– Это не честно, – почти шипя проговорила я сквозь зубы, сдерживая себя, лишь бы не раздербанить несчастную мягкую обивку стула ногтями. – Ты просто ставишь меня перед фактом.

– Я потратил слишком много времени и сил, чтобы выбить эти два места, – Дориан уперся локтями о колени и соединил пальцы рук. Он смотрел на меня снизу вверх, но при этом именно я ощущала себя беззащитной в данный момент. Беззащитной и яростной.

– Но я не хочу в это ввязываться! – наконец, разразившись едва ли не криком, я полностью развернулась к мужчине, указывая пальцем в сторону входа, словно бы именно за дверью было то нечто, что предлагал мне Дориан. – Ты же знаешь, как я отношусь к правительству, я не собираюсь участвовать ни в каких проектах!

– По большей степени эта работа завязана на частной корпорации. От правительства идет только финансовая помощь…

– Да плевать я хотела, что и откуда идет! Ты знаешь мою позицию! Если работа касается государства, то я даже на километр к ней не подойду!

– Анна, хватит!

Громкий голос Дориана усмирил мой пыл. Я тут же отвернулась в сторону, злостно сжимая губы и кулаки одновременно. Как же сильно меняется человек, когда ты превращаешься из пациента в подчиненного. Джон редко переходил на крик и претензии, всегда выражался учтиво, однако если и случались негативные всплески, значит, дело и впрямь паршиво.

Обхватив себя руками, я принялась мерить комнату шагами, нервируя и без того уставшего руководителя. Едва прослушав новость Дориана, я уже была готова начать крошить кабинет на куски. Частная корпорация «Волт-Тек» занималась в основном разработкой технологий, однако за последние годы она показала себя с сильной психологической стороны. Дориан знал, что новость не принесет ничего хорошего. Психиатр еще при моем появлении в моем же кабинете предложил мой же чай вкупе с присесть на мой же диван. Такое поведение тут же вызвало во мне тревогу, и потому руководитель, понимая бессмысленность оттягивания момента, тут же выпалил все, что хотел сказать. Два места в консилиуме. Город Буффало, штат Нью-Йорк. Всего четыре дня, которые в случае соглашения и зачисления нас в штат плавно перетекут в месяцы. Меня ужасало не то, что так много времени придется отсутствовать дома, и даже не то, что после консилиума придется подписать бумаги о неразглашении услышанного, что уже наводило на мысли о не совсем адекватном новом правительственном объекте. Меня ужасала сама перспектива работы на государство. Знаю, все мои страхи и опасения безосновательны, ведь теперь я не буду солдатом, я буду психоаналитиком во всем этом мракобесии. Всего лишь офисной крысой с довольно узкой сферой ответственности. Но черт… зареклась я работать с правительством! И это уже гольный принцип!

Снова вцепившись в спинку стула, я закрыла глаза и медленно вдохнула. Паника бессмысленна. Все не так уж и плохо, говорил холодный рассудок. Я осознавала, что вспышка гнева была вызвана неприятными ассоциациями, и на деле все и впрямь не было так уж страшно. Но ничего не могла с собой поделать. Злилась, сжимала несчастный стул и кусала губы, заставляя язык чувствовать капли крови из тут же заживающей раны.

– Вот что я тебе скажу, – Дориан встал с места и подошел ко мне, убрав руки в карманы. – Ты застоялась на месте, уже год никаких продвижений. Работа на такой крупный объект – это отличный опыт и стаж для дальнейшего роста. Даже твой Коннор по твоим же словам делает не малые успехи. Неужели ты хочешь всю жизнь сидеть в этом кабинете?

– Меня устраивает мой кабинет и мое положение, – процедила я, глядя в окно.

– А меня нет. Так что хочешь или нет, завтра же мы летим в Буффало. Не факт, что мы останемся там. В конце концов, нас могут и не принять в штат, а может, я и сам откажусь от проекта. Сложно судить о его содержании, ничего о нем не зная.

– Но ты же знаешь, как я не хочу связываться с государством, – я повернулась к мужчине, жалобно произнося слова. Дориан устало потер глаза, приподняв очки чуть выше переносицы. – Я столько всего наглоталась за время службы, почему ты не хочешь меня слышать?

– Потому что мне все равно больше некого брать с собой, – устало всплеснул рукой Джон, приподняв подбородок. По сжатым губам и убранным в карманы рукам можно было понять, что сам руководитель сожалеет о моих на данный момент чувствах. Может, он и был прав. Может, я и впрямь застоялась на месте. Но уж точно не через работу с правительством стоит решать эту проблему.

– Джон, помимо меня в клинике работают еще двенадцать психоаналитиков. Возьми любого! – мне так хотелось уговорить мужчину оставить меня в покое, что я буквально скулила.

– И у всех двенадцати дети и семьи. Я не могу выдернуть кого-то внезапно в начале недели.

– А у меня что, жизни своей нет? – новая волна злости накатила так внезапно, что я с порывом ярости указала на себя обеими руками. Голос вновь начинал переходить на крик. Ненавижу разборки с начальством… ох уж эти серые будни офисной крысы.

– Какая у тебя жизнь? – таким же повышенным голосом ответил Дориан. Лицо его раскраснелось от злости, брови сдвинулись вместе. Даже и не сказать, что именно с этим человеком я порой ездила и распевала песни полтора года назад. – Кошка, собака и андроид? Да вас даже ничего не связывает!

– Не смей так говорить, – я злобно шипела Дориану в лицо, напрочь забыв, кем он мне является. Мой воспитанный Коннором нрав по-прежнему помогал мне сдерживать себя при оскорблении в мою сторону или просто нелестных отзывах на какие-либо вещи, однако любое не так сказанное слово в сторону девианта превращало меня в яростного Халка-самурая. Уверена, что если бы он существовал в реальности, то им наверняка была бы я. – Я даже слышать не желаю этой мерзости, Джон!

С каждым моим словом Дориан все сильнее и сильнее сожалел о сказанном. Мужчина приподнял руки на уровне груди, стараясь меня успокоить, однако сделать это было так же сложно, как остановить вытекающую из прорванного пакета воду. Наконец, Джон опасливо отступил на шаг, пока я в попытке сдержать ярость снова вцепилась в спинку стула и опустила голову.

– Ладно, прости. Сказал, не подумав, – голос был спокойным, настолько профессиональным, что я мысленно вернулась в кабинет психиатра, вновь став встревоженным пациентом. Не помогало. От его слов я все равно продолжала гореть изнутри, при этом больше не желая идти на контакт. – Но тебе все равно завтра придется полететь со мной. Извини, Анна. В этот раз у тебя выбора нет.

В этот раз нет. Верные слова. Ведь это не первый раз, когда я отказываюсь от какого-либо проекта в желании просто плыть по течению в своем небольшом кабинете. Нет у меня желания роста в карьере. Меня устраивает моя жизнь, при которой максимальное количество времени уделяется дому и питомцам. Даже Акакию, что обосновался за телевизором (фетиш на радио-волны, что ли), перепадали иногда специально купленные в магазине мухи.

Мужчина прошел к выходу, ставя точку в разгоряченном разговоре. Я же продолжала стоять спиной к двери, цепляясь за спинку стула. Лишь когда позади раздался скрежет замочного механизма, и послышалось учтивое «О, здравствуй, Коннор», я встревоженно обернулась за плечо. Андроид, испытывая неловкость за услышанное, медленно вошел в кабинет и закрыл за собой дверь на замок. Взгляд его был наполнен молчаливой вины.

– Много слышал? – устало спросила я, вернувшись взором к своему столу.

– Достаточно, – спокойно ответил Коннор, брякая наручниками на поясе.

Шаги за спиной успокаивали мое состояние. Я уже не пылала от злости, но все же ощущала горький осадок в груди из-за «предательства» Дориана. Пока я пыталась усмирить пыл, прислонившись бедрами к боковине своего прибранного стола, Коннор не спеша шел к окну с целью закрыть его.

– Чувствую себя так гадко, – мне очень хотелось высказать все, что скопилось за неприятный разговор. Сложив руки на груди, я аккуратно посмотрела за спину, чтобы убедиться, что ничего не задену. Органайзер с канцелярией стоял у терминала, стопка принесенных бумаг была прямо посреди стола. В такие моменты, когда злость все же переполняла меня, я позволяла себе на минуту другую уйти в маятник из четырех шаров, что бились друг о друга. Мне по-прежнему требовались игрушки-антристрессы. Даже мячик никогда не покидал ванной комнаты в доме. – Не хочу этим заниматься, и уж точно не хочу уезжать.