две и шире в плечах. Кроме того, он был довольно жёстким и вспыльчивым парнем.

— Если ваш отец вас не воспитал, так я вас быстро научу! Одного раза хватит! На всю жизнь запомните! — в руке у него была даже не розга — дубец, явно выломанный на скорую руку.

— Эй, Меч, полегче, — подал голос я, соскакивая с коня. — Добрый вечер.

Богуслав и Тихон смотрели на меня, как на неожиданного спасителя, посланного им чуть ли не богами. А вот кузнец и мой мелкий совсем не рады были меня видеть.

— Эти Молчановские совсем страх потеряли. Если торгаш их ни черта не воспитывает, так я займусь! — зло сообщил мне кузнец.

— Он не «торгаш», — сквозь зубы выжал Тихон.

— Ага, а ещё тут не все Молчановские. Вот этот мой, — я ткнул пальцем в направлении Яра.

Тот помрачнел ещё сильнее. Ой, кто-то заработал неприятности, конечно. Я снял с коня Жадана и лёгким шлепком направил его к братьям.

— Так, Меч, успокойся для начала, — я сунул ему пузырёк с настойкой. — Давай, пей. А то поубиваешь детей. У Молчана их, конечно, ещё две есть, но девчонки. А у меня так вообще единственный. Вы четверо — быстро внутрь кузни. Выбрали себе каждый по углу, ткнули туда свои носы и не рыпаться, пока я не скажу. Живо.

Молчановские подчинились беспрекословно. А мой сначала наградил меня долгим угрюмым взглядом исподлобья, но понял, что я с ним церемониться не собираюсь и тоже исчез внутри.

— Слушай, кузнец. Во-первых, не факт, что в твоих бедах виноваты дети, — это я, конечно, больше для себя говорил, чем для него. — Во-вторых, я осматриваю кузницу и прилегающий участок бесплатно, выгоняю всю гадость, а ты отпускаешь этих паршивцев со мной. Поверь, они получат по полной программе.

— Торгаш в Липске, на ярмарке, — мрачно сообщил мне кузнец.

— Хорошо, значит, они получат от меня. Я их с пелёнок знаю.