Бокал опустел. Звуки мелодии начинали таять. Я могла бы попросить Джимми поставить мелодию еще раз, и бармен не отказал бы. Посетителей, кроме нас не было, возможно, он именно поэтому сделал музыку громче. Однако я не стала наглеть.
‒ Я знаю еще парочку мест с паршивой музыкой, ‒ басовито крикнул Рид через весь зал.
Подойдя к вновь пустующей стойке, я отставила стакан и спешно положила несколько купюр под него. Тоже действие повторил и Рид. Часы твердили об оставшихся жалких полтора часа, вряд ли мы могли бы успеть объехать все места с паршивой музыкой, даже при всем желании и при наличии машины. Звук гремящих ключей в надевающейся на плечи Рида куртке говорил о том, что колеса имеются, однако садиться в машину с выпитым водителем не хотелось. Пусть он и полицейский, повторно попасть в аварию я не спешила.
‒ И чего мы ждем?
Гэвин, хитро приподняв один уголок губ в усмешке, прошел к выходу.
У него и вправду была машина. Электрокар с кузовом «седан» покрывался многочисленными каплями дождя. Автомобиль стоял в паршивых нескольких метрах, однако я по-прежнему не желала садиться в машину с пьяным водителем, даже если она могла переходить на автопилот. Уже стоя у дверцы на водительское место, мужчина удивленно посмотрел в мою сторону.
‒ Я не собираюсь садиться с пьяным водителем в машину. Меня только недавно собрали, а вы предлагаете повторить горький опыт.
‒ Да я выпил всего ничего! ‒ почти что с яростью бросил мужчина.
‒ Ну да, половину бутылки усосали. Мне-то алкоголь не страшен после всех операций, а вам точно уже хорошо.
Через несколько секунд непрерывных гляделок Гэвин раздраженно закатил глаза и перекинул звенящие в полете ключи через автомобиль. Такого поворота я не ожидала. Чтобы мужчина пустил за руль своей «малышки», да еще и малознакомого человека?! Похоже, в прошлом нашем было нечто большее, чем драки и спасение жизни.
‒ Чувствую себя женатым, ‒ сквозь зубы процедил мужчина, водружаясь на пассажирское кресло.
‒ Ничего, иногда полезно, ‒ в отличие от Гэвина, меня ничего не раздражало. Возможно, именно поэтому его взбесила моя самодовольная улыбка.
Бары сменялись с удивительной скоростью. Даже и не знала, что в этом районе их было так много! Большинство из них пустовало, одно заведение под названием «Пьяная рояль» было напрочь забито людьми. Отвратительный запах табака и людской гомон не давали расслабиться по полной, однако когда Рид во всю глотал текилу с какими-то знакомыми ‒ судя по рожам, знакомыми преступниками, которых сам же и посадил ‒ я с удовольствием вслушивалась в звуки очередной кантри-песни куда более старшей, чем песня из бара Джимми. Чем старше – тем лучше. Люди умели петь то, что видят и чувствуют, и ни одна песня не была наполнена фальшивостью. Слова в музыке оставались для меня приоритетом, и потому я, наплевав на плотную толпу, блаженно блуждала по широкому бару в одиночестве с бокалом того же виски в руке.
Каждый раз дорога становилась веселее. Рид, изрядно набирающийся в очередном заведении, становился добрее. Мужчина шутил, даже улыбался в ответ на саркастичные шутки в свой адрес. Следующее заведение в багровом стиле не было наполнено людьми, а если посетители и были, то все они сидели по столикам. Новый бокал виски в женской руке, новый бокал темного бренди в мужской. Гэвин больше не оставлял меня в одиночестве. Смех отражался от стен, кажется, звенели бокалы, пока мы сидели у барной стойки и трещали о всякой дребедени. Я даже не могла вспомнить, о чем говорили в ту ночь. Такое давно утраченное чувство, когда на душе легко, хочешь чесать языком без устали в желании как можно больше обсудить с на редкость приятным собеседником. Темы возникают сами собой, вы цепляетесь за них неосознанно, и не задумываетесь об актуальности разговора. Наверное, так ощущают себя люди, которые вдруг встречаются и понимают: «это свой человек».
Серые глаза Гэвина блестели, намекая на переизбыток алкоголя. Оценивая его пошатывания из стороны в сторону, я уже хотела предложить мужчине разойтись, когда в воздухе вновь раздались тягучие звуки банджо. Старый добрый ковбой… ты вернулся к нам.
Ноги вновь вели меня по бару. Я обходила столы и стоящих людей, переступала с ноги на ногу в такт музыке, двигалась вместе с этими удивительными нотами. Но в этот раз двигалась не одна. Рид, окончательно съехав с катушек, вышагивал рядом, изображая пальцами несуществующие пистолеты. На мгновение мне стало неловко, ведь совсем недавно этот человек едва не крутил у виска, глядя в мою сторону в баре Джимми. Позже стало наплевать. Мы вместе распевали песню, отдавались мелодии под пьяные и ошарашенные взгляды редких посетителей. Бармен был не знаком, но выставлять нас никто не собирался. Мы сами выставились, неся за собой смех и алкогольный шлейф, стоило песни оборваться на последней ноте. Именно тогда я перестала обращаться к Гэвину на «вы».
Три часа закончились ровно в то мгновение, когда автомобиль под моим чутким руководством притормозил у многоэтажки с потухшими окнами. Лишь несколько квартир озарялось светом, намекая на бессонницу своих хозяев. Улица Граймс притихла. Редкие капли дождя покрывали асфальт, мелькали в лучах уличного фонаря, освещающего дорогу. Детектив, и без того сильно помятый, сопел на пассажирском сиденье и не повел и носом, когда тормозные колодки автомобиля заскрипели. Кому-то пора чинить машину, промелькнуло в голове.
Мужчина действовал на удивление покорно. Я не слышала в свою сторону возмущений или оскорблений, когда старательно пыталась разбудить пьяного детектива, стоя под накрапывающим дождем. На пробуждение ушло меньше, чем одна минута. Похоже, детектив был куда приятнее, будучи пьяным, чем трезвым. По крайней мере, вышагивая вместе со мной по бару и не отвечая агрессией на подколы, Гэвин показывал себя с лучшей стороны. Еще в баре Джимми в трезвом состоянии мужчина обзывал меня истеричкой и психом, намекая на не самое дружелюбное отношение к миру. Судя по шрамам на лице – мир тоже не питал к нему любви.
Лифт как назло не работал. Ситуация была до того абсурдной, что напоминала историю из паршивого анекдота, начинающегося с «как-то два пьяных друга…». Одно но. Я не пьяна. Весь вечер был погружен в ознакомление с музыкальной культурой жанра «кантри», ноги бесцеремонно вели меня прочь от барной стойки вглубь бара, виски в бокале чаще всего оставалось нетронутым. Напиваясь в той же манере, что и Рид, я бы наверняка ощутила хотя бы легкий туман в голове, ведь все-таки у меня был порог, пусть ни разу еще и не достигнутый. Пока я, тащила за собой вялое шатающееся полицейское тело на шестой этаж, Гэвин что-то бубнил, пытался о чем-то рассказать. Шутейки соскальзывали на пол вместе с тяжелым сбивчивым дыханием, отнюдь не добавляя мне облегчения в душу. Мне по прежнему было отвратно физически контактировать с людьми, в особенности если эти люди пьяны, как шахтеры в день зарплаты. Рида ничего не смущало. Мужчина позволял вести себя, перекинув свою руку мне через шею, позволял аккуратно облокачивать о стену рядом с деревянной темной дверью, выуживать из кармана куртки очередные ключи от квартиры.
Небольшой серебряный ключ громко брякнул, ударившись о прицепленный брелок. Гэвин бубнил себе под нос, присасываясь щекой к холодной стенке, видимо, пытался оповестить меня, что вот-вот окрасит светлый кафельный пол содержимым своего желудка. Я же, позволив себе на минуту другую отдышаться и ощутить облегчение от прерванного контакта, осмотрела брелок, выполненный в форме мужской головы с бычьими рогами, похожей на языческий амулет. Он висел на тонкой черной веревочке, изрядно потрепанной от времени и грозящей быть разорванной в любую минуту. Чутье подсказывало, что брелок человеку дорог. Будет обидно, если он потеряет его так просто.
Квартира оказалась маленькой, но вполне уютной. С первого взгляда и не скажешь, что здесь живет матерый детектив, настроенный на весь мир агрессивно. За весь вечер я увидела минимум четыре попытки Гэвина нарваться на драку. В нем словно бы жило стремление находить проблемы на свою задницу. Прицепленный к джинсам значок полицейского и выпирающая из-под серой футболки рукоятка пистолета за поясницей осаждали всякого, кто мог ответить детективу с той же агрессией, и такие моменты оставляли в серых глаза Гэвина чувство раздражения. Судя по всему, он старательно пытался враждовать с окружающим миром, разочаровываясь тем, что мир не желает ему отвечать.
