Несколько утопающих в людском гомоне шагов сократили расстояние к минимуму. В следующую секунду дрожащая рука человека была перехвачена, и в воздухе раздался выстрел.
Внедорожник вез нас уже тридцать минут. Камски сидел напротив, опрокинув голову на спинку заднего сиденья. Его ладонь накрыла лицо, но я четко осознавала, что серые с голубым блеском глаза смотрят ровно на меня. В ноздрях до сих пор стоял запах жжённого пороха, мышцы на руках дергались. Катана сладостно нежилась под теплыми пальцами. Все произошло так быстро, что я даже не успела сообразить собственных действий. В груди ощущалось только одно ‒ восторг от проделанной с точностью ювелира работы. Я вновь была в своей стихии, снова выполняла свое дело с особой безупречностью, и, боже, как же это было восхитительно! Осознавать, что заказчик жив, и в этом полностью твоя и только твоя заслуга! Радость от пребывания с Коннором была еще более упоительной, однако это чувство было иным. Такое чувство испытывают студенты после сдачи всех государственных экзаменов и получения дипломов в руки. В голове крутится только одна фраза: «Я это сделала, я чего-то да стою!» ‒ и эта фраза была терпким вином, грозящим охмелить мозг. Несмотря на восхищение и чувство превосходства внутри, я старалась не выражать эмоции. Тишина резала слух, улицы начинали погружаться в сумерки. Люди спешили по домам, может, кто-то еще задерживался на работе. Мне хотелось кричать миру об изящности своей работы, однако молчание Камски с самого приезда на прием заставляло вместе с ощущением превосходства испытывать и сомнения. Я попыталась открыть рот, чтобы хоть что-то сказать, однако мужчина поднял левую свободную руку вверх, выдавая свою наблюдательность. Он безмолвно просил молчать. Я послушалась.
Отель был немноголюдным, но все таким же сияющим. Мы продолжали идти молча, Камски шагал вперед не так уверенно, скорее его походка выдавала в нем уставшего измотанного человека. Я старалась идти в отдалении в нескольких метрах, погруженная в собственных сомнениях относительно адекватности чувств внутри. Коннор так пытался вытянуть меня из цепких лап подразделения, он буквально заставил меня продолжать жить, и что же теперь? От одного вырубленного человека я ощущала триумф, восторг! Чтобы сейчас сказал андроид, глядя на мои сжимающиеся кулаки? Наверняка бы укоризненно и отстраненно по механически бросил взор, не произнеся ни слова.
У входа в номер Камски стоял Ричард. Темный синий пиджак был распахнут, черный галстук на белой рубашке отсутствовал. И как только Элайджа скрылся за дверью – андроид, что так оскорбительно был похож на Коннора, перекрыл путь к номеру собственным телом.
‒ В чем дело? ‒ я стояла перед Ричардом в боевой стойке, готовая в любой момент отразить словесную атаку. Конечно, ее не будет. Но разве это волнует внутренние напряженные рефлексы.
‒ Мистер Камски не желает никого видеть. Даже вас, ‒ Ричард говорил учтиво, старался придать своему злому взгляду доброжелательность. Холод его серых глаз заставлял кожу покрываться мурашками, и я вдруг поняла чей именно цвет глаз дизайнеры использовали для данной модели. Разве что Камски смотрел туманно, мечтательно и дружелюбно. Ричард же источал неприкрытую враждебность и пронзительность.
‒ С чего это вдруг? ‒ услышанное свалилось на меня, точно камень со скалы. Я с давлением обращалась к андроиду, но вряд ли того могли смутить злость и раздражение в человеческом голосе. ‒ Обиделся за то, что я ему жизнь спасла? Впусти меня!
‒ Указания Элайджа Камски для меня являются приоритетом. Прошу простить, но я не могу позволить вам пройти.
‒ У вас с ним что, телепатическая связь? Откуда ты знаешь, что он хочет, а чего нет?
‒ Я был предупрежден заранее, мисс Гойл.
Как же меня тошнило от этой учтивости. Он был похож на Коннора, даже одевался как Коннор, улыбался как Коннор! Все в нем было превосходно, все заставляло невольно вспоминать имитацию дыхания на шее и холод белых углепластиковых пальцев, но этот был настолько тактичным, что вызывал отвращение. Коннор больше никогда не станет обычным рядовым андроидом на побегушках, он стал личностью, пусть и с проскальзывающими программными установками. Этот же застрял в вечном рабстве у треклятого Камски, что теперь оградился от целого мира за спиной последней «передовой» модели.
‒ Как же уже задрала эта ваша загадочность, ‒ я шикнула эти слова в лицо андроида, приблизившись на опасно близкое расстояние. Как и ожидалось, машина не среагировала на это действие. Ричард смотрел точно в самую глубину человеческих зрачков, даже не моргая. ‒ Брутальный гений-самец и его молчаливый паж. Вы просто вип-клуб мистеров «Клише»!
Ричард смотрел холодно, но не враждебно. Его взгляд был спроектирован людьми, и потому он не мог с ним что-то сделать. Андроид не испытывал эмоций, однако его глаза всегда вызывали ощущение источаемой злости. Между нами было меньше, чем один метр. Я сердилась, старалась унять эмоции, но все же была намерена попытаться освободиться от яростных чувств путем перепалки. Это была заранее провальная идея. Ричард не собирался отвечать на конфликт, и потому спокойно, как ни в чем не бывало произнес:
‒ Вылет назначен ровно на час ночи. Постарайтесь быть готовой к отъезду из отеля.
‒ Да среагируй уже хоть как-нибудь! Неужели тебе плевать, что я тут желчью плююсь?!
‒ Простите, если не оправдал ваших надежд, как это сделал «RK800».
Это было слишком! Сама себя не осознавая, я выхватила сверкающий в лучах ламп кольт и наставила точно в лоб андроида. Его небрежно брошенные слова отзывались во мне эхом, по нервным путям бежали импульсы, что заставляли мышцы спустить курок. Я хотела, нет, жаждала выстрелить, увидеть синие сгустки голубой крови, я была даже готова заплатить свободой за простреленный лоб! Упомянутый Коннор в голове тщетно пытался отговорить меня от задуманного, и, в конце концов, он выиграл. Коннор даже в моей голове был сдержанней, чем я…
Я опустила пистолет вниз. Андроид не выражал эмоций, все так же тактично смотрел на меня сверху вниз. Его темная прядь небрежно свисала у левого виска, диод горел голубым оттенком. На мгновение мне даже показалось, что машина усмехается надо мной, используя этот до боли желанный облик против меня же. Злость бушевала внутри яркими красками, но я все же нашла силы отправиться в свой номер. Не хочет видеть меня Камски, и не надо. Я выполнила свою работу, на этом спасибо.
Оставшиеся семь часов тянулись ужасно долго. Я ходила по комнатам, включала и выключала телевизор, бездумно листала каналы, избегая те, что вещали новости. Мне не хотелось даже думать, что на экране может мелькнуть светло-зеленый зал со стоящим на подиуме Камски. Коннор-катана была оставлена мной на постели сразу после того, как я прошла в спальню. Она шипела внутри, кожаные черно-красные лоскуты смотрелись по-особенному ярко и броско. Как и ее хозяйка, она пребывала в ярости от произошедшей ситуации. Временами в голове вместо мужского бархатного голоса доносился благой матерный, и в такие моменты я закрывала уши и бродила из угла в угол. Мука и ненависть к Ричарду продолжались недолго. Уже успокоившаяся нервная система позволила мне звездой улечься на кровать с новым чистым бельем и проанализировать весь день до основания.
Перекрикивающие друг друга в вопросах голоса репортеров и журналистов сменились воплями страха. Люди спешно бросались в стороны, точно крысы в ту же секунду, как прозвучал выстрел. Пуля не достигла цели. Перенаправленная рука спустила курок точно в стену, и на той осталась глубокая белая борозда. Мужчина был откинут в сторону, и когда его тело сползло по бетонной поверхности, я заприметила на лице капли красной крови. Это был не андроид. Уже хорошая новость.
Полицейские торопились пробиться через несущуюся толпу. Женщины путались в каблуках и платьях, немногие мужчины хватали представительниц слабого пола за руки и тащили к выходу. Несмотря на суматоху, кто-то все же остался стоять посреди зала, ошарашенно смотря в нашу сторону. Это были андроиды. И каждый из них был готов идти в драку. Маркус нахмурено изучал издалека разложившегося мужчину на полу, которого уже спешно поднимали люди в формах. На мгновение его взгляд, и взгляды других машин устремились в мою сторону, но я не была настроена на общение. Я слепо осматривала подиум, за которым уже никого не было.
