Приняв душ в пять часов утра, я начала приводить себя в порядок. Мышцы делали все на автомате: белая майка из коробки покрывала тело с белым бельем, черный комбинезон все из той же коробки грубо прижимался к коже. Собачка осталась висеть у самой шеи, заставив высокие вороты расползтись в стороны. Катана лежала на кровати, молча наблюдая за тем, как я надеваю кобуры, как проверяю и заряжаю кольт с ПБ, как заполняю отсеки черного ремня бинтами и средствами для заживления тканей. Волосы елозили по спине, время от времени ворохом спускаясь с плеч на грудь. На часах уже была половина шестого утра, когда последнее оружие в виде телескопической дубинки отправилось в свой отсек на ремне. Дом все еще пустовал… вряд ли Коннор успеет приехать, судя по всему, дело было серьезным. Мысли о ресторане, в котором прогремел взрыв, и ресторане, где должны были встретиться Рейн и Камски, мне не давали покоя первые несколько часов, но позже я просто отмахнулась, и на их место пришло беспокойство и тревога предстоящих двух дней.
Чернота за окном не собиралась расступаться. Зимние ночи всегда казались такими длинными, непристойно долгими, вечно приходилось включать весь свет в комнате, чтобы более или менее тщательно осматривать свою готовность. Вот и сейчас все лампы были включены, их лучи отражались в зеркале, в металлическом корпусе холодного серебряного кольта в кобуре. Я осматривала свое отражение в напольном широком зеркале пристально. И, когда уже решила надеть маленький скрытый наушник, на первом этаже прозвучал хлопок входной двери.
Наушник издал тихий гудок, вместе с которым внутреннюю часть ушного прохода словно обожгло пламенем. Я шикнула от неожиданности, нежели от боли, но вытаскивать гарнитуру не стала. Наушник едва ли не вжился в кожу, я ощущала его расплавленным металлом, но как не старалась разглядеть в отражении – не могла. Через несколько мгновений боль стихла. Я не ощущала неприятных эмоций, даже не чувствовала мурашек по коже от говорящего на том конце женского голоса администратора-программы. Просто выполняла свою привычную работу на автоматическом режиме.
‒ Доброе утро, Энтони, ‒ как всегда мила и улыбчива, подумалось мне.
‒ Доброе утро.
‒Идентифицируйте себя.
Я на несколько секунд помедлила, осматривая правое ухо. Наушник и впрямь был не заметен. Зато заметно было другое – голубой диод в проходе. Сознание усмехнулось, отметив это непонятное желание андроида подкрадываться сзади. Взламываешь системы, крадешься точно мышь… может, ты и не детектив вовсе?
‒ Серия один-три-ноль-девять.
‒ Серийный номер верен, идентификация голоса прошла успешно. Дайте команду для начала записи.
Давать команду здесь и сейчас я, естественно, не собиралась. Я вновь копошилась в прошлом, как несколько часов назад в постели, и в этот раз мысли несли меня в обеденную комнату полицейского участка. Коннор точно так же стоял за спиной, держа стакан с кофе. Я точно так же связывалась с администратором, собираясь отдать отчет. Все это было больше, чем иронично. Все тот же андроид, тот же голос в голове, тот же комбинезон. Только полицейский участок сменился на общий дом с общей спальней, а сам Коннор сменил пиджак «RK800» на полицейскую форму.
До приезда фургона остались не больше пятнадцати минут, и я решила еще раз проверить пистолеты. Подразделение было не самым честным игроком, им было проще простого выдать испорченное оружие, чтобы я могла не успеть защитить Камски. Коннор возвышался за левым плечом, наблюдая за моими действиями в отражении. Через некоторое время андроид произнес с толикой обреченности:
‒ Мне не нравится этот костюм, ‒ я застыла с пистолетом в руке, смотря на стоявшего за спиной кареглазого детектива. ‒ От него веет…
Коннор замолчал. Он сощурил глаза, стараясь подобрать слово, и правый уголок его губ слегка дернулся вверх.
‒ Прошлым, да?
Коннор нахмурился еще сильнее. Как и вечером, на нем красовался идеальный темно-синий костюм, и его суровость с этой выбившейся из зачесанных волос прядью смотрелись невероятно мужественно, но его отчужденность за последние двадцать четыре часа начала напрягать.
Стоило мне допустить мысль об отдалении Коннора и вновь вернуться к ПБ, как андроид аккуратно поднял руку и коснулся моих волос. Он бережно убирал их с плеча и с груди за спину, буравил взглядом костюм в отражении. Прикосновения мужских рук действовали, как расплавленный горячий воск. Я покрывалась мурашками, замирала от этого приятного ощущения имитированного тепла, в какой-то степени даже радовалась, что андроид в силу еще сохранившихся установок «воспитания» не позволял себе лишний раз врываться в чужое личное пространство. Эти редкие касания будоражили все тело из-за своей уникальности. И пока я с затуманенными глазами сгорала от внутреннего пламени, Коннор задумчиво отметил:
‒ Эмблемы нет.
Глаза сонно осмотрели комбинезон. Все, как обычно: нагрудные карманы, серебряная собачка, идеальные швы. Ни намека на знак подразделения. Ни золота, ни кровавого красного, ни даже нашивки.
‒ Верно, ‒ я, стараясь сохранить самообладание, облизнула губы и хмыкнула. ‒ Его и не должно быть. Я же больше не состою в отряде. Скорее, меня призвали как частного исполнителя.
ПБ отправилось в кобуру на бедре, и я повернулась к андроиду лицом. Света было предостаточно, чтобы увидеть каждую неровность биосинтетической кожи, я даже могла отчетливо разглядеть края родинок на скулах. В комнате царила полная тишина, за карими глазами блестели линзы. Коннор некоторое время смотрел на меня, и, слегка наклонившись, прижался к губам.
Было так легко и приятно, что я совсем забыла о мчавшемся к дому черном фургоне, что увезет меня в неизвестность. Я отвечала на поцелуй андроида с особой жаждой, покрывалась мурашками с головы до ног, даже чувствовала как разгоряченная кожа беснуется от неприятного стягивающего комбинезона. Тело хотело наружу, хотело к нему, но я только углубляла поцелуй сильнее, не смея просить больше. В какое-то мгновение грудная клетка начала ощущать облегчение. Андроид, не отрываясь, расстегивал железный замок, пальцами проникал под черную ткань на плечах. Вскоре верх комбинезона был спущен, и руки оказались зажаты тисками военной экипировки. Как же быстро билось сердце… Коннор не убирал руки с моих плеч, сжимал их все сильнее и сильнее, требовал отвечать ему взаимностью, и, видит бог, я отвечала. Отвечала и горела адским пламенем в тишине, что нарушал только звук переплетающихся человеческих и механических губ. Мне определенно стоит научить его парочке нескромных секретов своего женского тела по возвращению…
Пробежавшая шальная мысль быстро просигнализировала о висящем на волоске самоконтроле. Едва сдерживая дыхание, я оторвалась от поцелуя и с неподдельным восхищением посмотрела точно в черные имитированные зрачки. Он стал еще прекраснее. Я не могла коснуться его, руки в плечах были зажаты дурацким комбинезоном, и потому в андроиде ничего не изменилось с момента его появления в спальне, но тот Коннор, что несколько минут нахмурено оглядывал мою экипировку, невероятно сильно разнился с тем, что сейчас смотрел на меня сверху вниз. Возбужденный, заинтересованный. Яркий диод переливался солнечным цветом, но не вызывал привычного беспокойства. Вряд ли машины могли испытывать сексуальное влечение, но влечение психологическое было для них доступно, по крайней мере, именно это я видела в его открытых губах и затуманенном взоре.
‒ Ты меня на куски разрываешь, ‒ хриплым шепотом выдавила из себя я. ‒ То смотришь так холодно, то буквально стараешься стащить одежду.
‒ Я еще не до конца понимаю всех тонкостей человеческих отношений, ‒ Коннор не старался оправдаться, скорее, размышлял о собственном поведении. ‒ Извини, если это приносит тебе дискомфорт.
‒ Не говори глупостей. Я вообще недавно неслась через лес и выплевывала сгустки крови, так что ты еще адекватно себя ведешь.
Коннор вздернул уголками губ и вновь заставил меня ощутить их вкус. Руки рвались взъерошить темные волосы, проверить заклепки на полицейском костюме, но спущенная ткань все так же держала меня в силках, отдавая всю власть в его руки. И как же этому было радо тело! Ощущать его смешанное тепло и холод на тонких плечах было самым прекрасным в этом едва начавшемся дне, и им же останется на сорок восемь часов. Я впивалась в его губы, купалась в ощущениях легкой близости словно в жидком золоте, но ничто не могло быть вечным. За окном по обледенелой дороге зашумели тяжелые тормозящие покрышки, и я, вырвавшись из власти андроида, опустила голову. Этот шум был словно сигналом к начавшимся мучениям. Коннор ощутил то же самое. Андроид отпустил плечи и спешно прошел к окну.
