Третий неловкий момент наступил неожиданно, но был полностью пропитан этаким родством. В отличии от своего мужа, Люсиль была женщиной терпеливой, тщательно следила за своими словами и всегда смотрела открыто, не пряча взгляд. Густые волосы сколоты на затылке, мелкие морщинки обрамляют глаза. Должна была признаться, я не сразу смогла связать столь воспитанную выдержанность Люсиль со взрывчатым на оптимизм и неусидчивым характером Ди. Но когда мы с Люсиль остались вдвоем на кухне, буквально спустя несколько перекинутых фраз поняла, что именно увлекло Ди в этой удивительной женщине.

– Никогда не встречала родственников Дмитрия, – дядю только я и отец называли Ди, это было нашим собственным позывным символом. Потому даже не удивилась, ни разу за день не услышав этого «позывного» с чужих губ. – Так что очень обрадовалась, когда узнала о вашем приезде.

– Я и сама не ожидала, что встречу здесь дядю, – я пожала плечами, опершись руками о стол. Люсиль улыбчиво нарезала хлеб, складывая его в плетенную корзинку. – По правде говоря, только в аэропорту узнала, куда мы летим.

– Ну, у меня хотя бы будет шанс узнать, все ли по линии Роза такие бешеные и взрывные, – от резкой смены тактичности на добродушную ехидность я едва челюсть не потеряла. По крайней мере, собраться с мыслями и найти ответ было сложно. Люсиль, заметив мое смущение, подмигнула. – Расслабься, я шучу. Думаю, что неадекватней, чем Дима, на свете никого не существует.

С этими заговорщицкими словами женщина скрылась в столовой, оставив меня одну с выпученными глазами. Вроде и оскорбили, а вроде так по-свойски, даже приятно. Еще и мужа неадекватным назвала. Теперь понимаю, что именно он в ней нашел.

Обед не был таким уж сконфуженным или неловким, учитывая, с какой скоростью Ди извергал немыслимое количество шуток. Мария – или как ее ласково называют родители Мари – сидела по левую сторону от Коннора, не спуская с меня все такого же горящего взгляда. Я же, сидя напротив девианта в белой рубашке, неловко поглядывала на него, как бы ища в его взгляде хоть немного поддержки. Увы, но тот был слишком увлечен разговорами с дядей, сидящим во главе стола.

– Как давно вы в Рокфорде? – девчонка все таращилась на меня, вынуждая чувствовать смущение. Я старалась игнорировать прямого визуального контакта, периодически обращаясь к сидящей справа Люсиль. – Я была здесь года полтора назад, но даже и не думала, что здесь живет кто-то из родственников.

Женщина подняла глаза к светлому потолку, отставив бокал с вином. Шепчущие что-то под нос губы намекали на происходящий подсчет лет.

– Кажется, лет восемь. Может, чуть больше. До этого мы жили в Бруклине, но кое-кому слишком сильно не нравятся города, – язвительно бросила женщина, кивнув головой в сторону хохочущего мужа. Тот, сменив футболку на клетчатую рубашку еще до ужина, был любителем самому пошутить и самому посмеяться.

Вообще, семья Роза и впрямь была сборной солянкой. Дмитрий, брат мамы, имел ярко выраженный темперамент сангвиника. Сама мама была заядлым меланхоликом с депрессивными нотками настроения. Их мать, соответственно моя бабуля, была смесью сангвиника и флегматика, что вообще порой становилось просто ядерной бомбой для окружающих. Отец очень сильно ее любил, пожалуй, один из немногих мужчин, что всегда самолично приглашал тещу в гости.

– Потому что города – это сплошной рассадник токсинов, – Ди резко перестал смеяться, вызвав у Коннора недоумение от резкой смены хохота на суровость. Мы с андроидом переглянулись, и я одним взглядом сказала «не волнуйся, это нормально». – То ли дело, свежий воздух! Привыкли в своих коробках торчать, лишь бы сидеть перед теликом и ничего не делать. В России давно бы заставили картошку копать, чтобы неповадно было.

– Папа, мы не в России, – девчонка впервые за весь день показала свой голос, манерно и стыдливо прикрывая глаза рукой. Она все неловко посматривала на меня, словно бы я была какой-то звездой, перед которой Мари только что опозорили.

– Спокойно, Мари, – тут же вышла на подмогу дочери мама, преспокойненько отпивая вино. – Мы с тобой уже это обсуждали. Можно вытянуть человека из России, но Россию из человека – никогда.

– А что плохого, что я горжусь своими корнями? Вот ты, Коннор? Ты у нас кто по национальности?

Андроид, перепугано забегав взглядом по нашим лицам, медленно выпрямился и уже что-то хотел сказать, как Ди в своей привычной манере не дал ему этого сделать. Лепетать и возмущаться тоже было его неотъемлемой частью личности.

– Вот даже Коннор меня поддерживает! Сидят тут, рассуждают! Посмотрите на них!

– О, Господи… – прошептала девчонка, лбом уткнувшись в стол. Судя по пофигизму Люсиль и раздражительности Мари, этакие сцены проходят каждый день. И я не удивлена. До сих пор помню яростные абсолютно пустые перепалки Ди с отцом за обеденным столом. Причем спор мог возникать по любой самой дурацкой причине. Дяде Ди было достаточно узнать, что производитель его любимой газировки решил изменить цвет баночек, и это неминуемо вело к рассуждениям, возгласам и к вселенскому заговору. Так сильно Дмитрий любил поспорить и привлечь к себе внимание.

– Любой дурак докажет, что жить в городе себе дороже, – Ди так яростно рассуждал на эту тему, что я в конец расслабилась, ощутив себя как в детстве. Коннор же, глядя на меня, распластавшуюся на столе с уложенной головой на упирающую локтем о стол руку, резко терялся на фоне нашего повседневного вида. Скорее, девиант слышал агрессивные нотки в голосе хозяина дома, однако никак не мог их связать с нашим мертвым спокойствием. – Промышленные зоны по закону должны находиться в пятидесяти километрах от городской черты, а у нас что? Да в какой город не заедешь, везде одни заводы, да фабрики! И чем мы дышим?! А вы еще хотите жить в городе, да вам только повязки камикадзе на лоб нацепить надо!

Люсиль заметила потерянность девианта, и потому слегка наклонилась над столом, игнорируя уже вовсю разошедшегося мужа.

– Не обращай внимания, для нас это самая обычная история, – женщина ободряюще улыбнулась, замечая, как успокаивается Коннор. – У кое-кого просто патриотизм и гринпис в крови играет.

– Между прочим, дорогая, если бы мы не жили на ферме посреди поля, ты бы сейчас не ела эту изумительную, свежую телятину, – Ди манерно, как шеф-повар сощурил глаза и потер пальцами рядом со ртом. Артист. Всегда таким был и всегда таким будет. – Которую, кстати, вообще не рекомендуется употреблять. Мертвечина, полная ядов. Представляешь, какой стресс животное испытывало во время убоя?..

Боже, невыносимо… когда же он уже замолчит…

–…то ли дело зелень, одна клетчатка и витамины! Нельзя так с животиной поступать!

– Пап, ты был вегетарианцем всего две недели, – не поднимая головы со стола, отозвалась девчонка.

– Зато какие это были две недели!

Вообще и впрямь было странно слышать претензии от того, кто и сам два куска отбивной слупил. В этом и скрывался весь характер Дмитрия Роза. Болтать без умолку, возмущаться, театрально бить кулаком по столу. У нас бабуля так иногда делала, когда смотрела сериалы и при виде непристойного поступка какой-нибудь героини восклицала «Курва!». До сих пор понятия не имею, что это значит.

– Вот посмотрите на Коннора!.. – Ди опять попытался вклинить разволновавшегося андроида в разговор, который уже наверняка жалел о поездке в мой родной город. На секунду замешкавшись и вновь по-ученически выпрямившись – ох уже эти защитные рефлексы – Коннор подумал было, что разговор опять обойдет его стороной, но увы и ах. Ди, вдруг замолчав, сощурил глаза, держа бокал вина на весу. – Кстати. А в чем твой секрет? Ты совсем не питаешься?

Карие глаза сверкнули в мою сторону, прося поддержки и помощи, но я, уже привыкшая к несуразной болтовне дяди, не сразу осознала вопрос мужчины в сторону девианта. Только когда в наступившей тьме послышалось уверенное «Нет, не питаюсь», я тут же напряглась, вернув расслабленное положение тела в такое же «ученическое», как у Коннора.