Разговоры руководителя и каждого, кто окажется рядом, проносились мимо моего внимания. Я не старалась вслушиваться, и уж тем более никогда не лезла в личные дела босса – мало того, что это было запрещено прописанным им регламентом, так еще и признак дурного тона. Наше пребывание в обители пороков перевалило за двадцать минут, когда Камски начал проявлять видимые признаки усталости. Заинтересованность в его глазах читалась только когда кто-то соизволил подойти и сказать учтивое «Здравствуйте, мистер Камски». Плечи постепенно начинали опускаться, походка становилась вялой и нетерпеливой. Босс не любил такие мероприятия, еще больше не любил находиться на них дольше положенного. И, когда очередной миллионер с блестящей лысиной соизволил оставить нас одних, я аккуратно встала рядом с мужчиной, привлекая внимание его вдруг ставших уставшими глаз. Рядом со мной он не имел желания притворяться бодрым, и уж точно не нуждался в дружелюбном поддержании разговора. Уже в первую совместную поездку после комы босс в таком же черном костюме довольно отметил мою способность вовремя заткнуться. Конечно, сказано было не так грубо, но посыл я поняла, а довольный голос руководителя послужил бальзамом на душу.
– Все же я не понимаю, – я обратилась к мужчине как можно тише, однако была уверена, что тот уловил обеспокоенные нотки в моем тоне. – Зачем посещать такие места, если они не вызывают ничего, кроме отрицательных эмоций? Вы устали, мистер Камски. Нам следует отправиться домой.
Мужчина не удивился резкому перескоку обращения с «ты» на «вы». Общаться наедине и общаться на публике допускалось мною по-разному. Если вдвоем я могла позволить себе иронию, сарказм и дружеское обращение, то на публике этого не было. С самого начала Камски не требовал такого четкого разграничения в общении – это была моя инициатива. Однако он все же не был против: в конце концов, какими бы соратниками мы не были, для публике он – основатель порушенной компании «Киберлайф», а я – его наемный солдат.
– Сегодня я здесь не для своей репутации, – мужчина, отрешенно осмотрев мое лицо, тут же вернул свой взгляд в холл. Только сейчас я заметила, что тот все время искал кого-то глазами.
– Подскажите, кого искать?
Камски вдруг застыл. Бокал шампанского в его руке перестал качаться из стороны в сторону, пузырьки давно выдохлись. Все его внимание было направлено в другой конец зала.
– Как вижу, помощь уже не требуется, – устало констатировал женский голос.
– Я оставлю тебя на несколько минут.
Бросив это отрешенным и тихим голосом, Камски устремился к одиноко стоящему мужчине в дальнем углу. Его руки судорожно что-то набирали в телефоне, серый костюм был на размер больше. Я хотела напомнить удаляющемуся боссу про браслет, однако не успела – тот скрылся в образовавшейся толпе народа.
Еще одна вещь, которую я не любила ровно так же, как и завершение приема. Оставаться одной в толпе нафуфыренных людей, с которыми даже разговаривать нельзя. Немного побродив по залу и, цепляя чужие оценивающие взгляды, я с упоением обнаружила подходящее для меня место. Одна из стен просторного холла вела к такому же просторному широкому балкону с резными парапетами. Третий этаж был не высоким, но вид на задний двор открывался прелестным. Легкие приятно вдыхали свежий воздух, шлейфы ароматов алкоголя и дорогих духов гостей остались позади. Здесь не было народу. Кое-кто стоял по обеим сторонам балкона, но мне было не до них. Я аккуратно уложила руки на холодный бетонный парапет и благодушно осмотрела улицу.
Зеленая искусственная лужайка местами освещалась декоративными уличными фонарями. Задний двор пронизывали системы дорожек, некоторые из них вели к скамейкам. Здание принадлежало городской власти, и ранее нам приходилось здесь бывать, однако в прошлый раз посещен был только маленький конференц-зал с синими стенами и серыми столами. Я и не знала, как может быть прекрасно это место. Далекие звезды ночного неба, пробивающиеся сквозь тяжелые темные тучи. Удивительный свежий запах сырости после прошедшего дождя, яркие капли которого теперь отблескивают на скамейках и траве под фонарными лучами. Переливающиеся огни города, расположенного в нескольких километрах от частной территории. Приглядевшись, можно было рассмотреть свет фар проезжающих машин. Они, точно светлячки, сновали по дорогам, иногда доносился шум сигналок. Я вдыхала свежий воздух и на мгновение позволяла себе забыть о своем предназначении здесь. Как редко удавалось ощутить себя такой умиротворенной… мир словно бы улыбался мне, и эти редкие капли начинающегося дождя были своеобразными поцелуями на обнаженных кистях. Вселенная любила меня, а я любила вселенную. Жаль, что не с кем поделиться такими мыслями.
Закрыв глаза, я сделала глубокий вдох. Тело благодарственно ощутило внутри дрожь от терпкого запаха озона, образовавшегося как результат дождя. Его ароматы наполняли легкие, переносились вместе с кислородом в крови, обогащали каждую клетку. Время перестало существовать всего на секунду, но мне и той секунды хватило, чтобы ощутить себя свободной от постоянных мыслей о прошлом.
Из-за спины раздались звуки скрипки, и я, отдернув себя от внезапного расслабления, открыла глаза, развернулась лицом к холлу и спрятала руки за спиной. Мне не хотелось возвращаться в здание, снова ощущать на себе эти мерзкие взгляды, слушать перешептывания людей, погрязших в пороках. Отсюда был прекрасный вид на Камски, стоящего почти в центре зала в обществе того самого лысого мужчины. Браслет на запястье молчал, а значит, мое присутствие рядом с боссом не обязательно. Можно еще немного побыть в прекрасном одиночестве.
Нахмурившись от промелькнувшей мысли, я посмотрела себе под ноги. Хм… одиночество… какое терпкое и горькое слово. Я пробовала его на остроту с того самого дня, как открыла глаза в стенах больницы. Серые глаза напротив намекали на то, что я не была одинока, однако отсутствие рядом родственников по крови, да хотя бы друзей и близких говорило о том, что одиночество было моей главной подругой. Общаясь с психиатром, я все чаще задавала ему экзистенциальные вопросы, и вместо ответов получала предложение ответить на них самой. Но могла ли я, ничего не помня, найти удовлетворяющий ответ? Приходилось познавать мир с самого начала, изучать все особенности восприятия и строить собственное мировоззрение с нуля. Уже после нескольких недель сеансов и изучения человеческого мира, я установила для себя главную истину: человечество – отстой. Люди в большей степени были погружены в пороках и грехах, почти каждый второй, точно червивое наливное яблоко, скрывал внутри мерзостные вещи. Даже хваленное общество Камски не могло похвастаться благодетельностью. Напротив – они были самыми отвратительными.
Еще раз вдохнув свежего воздуха, я посмотрела по левую сторону от себя. Вот, например, самый типичный пример отребья рода человеческого. Низенький пятидесятилетний мужчина с седыми, зачесанными волосами стоял по ту сторону парапета. Элайджа Камски рассказывал, что тот ратует за нравственность и мораль, имеет пятеро детей, две бывших жены и одну настоящую. Именно этот мужчина всегда негласно стоял в рядах протестантов, митингующих против предприятий Камски. Но сейчас этот же мужчина играет бокалом виски в руках и пытается охмурить молоденькую девушку в коротком платье, усыпанном зелеными пайетками. И вроде бы ничего ужасного, но… девушка эта – андроид. Обычная модель серии WR400, без диода на виске и с распущенными волнистыми волосами. Кажется, ей было некомфортно.
Или вот этот вот мужчина, что стоит на противоположном конце балкона. Оглядывая его зелеными глазами, я с усмешкой для себя отмечала его ужасное опьяненное состояние. Человек, держа руки на парапете, готов был в любой момент нагнуться и высвободить весь алкоголь из своего организма. Этого было бы не так отвратительно, если бы я не знала его. Мужчина появлялся в доме Камски два раза, и всякий раз я, согласно регламенту, сопровождала встречу гостей в доме в полной экипировке. Я не знала, как зовут мужчину и кем он приходится Элайдже, но их дружественное общение говорило о многом. Босс предлагал другу виски или иной крепкий напиток, но тот отказывался и отнекивался, придерживая свой ковбойский галстук и уверяя, что ведет здоровый образ жизни, как и подобает представителю министерства здравоохранения. Сейчас же этот человек готов вот-вот наблевать с третьего этажа. Услышав, как большая шишка кашляет в попытке сдержать блевотные позывы, я усмехнулась и повернулась обратно к холлу.
