‒ Камски предложил мне работу. Хотел, чтобы я стала его личным солдатом.
Этого было достаточно, чтобы сменить настороженность Коннора на мимолетную злость. Воздух не сотрясался от негодования или криков, но одного только злобного секундного взгляда карих глаз хватило, чтобы ощутить себя девиантом в комнате для допросов у жесткого андроида-детектива. Коннор отвернулся к окну. Он щурился, словно пытался там что-то найти, время от времени искривляя губы. Какая-то мысль закралась в его голову, но он никак не мог ее ухватить. Я знала этот взгляд. Он мне не нравился.
‒ Нет, даже не смей.
Его смятение и уверенность передались и мне. Я перестала заламывать руки, теперь испытывая раздражение и тревогу за навострившего в очередной крестовый поход Коннора. Андроид нахмурено посмотрел в мою сторону, не отворачиваясь от окна.
‒ Я знаю этот взгляд, даже не думай лезть в это.
‒ Он удерживает его. Так не должно быть.
‒ Коннор, ты сам говорил, что Камски опасен! Это того не стоит, поверь мне!
Он все еще молчал, когда я, не желая продолжать разговор, развернулась к лестнице на второй этаж. Чувство вины было задавлено страхом за андроида, ведь кто может знать, чем закончится его попытка освободить собрата от гнета тирана-властителя. Остановившись у лестницы, я положила руку на перила. Разговор отчаянно требовал поставить точку над «и», которую Коннор не посмеет перешагнуть.
‒ Не трать на это время, ‒ Коннор повернулся ко мне головой, и я с облегчением отметила голубой диод на виске. Темнота окутала гостиную, но свечения хватало, чтобы слабо отражать синий цвет от карих радужек андроида. Сквозь тревогу я ощутила неподдельное восхищение. Даже будучи злым или потерянным, Коннор оставался прекрасным. Его темные волосы отражали блики диода, черные ресницы буквально порхали от каждого движения глаз в этом изумительном голубом свечении. ‒ Этот андроид никогда не станет таким, как ты или Маркус. Он не способен на это, и все.
Часы перевалили за пять, а это означает, что придется выслушать претензии Хэнка относительно отсутствия пунктуальности. Конечно, лейтенант это выразит иными словами, например, ляпнет что-то о сломанном ходячем будильнике или о защитнице гавнюков, оставшейся в часовом поясе Сиэтла. В любом случае это будет что-то неприятное, оскорбительное, но по-дружески милое. Состоявшийся разговор оставил на душе тяжелый осадок. Я не смогла попросить прощения у Коннора, и теперь нарочно долго приводила волосы в порядок, долго надевала платье. Мне не хотелось спускаться вниз. Перспектива попасть на глаза наверняка разочаровавшемуся андроиду не радовала. Еще долгие десять минут я стояла перед зеркалом и не решалась застегнуть на спине молнию того самого красного платья из атласа. Руки машинально потянулись к нему, стоило мне уйти в себя и при этом открыть шкаф. Холодная ткань быстро привела в чувства разгоряченную кожу, а вместе с ней – и мои мысли.
Андроид показался за спиной как всегда с удивительной бесшумностью. Он не намеревался подходить ко мне, и тем более не намеревался заговорить. Его путь лежал к синему пиджаку на спинке стула, однако увидев меня у зеркала – путь изменился.
‒ Я помогу, ‒ коротко, с некоторой отчужденностью произнес мягкий голос.
Я чувствовала его пальцы на открытой спине, наблюдала за его отражением в зеркале. Он был выше меня практически на голову, но почему-то сейчас смотрелся не таким стойким и уверенным в себе, как раньше. Молния потянулась вверх, заставив грудную клетку ощутить тиски нагретой ткани. Нельзя было молчать. Я натворила много ужасных дел, и теперь все зависело от того, как именно поведу себя я за последующие несколько часов. Любой человек, хоть раз попавший в подобную ситуацию, уверенно скажет, что именно первые несколько мгновений важны для дальнейших отношений. Отвернешься ты от того, кто был в тебе разочарован, или же попытаешься наладить все, как было. Я точно не собиралась отворачиваться. Ни на «Иерихоне», ни в церкви, ни в отеле перед Эмильдой Рейн. Лишь дважды допустила эту мысль, и одна такая в башне Стрэтфорд едва не стоила Коннору жизни.
‒ Прости меня, ‒ как только собачка достигла краев молнии, я шепотом обратилась к Коннору. Не знаю, что он увидел в моем лице, но его диод на несколько секунд загорелся желтым. ‒ Я не хотела, чтобы ты чувствовал себя паршиво. Надо было сразу тебе все рассказать.
Он ничего не говорил. Молчал, смотрел на меня в отражении. Все та же прядь волос на левом виске, те же теплые карие глаза, манящий лоскут искусственной кожи за расстегнутой пуговицей. Его совершенство по-прежнему нельзя было описать словами, только увидеть и прочувствовать. Был ли он холоден или дружелюбен, враждебен или открыт ‒ он все равно был самым прекрасным на свете созданием, что я видела. Его полные губы каждый раз задирались в уголках вверх, когда ему хотелось поиграть с человеческими чувствами. Конечно, я злилась и укоряла андроида за его бессовестные попытки заставить меня чувствовать себя неловко. На деле же радовалась и желала таких мгновений, как можно чаще.
С некоторое время в комнате царила тишина, после чего Коннор медленно собрал мои волосы и переложил на левое плечо. Тонкая красная бретелька броско выглядела на обнаженной женской коже. От этих прикосновений меня всегда уносило куда-то вдаль. Я переставала чувствовать под собой твердую поверхность, мечтательно уплывала всеми мыслями в другие миры. Иногда его касания говорили куда больше, чем могли сказать слова. Коннор знал, как именно мною воспринимаются ощущения его пальцев на волосах, и умело этим пользовался для обозначения своего положительного расположения. Он простил. И вряд ли бы смог долго злиться.
Сняв пиджак со стула, андроид уверенной походкой покинул комнату. Я еще несколько минут, осматривая себя в зеркале прикрытыми от блаженства глазами, не могла пошевелиться. Пальцы ощупывали волосы, старались воспроизвести тепло его рук, что так давно мною не испытывалось. В голове промелькнула забавная мысль, а не остаться ли нам дома, впервые за неделю уделив друг другу внимание. Но теперь вместо катаны в голове говорил Андерсон. И этот голос мне не нравился еще больше.
Дом покидался в тишине, однако она не была враждебной или удрученной. Reno медленно катил нас по улице, пока не поравнялся с домом лейтенанта. Мы не часто разъезжали втроем по городу в последнюю неделю, но так сложилось, что мое место все еще оставалось позади. Я и не сопротивлялась. За рулем машины, что была куплена практически с конвейера, при совместных поездках находился андроид. Почему-то вдруг решил, что так безопаснее. Плевать. Я не могла упустить лишний шанс потаращиться на мелькающие за стеклом улицы, так сильно меня увлекал внешний мир в своих черно-белых кадрах немого кино. Однако когда в машине происходило прибавление в лице седовласого и вечно недовольного Хэнка – приходилось перемещаться с пассажирского переднего сиденья на заднее. И мне снова же было плевать. Не так уж и хотелось бороться за место под солнцем.
Хэнк уже водрузился на кресло, когда я вдруг вспомнила взгляд Коннора при нашей первой поездке. «Это мое место, а ты будешь сидеть сзади и помалкивать». Мысль заставила улыбнуться. В этом отношении между нами ничего не изменилось.
‒ Кто-то сегодня получит большой штраф, ‒ рассматривая стоящий едва ли не посреди дороги рыжий кадиллак, сама себе сказала я.
Коннор медленно объезжал припаркованную машину, с филигранной точностью ощущая все габариты автомобиля. За семь лет работы мне редко приходилось водить машину, а если и приходилось, то поездка всегда была быстрой, опасной и на адреналине из-за звучащих вслед выстрелов. Водитель из меня был такой себе. Еще одна причина, почему андроид постоянно сидел за рулем.
Темнота сгущалась, точно черная краска на идеально белом холсте. Она напоминала ту тьму, что порой царствовала в сновидениях, но все же были и отличия. Здесь был свет, и я четко видела, откуда он идет. Город практически полностью оправился от волнений, городские системы жизнеобеспечения пришли в норму. Люди наводнили город. С ними пребывали и андроиды. Передача прав на заводы в руки Маркуса была неожиданной для всех. Общественность была уверена в том, что корпорация оставит за собой контроль над воспроизведением машин, лишь создаст определенный регламент и установит рамки. Но все бразды правления были отданы, и Маркус еще с неделю не знал, что с этим делать. Решение Камски стало сюрпризом даже для него. Точнее, особенно для него.
