‒ Неужели? Вы и впрямь считаете их людьми? Вы не замечали в Конноре ничего… механического? Остатков системы, программных установок? Он когда-нибудь говорил вам «Нет»?

Я знала, о чем неспешно говорит Камски. Знала, но не подавала виду, только смотрела перед собой на беспечно изучающую облака машину. Ткань комбинезона начинала впиваться в кожу, учащенное сердцебиение выдавало мне меня же саму. Коннор и впрямь порой был слишком «правильным». Физическую идеальность в виде статной осанки, разведенных плеч и умелых движений рук можно было списать на стабилизирующие заложенные функции механизмов, но его холодность и излишняя учтивость заставляла сомневаться в желаемом. Коннор сам лично напомнил о том, кто он есть, и почему на его виске до сих пор горит диод. Возможно, мне все же следовало быть менее беспечной в своих представлениях о будущем. Между тем, наблюдая за моим молчанием и апатией, Камски вкрадчиво продолжал:

‒ Как бы вы не старались найти в них полноценную личность, они остаются теми, кем были созданы. Все просто. Коннор ‒ машина. Я ‒ гений. А вы, ‒ спустя несколько секунд Элайджа нацепил блеклую улыбку в ожидании реакции, ‒ убийца.

‒ Зачем вы все сводите к андроиду?

‒ Ваше появление в моем доме было весьма показательным. Расскажите, ‒ я почувствовала движение рядом и быстро развернулась головой к Камски. Мужчина расслабленно поставил правую руку на кожаный подлокотник, уложив подбородок на ладонь. ‒ Каково это ‒ вновь ощутить мир полной грудью?

Эта игра начинала надоедать. Камски показал способности в психологическом давлении еще в своем доме, всучив Коннору с голубой плечевой повязкой и мне поочередно оружие. Но ему словно было мало этих издевательств. Он старательно настраивал меня против себя, испытывая солдатское терпение.

‒ Вы купили мою способность обеспечить безопасность, а не умение трепать языком. Если хотите порассуждать о философии, то обратитесь к своему «напарнику».

Андроид почувствовал, с какой злобой были кинуты эти слова. Имитация «Коннора» безучастно вернула взгляд на меня, отблескивая серыми как смерть глазами. Камски между этим вернулся в прежнее положение, улыбаясь самому себе.

‒ Я предполагал, что наше сотрудничество будет для вас неприятным. Но все же ожидал иной реакции.

‒ Хотите покопаться в моей жизни? ‒ я больше не могла апатично перекидывать глаза с одного на другого. Внутри все разрывалось от злости, в каком же глупом положении я оказалась. И даже некого было обвинять кроме себя. Пусть Коннор и внес лепту своими хакерскими способностями, все же злиться на шоколадные глаза и вздернутые уголки мужских губ было невозможно. Камски сам напрашивался на агрессию, так пусть ее и получает. ‒ Тогда давайте начнем с вашей. Откуда это параноидальное желание отдать миллион долларов ради двух дней защиты?

‒ Ваш прошлый руководитель очень стойкий. И алчный, ‒ мужчина не смотрел на меня. Он вернулся к стеклянному планшету, всем видом показывая незаинтересованность в разговоре. ‒ К тому же мне бы не хотелось свалиться на пол с пулей в голове прямо посреди публичного выступления.

Как бы Камски не показывал остывший интерес, я униматься не собиралась. Будучи солдатом мне было бы абсолютно наплевать на хамское отношение, личные вопросы и на прочий бред. Но сейчас попытки вывести меня на эмоции ощущались так ярко, что я готова была показывать свой отцовско-«Хэнковский» нрав до остатка.

‒ Почему вы вообще вдруг посещаете такие места? Вы же отошли от дел.

‒ Когда ты создатель главной правительственной проблемы, всем плевать на то, что ты ушел на пенсию.

Я хмыкнула. Пенсионер хренов. Как только рот был открыт в очередном язвительном вопросе, в проходе показалась девушка. Ее длинная юбочная серая униформа изящно подчеркивала фигуру, волосы хвостом спускались из-под серой шапочки. Я знала эту модель. Ранее ее рекламировали как секс-партнер. Диода не было, но на губах андроида играла тактичная улыбка. Интересно, что она чувствует рядом со своим создателем? Гнев? Благоговение? Чем бы оно ни было, андроид старательно это скрывала.

‒ Прошу прощения, мистер Камски. Вас ожидают у федерального телефона.

Камски безмолвно махнул пальцами, и стюардесса устремилась обратно в сторону капитанского отсека.

‒ Извините меня за мою бестактность, ‒ Элайджа привстал с кресла, одарив меня извиняющимся взглядом. ‒ Вынужден покинуть этот разговор.

Его отказ произнести стюардессе-андроиду хоть одно слово и желание извиниться передо мной за сорванную беседу говорил о сохранившемся рабовладельческом отношении к машинам. Как бы Камски не старался вызвать сомнения относительно жизни андроидов, ему не удавалось это сделать. Коннор предстал передо мной настоящим, без привычной биосинтетической кожи, показал свой настоящий облик в ожидании испуга. Но даже он был удивлен, найдя в моем лице трепет, а не страх. Я видела Коннора таким, какой он есть всякий раз, когда тот касался моей кожи. Он никогда не имитировал интерес, он его испытывал. Его требующие поцелуи являлись реальностью, пусть он изредка и проявлял остатки механического разума. В одном Камски был прав с самого начала: Коннор – машина, я – убийца, и этого не изменить.

Камски покинул нас на долгие минуты. Я безучастно осматривала андроида напротив, который снова изучал облака в иллюминаторе. Чутье подсказывало, что полет будет долгим, как и эта вынужденная совместная работа. Как бы мозг не сопротивлялся, я все же призналась самой себе в удивительной красоте андроида. Всплывающие в памяти слова ведущей, что еще во времена расследования вещала о переданной полиции «революционной модели», мелькали в голове точно бегущая строка, и теперь я осознавала их смысл до конца. Коннор был предшественником этой машины, но вот незадача: «революционный прототип» на все сто процентов превосходил своего приемника.

‒ Как тебя зовут?

Андроид медленно повернул голову. Его брови время от времени хмурились, и мне оставалось сжимать катану на коленях в попытке унять желание искоренить объект, вызывающий чувство опасности.

‒ Мое имя Ричард.

Плечи непроизвольно передернуло от этого механического, но плавного голоса. Тон был на несколько делений ниже тона Коннора, тембр так же холоден, как и сталь радужки глаз. Создавалось впечатление, что подбирающие внешность и голос машины специалисты были вдохновлены просмотром фильма «Терминатор». Андроиды изначально должны были вызывать у людей положительные чувства, но эта модель вызывала только вражду. С какой целью вообще создавать модель, которая несет такой эффект?

‒ И какова твоя модель?

‒ «RK900», ‒ он говорил совершенно безучастным голосом, выполняя набор задач. Как много общего снаружи, и как мало общего внутри. ‒ Серия три-один-три…

‒ Да плевать я хотела на твой номер, ‒ грубо прервала я машину. Последний послушно замолчал. ‒ Ты, значит, особенный? Типа полноценный, да?

‒ Я знаю, ранее вы контактировали с предыдущей моделью линии «RK800», ‒ в этот раз Ричард говорил не просто учтиво, а с поддельным дружелюбием. Я медленно показала полоску металлического лезвия, выдвинув катану из саи. ‒ Уверяю, в сотрудничестве со мной у нас не возникнет системных сбоев.

‒ Если ты так хочешь сотрудничать, то держи свой язык за зубами. Мне ничего не стоит вырвать его и превратить в зажим для банкнот.

Машина вновь ненадолго нахмурилась, и в этом взгляде я узнала взгляд андроида в сером пиджаке, что осматривал меня в первый день работы. Он анализировал, изучал внешний вид комбинезона, искал изъяны в поведении, которых было хоть отбавляй. При этом серые глаза не отрывали взора от моих зеленых. Неприятное ощущение.

‒ Я чувствую нестабильность в вашем психоэмоциональном фоне, ‒ Ричард слегка склонил голову, приподняв брови. Тонкая прядь темных волос накренилась вниз, вызывающе напоминая машину, к чьим рукам тянулось тело. ‒ Ваш пульс участился. Мои слова взволновали вас?

‒ У вас что, у всех фетиш на человеческое сердцебиение? ‒ с особым отвращением бросила я пластиковой коробке.