‒ Как прошло знакомство с Эмильдой?

Очередной вопрос туманного, затянутого пеленой задумчивости голоса. Иногда мужчина хрипел от недостатка сна или же от его переизбытка, и хриплый тон всегда отдавался внутри чувством беспокойства. Мне не хотелось допускать мысли о том, что Камски неизбежно стареет. В конце концов, цель моей жизни была прописана регламентом работы на него, вся суть которой – защита. Но сейчас меня не волновала хрипотца в мужском, словно бы возбужденном, голосе. Ее звали Эмильда. Эмильда Рейн. Глава таинственного правительственного подразделения, воспитывающего «особых» солдат, чтобы это не значило.

‒ Она узнала меня, ‒ я виновато призналась, пожав плечами. ‒ Назвала по имени и фамилии.

‒ В этом нет ничего удивительного, ‒ Элайджа снова выпрямился на сиденье, от чего его черный пиджак зашуршал по ткани белой рубашки. ‒ Она часто посещает те же мероприятия, что и мы. Тебе уже доводилось сталкиваться с ней в прошлом.

Удовлетворенно кивнув головой, я сложила руки на колени и посмотрела в сторону окна. В обществе с женщины с красной эмблемой на груди кожа практически ощущала потребность узнать ответ на вопрос: откуда она меня знает? Теперь же ответ был получен, и он более, чем устраивал меня. Несмотря на оставленный неприятный осадок внутри, все же вечер оказался продуктивным. Может, раньше я и видела когда-то Эмильду, однако потерянная память скрывала ее образ. Благодаря приему я могу знать врага в лицо, и даже сделать о нем кое-какие выводы. Босс словно почувствовал эту мысль в моей голове. Все такой же хриплый голос уставшего человека задавал все больше и больше вопросов:

‒ Есть какие-либо соображения насчет нее?

‒ Она опасная, ‒ нахмурено исследуя бегущие по стеклу светлые струйки дождя, я неосознанно скользнула пальцем по холодной поверхности вслед за одной из них. ‒ И очень хитрая. Не хотелось бы пересекаться с ней в темном переулке.

Нарушаемая звуками покрышек по асфальту, доносящемуся из приоткрытого окна, тишина разрывала изнутри. Босс был доволен моим ответом, я была довольна тем, что доволен он. Однако в голове пытались мелькать и другие мысли. Я старалась их не допускать, задвигала назад, даже была вынуждена обратиться к планам на завтра, лишь бы не дать запретному просочиться в череп. Но, как бы не старалась, одна такая мысль уже успела закрасться в сознание. Боль в голове поутихла.

‒ Этот полицейский, ‒ я оставила стекло в покое, вернув на Камски отрешенный взор. ‒ Он так похож на Ричарда, аж прям до тошноты. Кто он? Человек или андроид?

С некоторое время в салоне снова воцарилась тишина и шум автомобильных шин. Внезапно за окном все озарилось белым – прямо над городом разверзлась гроза.

‒ Это его прототип, ‒ мистер Камски, потирая нижнюю губу указательным пальцем, не сводил с меня испытующего взора. ‒ Модель линии «RK800».

‒ Да ладно?! Тот самый типчик, что обокрал твои склады под покровом ночи?

Вздернутые вверх мужские брови послужили мне положительным ответом. Забавный факт встречи с тем, кто вроде как был грабителем босса вызывал во мне смех, и это не ушло от внимания начальства. Элайджа слегка склонил голову, отмечая таким образом непонимание причины моей улыбки.

‒ Не пойми меня не правильно, Элайджа. Я ожидала чего-то… большего. Думала, это будет огромный кусок железных мышц с красной лампочкой вместо правого глаза. Не думала, что воры-преступники могут выглядеть так мило.

«Мило» было неподходящим словом. Так педантично, так интеллигентно, так невинно! Даже то, что андроид схватил меня за руку, почему-то не вызывало ощущение опасности или предстоящей агрессии. Пока Ричард выбрасывал в атмосферу волны враждебности одним только взглядом, его прототип буквально источал дружелюбие.

Элайджа, дав мне вдоволь насладиться абсурдностью своих фантазий о не убиваемой машине-убийце, задумчиво произнес следующее:

‒ Не все, что имеет стальные мускулы – сильно. Как и не все слабо, что не имеет физической силы.

Ничего не оставалось, как согласно кивнуть. Собственные умения говорили мне о том, что сила не всегда заключена в мышцах. Я с легкостью могла убить любого человека, и это открытие было сделано мной случайно. В один из прекрасных дней во время безвылазного пребывания в доме Камски один из его андроидов ‒ не сложно догадаться, кто ‒ был припечатан к стене в комнате с бассейном. Ричарду тогда понадобился ремонт, а мне – помощь Дориана в успокоении от осознания неестественной силы и наработанных рефлексов. Был в этом и плюс: Ричард перестал язвить относительно моей враждебности к нему, перестал «невзначай» напоминать о психических отклонениях.

Облик Ричарда повлек меня дальше в своих раздумьях. Он тащил за собой другого андроида, того, что стал прототипом его модели. Темные карие глаза пронизывали насквозь, он смотрел на меня, взглядом говорил о чем-то важном, но при этом выдавил из себя единственное «Анна, это же я ‒ Коннор».

Коннор… необычное имя. Звонкое и броское, словно говорящее само за себя. Уберите последние несколько букв, добавьте «и», и получится совершенное иное слово, так схожее с его именем. «Coin» ‒ монетка. Не удивительно, почему его назвали именно так. Созданные людьми роботы, в особенности последние модели, были доведены до совершенства. Люди стремились создать тех, кто будет беспрекословно подчиняться и при этом ласкать глаза эстетической красотой. Пока человечество старело и покрывалось морщинами, машины блистали своей идеальностью и вечной молодостью. Но этот Коннор вместе с Ричардом отличался от всех. Он и впрямь выглядел, как серебряный новехонький четвертак, только сошедший с горячего конвейера.

‒ Он узнал меня, ‒ не отрывая взгляда от усыпанного струйками воды стекла, самой себе произнесла я. ‒ Но назвал чужим именем.

‒ Он обознался.

Слова Камски прозвучали грубо, с давлением. Я искоса посмотрела на босса, что смотрел на меня через сонную призму. Человеку срочно требовался воздух, а мне ‒ разгрузить мозги в одном из облюбованных баров.

‒ Андроид обознался? ‒ я саркастично прыснула, намекая на абсурдность сказанного. ‒ Ты меня за дуру держишь? Это же машина.

‒ Сломанная машина, Энтони, ‒ напомнил хриплый голос босса. ‒ Андроиды с девиантными отклонения испытывают множество разрывов в программном обеспечении. Его система идентификации лиц может быть…

‒ Ладно, верю! Только не грузи, мне и так хватило на сегодня мозгового штурма.

Заставив мужчину замолчать взмахом руки, я расслабленно откинулась на спинку сиденья. Камски улыбался, видимо, ожидая именно такого эффекта.

Ярко освещенный изнутри дом встретил нас дружелюбно, но не настолько, чтобы забыть произошедшее и углубиться в подготовку ко сну. Ричард, как и всегда, встречал у входа ‒ насколько я знала, андроид в белой униформе никогда не сопровождал гостей, этим занималась Хлоя. Однако что касается появления в доме меня или Камски, то RK900 с металлического цвета глазами всегда был первым. Его учтивый, но не такой теплый голос, как у прототипа (почему этот голос так знаком), холодно попытался поприветствовать. Увы, я не настроена общаться. Пусть Камски с ним разбирается, если тому что-то нужно.

Моя комната находилась в следующем коридоре, после коридора, ведущего в подвал. Двадцати пяти дней пребывания здесь хватило для того, чтобы почувствовать эти стены родными. Только здесь я могла ощутить себя умиротворенной, спокойной, почувствовать себя человеком, а не личной охранной. Светлые голубые стены высились вверх на три метра, площадь занимала не меньше сорока квадратов. Белый ворсовой ковролин приятно щекотал босые ноги, когда я сбросила на двуспальную кровать синий комбинезон, сменив его черными укороченными джинсами и белой футболкой. Тяжелые протекторы аккуратно уложены рядом со стеклянной стеной, что отделяла комнату от подтаявшей реки. Здесь и вправду было красиво и тихо. Иногда, вставая слишком рано или же ложась слишком поздно, я садилась на ковролин, ставила рядом бокал с крепким чаем и наблюдала за происходящим вокруг. Ледяные глыбы медленно передвигались в вялом потоке речного закутка, жаркие солнечные лучи отражались от остатков белого снега, больно покалывая глаза. Ночью здесь было по особенному комфортно. Как-то раз, я вот так же сидела напротив стеклянной стены, чистила серебряный револьвер, напрочь забыв о светлом ковре. Река была тускло освещена уличными лампами, и в лучах этого света мне почудилось движение. Все рефлексы тут же заставили отбросить оружие, откинуться спиной на ребро высокой кровати и посмотреть в окно.