– Каждую неделю сюда прихожу, – басовитый, прокуренный голос мужчины терялся в шуршании листвы ивы, но и я, и Коннор, что стояли рядом, отчетливо слышали каждое слово. – Сторож отказывался брать плату, говорил, что платится откуда-то со стороны. Я-то уж думал, что и ты потерялась где-нибудь, а оказывается, не так далеко ты и была.

– У меня были… сложные годы, – нежелание вспоминать службу одолевало, но подразделение, Эмильда и катана выплывали в мыслях неосознанно. Я постаралась отогнать мельтешащие силуэты, не выдавая признаков замешательства.

– Да ладно, знаю я про правительство.

Обеспокоенный взор был устремлен не на дядю, но на Коннора, как бы в вопросе «ну и что ты успел ему наболтать?». Андроид пожал плечами, так же встревоженно перекидывая взгляд с меня на мужчину.

– Не сложно догадаться, куда ты подалась после Дака, все детство отдав институту при подразделении, – Ди заметил наши гляделки краем глаза. Голос его был спокойным и уверенным, что в свою очередь придало мне сил. Как и всегда, Ди был человеком, перед которым не стоит оправдывать свои поступки. – Рад, что вырвалась из того ада, к которому Гойл тебя всю жизнь готовил.

– Как много ты знаешь? – аккуратно спросила я, глядя на мужчину с тревогой. Дмитрий никогда не называл отца по имени, всегда использовал только фамилию, как бы принижая его достоинство перед семейством Роза. Папу это ужасно бесило, но даже агрессивный нрав и колкий язык не давали ему сорваться на брате любимой жены, тем более что этот же брат стал ему довольно близким другом.

– Не так много, как хотелось бы, – тоска в глазах мужчины померкла, и теперь Ди смотрел на нас улыбчиво, многообещающе. Он развернулся к нам всем телом, выжидающе оповещая о своих намерениях. – Ну что, белка? Познакомишь меня со своим спутником в моем доме, или так и будем здесь торчать?

Мы с Коннором переглянулись, и в который раз я жалобно смотрю на него в поиске разрешения. От Ди это не ушло. Дядя довольно хмыкнул. В его понимании семья всегда должна иметь главу в виде мужчины, поддержки в виде женщины и источника шума в виде ребенка. То ли это было влияние племен Южной Америки, в которой ему так часто приходилось находиться, то ли сам по себе был так воспитан. Однако долгое время образ жизни скитальца не давал ему возможности обзавестись супругой и уж тем более детьми. Как позже выяснилось, спустя два года после смерти моей матери и его сестры мужчина все же женился, тут же заделав не одну дочь. Даже удивительно узнать, что у меня есть двоюродные сестры тринадцати и пятнадцати лет.

Мы гнали вперед за стареньким пикапом, уносясь все дальше и дальше от черных ворот. Там осталась тоска, там осталась боль от невозможности попрощаться. Коннор заставил меня вырвать все эти чувства и уложить перед мраморными, белыми плитами с золотыми надписями. Даже больше, Коннор заставил меня почувствовать ностальгию и услышать приятный «привет» из прошлого, найдя доброго дядюшку Ди на просторах мировой сети. Того дядюшку Ди, что очень любил экологию и почтительно относился к окружающим людям. Того дядюшку Ди, что любил рассказывать маленькой племяннице истории о своем детстве в России и приключениях в Перу. Того дядюшку Ди, что бережно чтил свои русские корни, и потому частенько шутил на непонятный, русский манер. Чего уж говорить про то, как он заставлял десятилетнюю племянницу читать Достоевского и Чехова.

Пикап свернул на проселочную дорогу мимо зеленых полей. Здешняя местность скорее подходила для ферм, нежели для таких коттеджей, как бывший дом Гойл. Как оказалось, Ди и впрямь жил на ферме с довольно крупным количеством парнокопытного скота, в числе которых были даже резвые лошади.

– И давно ты это затеял? – поднявшаяся пыль вынудила Коннора увеличить дистанцию между машинами, сбавив скорость. Умиротворенное выражение его лица говорило о том, что именно такой реакции он ожидал от меня, теперь смотрящую на него с неподдельным восхищением. – В смысле, как долго искал дядю, планировал эту поездку?

– Как оказалось, у тебя не так мало родственников по линии матери. Но среди всех только Дмитрий находится на территории США. Остальные либо в России, либо в Европе.

– Я боюсь представить, как много еще сюрпризов может выдать твоя голова, – слова были не агрессивными или злобными. Они были пропитаны благодарностью и безмерным восторгом.

Андроид дернул уголками губ, оставив заманчивый вопрос интригующе безответным. Я и не хотела, чтобы он говорил. Мне нравилось смотреть на него влюбленным взглядом, одними только глазами передавая все теплящиеся в груди чувства.

Похоже, эта поездка станет самой лучшей в моей жизни. А ведь я так много исколесила дорог…

Ферма семьи Роза оказалась неприлично огромной. Растительных угодий не было, только луга, широкий трехэтажный дом с коричневыми стенами и белыми углами, несколько сараев для скота и огороженный невысоким самодельным забором участок луга, на котором паслись лошади. Судя по всему, Дмитрий и его семья обосновались здесь давно. Дядя с энтузиазмом показывал нам свои территории, рассказывая о всех прелестях жизни на ферме. Правда, для него это были прелести, для меня же, как для любителя спокойствия и уюта, это была потребность надрывать силы, впахивая круглый день и болтая от скуки с коровой. А вот у Коннора домашний скот вызвал интерес. Ди так внимательно наблюдал за реакцией «человека», который с неподдельным восхищением наглаживал лошадь, в любопытстве перекинувшую через забор голову, что мне время от времени приходилось глупо улыбаться и отшучиваться в стиле «впервые на ферме». В общем-то, это была неприкрытая правда, позволяющая не палить контору раньше времени.

Еще одно изменение в Ди всплыло, когда мужчина выудил из джинсовки чуть смятую опустевшую пачку. На мой вопрошающий взор дядя ответил ухмылкой, демонстративно выкурив едва ли не друг за дружкой сразу три сигареты. Коннор не стал комментировать этот момент, общество Хэнка показало, что зрелые люди – да вообще все люди – не любят, когда им указывают на их дурные привычки. И если Андерсону еще можно было ткнуть алкоголизмом, то малознакомому родственнику своего человека как-то боязливо. Да и не тактично.

Дом был прекрасным не только снаружи, но и изнутри. Я никогда не видела семью Ди, в конце концов он обзавелся ею после нашей последней встречи. Потому и мне, и Коннору было любопытно знакомиться с невысокой рыжеволосой Люсиль Роза, терпеливо закатывающей глаза на шутки мужа, и с тринадцатилетней Марией с длинными и такими же рыжими, как у матери, волосами. От отца у нее были только темные, практически черные глаза, которые не спускали с меня странного горящего взгляда все время, вплоть до ужина.

Даже несмотря на статный вид вежливой женщины, несмотря на ее ухоженные руки, уложенные волосы и свежий вид лица, ей удавалось содержать дом в полнейшей чистоте. Ее труд выдавал разве что перепачканный чем-то сладким передник и грязное полотенце в руках. В воздухе приятно пахло шарлоткой с корицей и яблоками, сквозь ароматы мучного пробивались не агрессивные нотки жаренного мяса с базиликом. Я не была голодной, по правде говоря еще по дороге вынудила Коннора заехать в кафе, однако здесь было так по-домашнему уютно… прямо как в детстве, в доме Гойл.

Первый неловкий момент произошел, когда андроид отказался от ужина. Я видела, как он нервничал, хоть и пытался быть спокойным, точно камень. Но если дядя и его семья купились, то меня после двух лет совместной жизни не обманешь.

Второй неловкий момент не происходил. Он длился на протяжении всего пребывания в доме и заключался в черных девчачьих глазах, старательно наблюдающих за каждым моим движением. Как оказалось, у дяди есть еще старшая дочь пятнадцати лет, но та пошла по стопам какого-то кумира спортсмена, и потому была вынуждена проживать на территории резервации для будущих атлетов. Эта же девчонка с веснушками и копной завивающихся рыжих волос имела свои планы на будущее, о которых я узнаю позже. Которые, кстати, и стали причиной ее преследований по моим следам, куда бы я не пошла.