Я извивалась под агрессивными руками Коннора, пока вдруг не напряглась, точно гитарная струна. Мурашки блуждали по коже, все органы внутри вдруг задрожали. Я видела вспышки тьмы и света, кажется, ощущала весь мир разом. И только когда последние движения Коннора внутри довели меня до экстаза – почувствовала небывалую легкость в мышцах, безвольно откинувшись на стол и закрыв глаза. Легкие вместе с сердцем жалобно просили минуту покоя, соревнуясь за статус «кто бешенней и быстрей может работать». Пока выигрывал двигатель, пульсации которого отзывались во всем теле.
Коннор прижимался ко мне, спрятав лицо в женской шее. Я блаженно гладила его по волосам пальцами одной руки, старалась привести в порядок пряди, в то время как второй бережно исследовала ткань на белой футболке. Перезагрузка никогда не занимала больше минуты, и это время нам обоим давало возможность прийти в себя, сбалансировать работы органов и систем. Но сегодня я не хочу приводить себя в порядок. Сегодня дома я не предложу ему досмотреть фильм. Сегодня я не буду спать, несмотря на то, что завтра у меня самолет. Думаю, Коннор и сам не захочет дать мне покоя после длительного отсутствия близости, что забрал у нас полицейский участок.
– Я снова сделал тебе больно, – почти прошептал андроид, оставив мою плоть в покое. Он продолжал прижиматься лицом к моей шее, заставляя кожу ощущать прикосновения имитации легкой щетины.
– Верно, – туманно отозвалась я, продолжая лениво убирать пряди обратно в прическу. – Хочу, чтобы ты сделал мне больно еще раз.
Коннор встревоженно оторвался от меня, посмотрев мне в глаза. Вряд ли он поймет мое стремление испытывать боль и наслаждение одновременно. Для него это было противоестественно, неправильно, и еще не правильней было то, что боль причиняет он. Однако я не хотела ничего объяснять, в ответ на немой вопрос одарив полицейского блаженной полуулыбкой. Андроид хищно прищурившись, едва коснулся моих губ своими. Мир был свернут и спрятан обратно в карманы. Ненадолго.
Стоит ли говорить, что мы, спешно собираясь, решили покинуть здание через окно? Как гребаные подростки, из коридора, что вел прямиком на парковку. Я даже свет в кабинете оставила включенным для пущей убедительности. Стыдно больше не было. Было по-ребячески озорно и смешно. Но зато Коннор и впрямь достиг желаемого – снял мое напряжение, заставив смотреть на всю эту ситуацию с полетом на консилиум беспечно и легко.
Уже в машине на пути к дому я вдруг вспомнила разговор, о котором просил Коннор. Вряд ли то, что произошло в кабинете можно назвать разговором, и потому, нахмурившись, но все еще улыбаясь от сохранившегося жидкого золота в сосудах и духа авантюризма из-за побега от охранников, я посмотрела на очерчиваемый яркими мелькающими вывесками профиль Коннора. Андроид смотрел строго на дорогу, выпрямившись в сиденье и держа обе руки на руле. Его ресницы вздрагивали, грудная клетка поднималась в размеренном дыхании. Кажется, я никогда не смогу насладиться его обликом. И через два года и через двести лет.
– Коннор, – я тихо позвала детектива, продолжая смотреть на него завороженными глазами. Приведшие в порядок пряди темных волос отливали синим и красным в свете вывесок, сам андроид слегка качнул в мою сторону головой в знак внимания. – Ты хотел о чем-то поговорить.
Коннор слегка нахмурился, лишь на секунду глянув в мою сторону. Полицейский костюм вновь обтягивал его тело, наручники на поясе изредка брякали от движений руки на коробке передач.
– Это может подождать, – андроид вздернул уголок губ, как бы давая понять, что тема не сильно и важна.
Меня устраивал такой расклад. Я лишь поудобнее устроилась в сиденье, не сводя зачарованного, туманного взгляда с полицейского.
Может, не сегодня. Может, в следующий раз.
========== Новая ступень (1) ==========
Комментарий к Новая ступень (1)
мини-зарисовочка (ОБОЖЕ я все-таки умею писать короткие рассказы, а то я сама уже начала сомневаться!), связующее звено со последующим бонусом. персонажи так много пережили, что подвергать их ангсту снова будет просто бесчеловечно. но драма все же будет, пусть и не в этой части. куда же без душевных терзаний
Опасения были не просто напрасными, они оказались беспричинными. Уже в первый день консилиума нам с Джоном стало понятно – не наше. Здание было высоким, помещение закрытым и обширным. Еще до входа в широкую аудиторию с трибунами и столами в виде полукруглого Колизея каждому вошедшему предлагалось подписать документы о неразглашении, отсутствии аудио-и видеозаписывающей аппаратуры. Предлагалось – сказано мягко. Вынуждалось. Заставлялось, иначе попасть внутрь было ну просто невозможно.
Огромное количество исследователей, множество охраны, документы о неразглашении, даже обыск! Это все нагнетало такой страх перед предстоящим собранием, разве что не хватает собак, автомата у каждого сотрудника в руках и бункера под землей вместо аудитории на пятом этаже. Я недобро посматривала на Дориана, однако с каждой минутой пребывания до начала собрания находила в нем все меньше и меньше уверенности и желания быть здесь. Прошло не больше часа прослушанной лекции о предстоящем проекте, когда Джон, учтиво склонившись боком ко мне, дабы никто не слышал, шепотом произнес:
– Ну нахер, – Дориан продолжал раздраженно смотреть на лектора, за спиной которого на высоком и широком экране мелькали различные графики и описания гипотез.
Я была полностью согласна с начальником. И правда, ну нахер. Мало того, что еще в своем кабинете при произнесенных Дорианом словах «засекречено правительством» я всячески показывала нежелание участвовать в очередном мракобесии, так теперь, окончательно узнав о содержимом проекта, решила для себя упираться ногами и руками, лишь бы отказаться от дела. Повезло, что Дориан оказался не любителем ставить массовые эксперименты над людьми, которые ничего об этом даже не будут подозревать, тем более такие жестокие, как предложили правительственные психоаналитики. Именно об этом меня известил Джон в восемь часов вечера, нагло ворвавшись в мой номер отеля с бутылкой виски в руке.
– Эксперименты он ставить не хотел, как же, – издевалась я над мужчиной, расположившись на диване перед телевизором. Джон сидел точно так же рядом, устало откинувшись на спинку. Его пиджак остался в его личном номере, я же уже успела после прибытия с консилиума сменить официальное черно-белое платье на домашние брюки и майку. – Мало того, что мне мозги промыл, так еще и продолжаешь промывать другим.
– Ничего не знаю, все было добровольно, – быстро парировал руководитель, отражая линзами очков-половинок зеленое изображение экрана.
– Добровольно-принудительно. Прямо как ты любишь, – я намекнула Джону на вынужденную поездку, при которой мне даже не дали выбора.
Мы немного посмеялись, устало всматриваясь в телевизор. Какой-то приятный молодой человек брал интервью у очередной знаменитости перед премьерой фильма. Новые произведения кинематографии не интересовали меня так же, как и новые песни современности. Я по-прежнему любила слушать кантри, поп и классику. Последнее чаще играло в моем кабинете или в наушниках дома, когда вечера были полны одиночества и бумажной работы.
Допущенная мысль об одиночестве заставила меня хмыкнуть. Да… не так я представляла себе жизнь с тем, ради кого готова идти на край света. Вроде кто-то рядом есть, и этот кто-то греет душу, и все равно вынужден зачастую ложиться в кровать в компании животных. Одно все-таки радует: ночью, просыпаясь ближе к рассвету, я все так же блуждала рукой по соседней подушке. И на ней всегда кто-то лежит: кошка Дейзи или Коннор. Чаще, конечно, Коннор. Увидел бы он кошку на подушке, и машина бы лично состригла с нее всю шерсть. Настолько сильно он беспокоился на тему аллергенов, как будто бы меня это могло взять.
– Хочу еще раз извиниться, – Джон аккуратно качнул бокалом в руке, отчего кубики льда звонко принялись переговариваться между собой. – Не хотел обидеть тебя.
