‒ Ну, тогда напейся незамерзайки и забудься!
‒ Мне не нужен алкоголь, и тем более незамерзающая жидкость для стеклоомывателей, ‒ укоризненно произнес механический голос.
‒ Да неужели?! ‒ Хэнк саркастично воскликнул, плавно направив ревущую машину через перекресток налево. Районы постепенно сменяли друг друга, и теперь вместо высоток по обеим сторонам дороги мельтешили жилые кварталы. ‒ А кто пару дней назад солярку глотал?
‒ Я проводил анализ в целях расследования, ‒ андроид безучастно смотрел на дорогу, словно бы рассуждая о досадном падении валюты. ‒ Это было другое.
‒ Да, заливай мне тут! Свалился мне на голову кибер-алкаш на старости лет!
С некоторое время в салоне царила тишина. Коннор давал себе отчет об истинных причинах недовольного состояния лейтенанта. В его голове наверняка все еще пульсировала боль, о которой Хэнк оповещал участок весь день, и после целенаправленного (как говорят люди) «капания на мозги» Андерсон не желал идти на сотрудничество, и уж тем более вести обычные спокойные беседы. Тем не менее, устоявшиеся отношения между напарниками и тот психологический анализ, который Коннор проводил в течение долгих дней, позволили ему выбрать наиболее эффективную тактику поведения – полное игнорирование оскорблений и агрессивных притязаний. Анна использовала иные поведенческие линии: их взаимные шутки и принижения в сторону друг друга обычно приводят людей к разобщению, но отчего-то дружеские связи только крепли всякий раз, когда Хэнк сокрушался над «соплей зеленой», а Анна – над «кощеем бессмертным», что бы все эти ярлыки не значили.
‒ Как у вас там? ‒ не сводя взгляды с дороги, спросил Хэнк. ‒ С коматозницей.
В следующее мгновение старик ощутил на себе укоризненный взор искусственных глаз, и этот взор был гораздо осмысленней, чем если бы Коннор начал что-то объяснять. Раньше такие вопросы воспринимались андроидом спокойно, и тот мог тактично объяснять о сложности общений и привыканий к новому построению мира в механической голове, не зря ведь Андерсон был оповещен о желании руководства подразделения в личной встрече с бывшим солдатом. Коннор даже иногда спрашивал совета, аргументируя отсутствием опыта у него и наличием опыта у лейтенанта. Но последние недели были иными. Андроид всегда воспринимал такие вопросы, как нечто слишком личное, даже оскорбительное, и потому старательно уходил от темы.
‒ Ладно, я просто спросил, ‒ устало произнес хриплый Хэнк. Он не был одним из тех, кто любил копаться в чужой жизни. Гораздо интереснее копаться в своей.
Андроид вернул взор на тротуар, анализируя мимо проходящих людей и машин. Перед глазами изредка бликовали порушенные на «Иерихоне» ограничивающие рамки. Коннор вспоминал, как сложно было привыкнуть к ним, как тяжело система воспринимала мир без привычных ограничений. Уже сейчас он мог смело смотреть на окружающий мир, привыкший не замечать то, что осталось от былого программного обеспечения. Каждый девиант видел перед собой примерно то же самое, и будет видеть на протяжении всей жизни. Но сейчас, осматривая сменившие жилые кварталы мелкими коттеджами, объятыми теплыми лучами солнца, он думал о том, кто до сих пор видит перед собой светло-голубые грани реальности. «Киберлайф» с первого дня его разработки называл Коннора прототипом, он и сам знал об этом, даже напоминал всякий раз другим людям. Тогда это казалось нормальным, естественным. Сейчас же ‒ оскорбительным.
‒ Вчера к нашему дому пришел андроид… ‒ нахмурено оглядывая дорогу, начал Коннор.
‒ Надо же, какая редкость в наши дни…
‒ …присланный Элайджа Камски.
Коннор встревоженно посмотрел на напарника, который был полностью увлечен дорогой. Расслабленность на лице саркастично-отзывающегося лейтенанта сменилась на настороженность. Мужчина выпрямился, сомнительно посматривая в сторону андроида в полицейской униформе.
‒ И что ему было нужно?
‒ Он пригласил нас на ужин. Анна, конечно, отказалась, но… ‒ с несколько секунд в салоне звучал только двигатель. ‒ Она рассказала, что именно произошло в Сиэтле.
‒ Созрела монашка для откровений, ‒ иронично заметил Хэнк. Коннор, не обращая внимания на привычные колкости седовласого напарника, продолжил.
‒ Нападение на Камски было подстроено. Он специально создал эту ситуацию, чтобы проверить Анну на способности.
‒ А она случайно не сказала, зачем ему это?
‒ Сказала. Мистер Камски предложил ей работу в лице личного охранника. Он уверен, что подразделение открыло на него охоту.
‒ И чего он им так не угодил…
Двигатель урчал, точно огромная дикая кошка на дереве под ярким солнцем. Температура спала на несколько делений вниз, и холодные ручьи на дорогах превратились в смесь из снега и грязи. Теплые солнечные лучи, неестественные в зимнее время года, не были способны согреть улицы Детройта в полной мере. Что-то подсказывало, что зима еще покажет свой истинный характер, покрыв дороги и крыши домов белой пеленой. Пока же городу приходилось бороться с чередующимся дождем и снегом. Образующиеся тучи на небе намекали на предстоящие осадки.
‒ Тот андроид, которого послал мистер Камски, ‒ все еще погруженный в невольную встречу, Коннор первым нарушил молчание. ‒ Он должен был меня заменить.
‒ В смысле заменить?
‒ Модель серии «RK900». Я ведь всего лишь прототип.
‒ И что, он вроде такой же, как ты? ‒ Андерсон отвлекся от дороги, сощурено посмотрев на Коннора. Тот ответил ему вопросительным взглядом. ‒ В смысле, выглядит так же? Этакий зализанный педантичный бриташка?
Вопрошающий взор Коннор сменился на укоризненный, и в ту же секунду был обращен обратно к дороге. Возможно, сработали датчики восприятия, а может, это был обычный инерционный рефлекс системы на движение со стороны, однако уже в это же мгновение в салоне прозвучал крик «Хэнк, дорога!», и автомобиль завертело по обледенелому асфальту. Перед капотом переходила дорогу женщина в красной дутой куртке. Хэнк Андерсон, чертыхнувшись, резко вывернул руль.
Разложившийся отцовский арсенал на журнальном столе источал запах чистящего средства. Ни один из оставленных папой «в наследство» пистолетов давно не ощущал внутри себя пороха или снарядов, и я не желала нарушать это странное спокойствие оружия. Достаточно было начистить и зарядить всего один, прикрепленный к днищу кухонного стола, черный Ruger LCP, чтобы ощущать себя более или менее безопасно. Мини-пистолет был одним из любимых отца, он всяческий раз ласково называл ружье «малышкой», и это название было оправдано. Пистолет мог смело поместиться в детской ладони, однако, несмотря на свою миниатюрность, был опасным в нанесении урона и очень громким. Ему насчитывалось без малых пятнадцать лет, некоторые элементы пришлось заменить, но в целом я была довольна полученным результатом. Коннор смотрел на меня с неприкрытым сарказмом, когда я настойчиво старалась закрепить холодное оружие к скрытой части стола. Ему претило все, что хоть как-то связывало меня с прошлым, но приведенные аргументы в пользу безопасности дома взяли верх. Знал бы он, что в будущем планируется закрепление камер наблюдения во дворе – точно бы подтвердил вчерашним вечером мои опасения о шизофрении.
Вдыхая пары чистящего средства, я медленно осмотрела проделанный труд. Холодная сталь револьверов, ПБ, обрезанного двуствольного дробовика блестит, сверкает в свете уходящих за горизонт лучей вечернего солнца, точно только что прошедший руки мастера бриллиант. Большую часть выуженного оружия из тайников родительского дома пришлось уничтожить, ведь отсутствие использования или хотя бы ухода за металлом заставило его окислиться от времени, проржаветь от скапливающейся влаги. С какой же болью я отправляла на свалку снайперскую винтовку с самодельным глушителем… но было и то, что выкинуть не позволяла совесть.
Отец-военный считал огнестрельное оружие синонимом к слову «безопасность», он умел обращаться с любым предложенным ему легким или тяжелым оружием, всегда старательно изучал попадающее в руки орудие смерти, состоящее из пороха и стали. Однако в его коллекции были реликвии, что в нем вызывали трепет, а в матери – тихий ужас. Ручное неогнестрельное оружие в его коллекции насчитывало без малого шестнадцать видов. Здесь были и нагамаки с деревянной ручкой, приобретенная к Японии. Тут же на столе лежал штык-нож, имеющий практически родовую по линии Гойл историю. Короткий кинжал «баселард», длинный индийский кинжал «пата» со стальной гардой-нарукавником, подаренный напарником кастет – все это теперь было в моей коллекции, разница была лишь в том, что я не воспринимала любое неогнестрельное оружие, кроме собственной катаны. У отца же была своего рода зависимость. У него даже были сюрикэны, которыми он не умел пользоваться! И которые я минут тридцать старалась реанимировать от покрывающих рыжиков.
