Хмыкнув, я развернулась лицом к светящемуся холлу. Внутри играла злость, ненависть, желание сделать больно или хотя бы разорвать этот вынужденный контакт. Я могла спокойно оставить женщину в одиночестве, покинув балкон, но мне не давало желание рассмотреть предводителя крыс поближе, а так же узнать, с какого перепугу она знает мое имя.

– Неужели ты даже не поздороваешься со старым добрым другом? – слегка обеспокоено спросила женщина.

– Я не вижу перед собой друга, – на языке вертелась фраза о «далеко и надолго», а так же старалось пробиться имя. Камски называл мне его однажды. Как же сложно его вспомнить. – Не знаю, откуда у вас мои личные данные, но и знать не хочу.

– Не удивлена, – женщина игнорировала мое злостное шипение, продолжая беседу легким будничным тоном. – Мистер Камски постарался, поработав над своим новым работником.

Враждебно взглянув на гостью, я с сожалением для себя отметила, как сменился ее выжидающий взгляд на взгляд триумфа. Она ждала моей реакции, ожидала, что я начну задавать вопросы. Однако молчание нарастало, и это рушило все ее планы. В конце концов, женщина продолжила говорить под моим пристальным взором:

– Ты пропала с радаров несколько недель назад. Но не только я искала тебя… твой механический друг очень настойчив.

Прилипнув к бокалу, женщина искоса смотрела на меня. Я же старалась вспомнить ее имя и не вникать в суть ее слов. Все внутри говорило о том, что ее фразы не стоят и гроша, что они несут только опасность. Я старалась переключить внимание на что-то еще, что угодно, лишь бы не задумываться о смысле услышанного! В голове стояло красное слово «НЕЛЬЗЯ», нельзя, не смей об этом думать! Женщина (Зельда Бейн?..), видимо, отметила это смятение на моем лице. Сделав глоток, гостья улыбнулась и приподняла брови. Еще один мерзкий человек на нашем пути. Теперь я не удивлена, почему вокруг нее не толпятся мужчины.

– Не представляю, зачем вы меня искали, и кто этот ваш механический друг, – произнося каждое слово с нажимом, я все сильнее выпрямляла спину в показной готовности держаться до последнего. – Но я про вас наслышана, чтобы наверняка знать одно: вы просто очередная крыса, готовая напасть на человека, пока его охрана пребывает в коме.

– Ты была в коме? Можно подробнее, я как-то упустила этот момент.

– Нет, нельзя! Я больше не стану вам что-либо рассказывать, но все же предупрежу на будущее: приблизитесь к мистеру Камски, и я вас на клочки порву. Как и все ваше гребаное правительство.

Злостно сверкнув глазами, я сделала всего один шаг по направлению к холлу, когда за спиной вновь раздался женский, уже не такой триумфальный голос:

– Где твое оружие, Энтони?

Где твое оружие?..

В голове больно отдалось эхом, и я, остановившись, с сомнением посмотрела в сторону женщины. Отвратительная бордовая помада на губах в улыбке обнажала каемку идеальных зубов, в зеленых глазах отражались лучи фонаря. Женщина источала дружелюбие, но оно было ложным. Вслед за ее вопросом в отдаленных уголках сознания пронесся еще один, теплый, мужской голос. Он эхом прошелестел внутри, скорбным тоном пытался что-то шептать, но очень быстро был подавлен установками сеансов Джона Майкла Дориана. Первые дни лечения в моей комнате были посвящены уничтожению второй, скрытой личности. Джон говорил о ней, как о спонтанном психическом расстройстве, и последние наши беседы помогли мне справиться с новообразованием внутри головы. Я не слышала этот голос вот уже неделю… и он снова здесь. Со мной, в сознании. Шепчет откуда-то издалека, словно бы преодолевая огромные водные просторы и заснеженные вершины гор.

Черный браслет завибрировал, и я рефлекторно взглянула на экран. Камски вызывал меня. Не обязательно было смотреть на сообщение, можно было это понять, ощущая на себе пристальный взгляд из холла. Не удостоив женщину (Тильда Эйн?..) взглядом, я тут же направилась к ожидающему меня в одиночестве боссу. Его бокал был снова полон, и теперь игривые пузыри поднимались со стеклянного дна к поверхности. Отнюдь, вид самого хозяина бокала не был таким же игривым, как шампанское. Мужчина с некоторой настороженностью смотрел на то, как я отхожу от гостьи с красной эмблемой на груди.

– Больше не отходи от меня, – как всегда по-наркомански растянуто шепнул мужчина.

Эмильда Рейн наблюдала за отточенными, воспитанными подразделением, движениями солдата под номером тысяча триста девять, углубляющейся в толпу людей. Кожа ощущала на себе взгляд серых глаз Камски, и почему-то этот взгляд доставлял ей дискомфорт. Конечно, раньше она не питала к мужчине приятных эмоций, точнее, вообще не питала ничего. Однако в связи с обнаруженным ею фактом работы бывшего сотрудника на врага номер один все же была вынуждена ощутить нечто, сродни ревности. Такой дискомфортный, легкий голосок, зудящий шепот, требующий уничтожить того, кто осмелился посягнуть на ее территорию. Эмильда даже могла сравнить это с желанием разъяренной цепной собаки покрамсать любого посягающего на двор хозяев. Это было именно инстинктивное желание защитить свое, проучить недруга; желание, основанное на инстинкте самозащиты, а не на эмоциях. Женщина чувствовала, как оно нарастает с каждым словом бывшего бойца с промытыми мозгами. Именно внезапное исчезновение Энтони заставило подразделение забыть о существовании Камски и спешно броситься на поиски бывшего сотрудника, чей запас знаний мог стать лакомым куском для любого врага государства. Теперь все было иначе.

Остатки шампанского отправились в желудок, где уже через несколько секунд растворились. Рейн отставила бокал на широкий парапет и выудила из серебристого клатча плоский телефон. Пальцы быстро находили нужный номер. Буквы в строке набирались с завидной скоростью, данный номер уже давно стал едва ли не первым в списке актуальных контактов, которые телефон определяет самостоятельно. Конечно, Рейн ни разу его не набирала, хоть и знала, откуда андроид-детектив, вскрывающий сервера точно пачки с конфетами, достал ее личный контакт. В одну из прекрасных ночей, которую Эмильда планировала проспать до утра, телефон разразился звоном, и этот звон зловеще отразился от затемненных стен. Сначала Рейн даже не поняла, кто это. Уже через минуту настойчивого мужского голоса осознала главную претензию внезапно подавшего голос робота, что раньше старался отмалчиваться. Он твердил об исчезновении Гойл, требовал предоставить адрес пребывания бывшего солдата, обвинял ее, Эмильду, в нечестной игре. Но все, что он получил – усмешку и просьбу не звонить больше на данный номер при условии, если жизнь дорога. Его лепет воспринимался несерьезно. Кто знает, что вздумалось дурной девчонке, может, решила отомстить спустя несколько недель? Но когда на следующий день Энтони Гойл исчезла с поля зрения – вот тогда Рейн и забеспокоилась.

Дописав сообщение, Эмильда отложила телефон в сумку и медленно встала на пороге в холл. Тугое платье обнимало ее тело, ткань не позволяла легким полноценно раскрываться и вдыхать полной грудью. Обхватив себя за плечи, женщина боком развернулась к залу. Все было просто – она знала, куда делся бывший солдат, и, в ближайшем будущем, могла одним выстрелом убить сразу двух зайцев: потенциального переносчика государственной информации и извечного конкурента, отныне не имеющего какой-либо весомой силы в правительстве. Достаточно отправить в дом Камски «первичника» и дело будет завершено. Но как же ей хотелось развернуть драму, посмотреть на реакцию Гойл на андроида, и реакцию андроида на потерявшую память Гойл; хотелось понаблюдать за тем, что будут делать две сумасбродные личности. Однажды Гойл потеряла свое будущее ради куска пластика, как и кусок пластика потерял свою природу ради человека. Эмильда Рейн не ощущала ехидства или желания отомстить, но вот уже свыше тридцати лет она была лишена эмоций и интереса к окружающему миру. Перспектива стать зрителем драматической истории все же цепляла. Убить Энтони Гойл и Камски она всегда успеет, а вот наслаждаться психологическими страданиями людей приходится не часто. Кто знает, чем закончится история встречи? Возможно, она станет паршивым сценарием для дешевого бульварного романа, а возможно – удивительным сюжетом для захватывающей драмы, достойной Голливуда.