Женщина медленно повернула голову за плечо, при этом продолжая обхватывать себя руками и смотреть на яркие краски восходящего солнца.

– Здравствуй, Элайджа, – женский голос был очень приятным. Увы, у Элайджи он кроме смирения перед неизбежным ничего не вызывал.

– Здравствуй, Эмильда, – так же спокойно ответил Камски, делая глоток из бокала. Расслабленной позы он не менял.

***

Погруженная в свет телевизионного экрана и свет из коридора спальня не наполнялась всхлипами и стонами. В воздухе не стояла атмосфера желания, страсти. Ведь дарить себя друг другу можно и без секса, хоть последний и очень важен. Все, что мы делали – придавались трепетным поцелуям, прижимаясь друг к другу в потеплевшей постели, шурша одеялами и подушками. Изредка откуда-то снизу доносился веселый тявк собаки, что вовсю изучала свои новые апартаменты. Мы не обращали внимания. Продолжали наполнять стены комнаты звуками поцелуев, иногда запуская руки под футболки.

Он снова повышал температуру тела, снова лишил кисти рук бионической оболочки. Кожа покрывалась мурашками от почти ледяных прикосновений, однако вскоре его ладони стали почти такими же теплыми из-за постоянного контакта с человеческим телом. Коннор не позволял мне уходить от его губ, заставлял сплетаться языками в нежном танце, изредка хмурился от запахов серотонина и толики дофамина, что источает женское тело. Мне и самой нравилось блуждать под серой футболкой своими теплыми руками. Изучать каждый изгиб мужского тела, пытаться размять мышцы, которых нет. Мне нравилось целовать его шею, тереться носом о биосинтетическую кожу, хоть андроид и не имел запахов. Шум новостной ленты в телевизоре проскакивал мимо, никто из нас не был заинтересован в новостях, шоу или что бы там не могло идти. Нам вполне хватало общества друг друга, позволяющего быть самим собой, делить один мир на двоих.

Все это было слишком волшебным, чтобы быть реальностью. Иногда я, вдруг заподозрив, что это сон, открывала покрытые пеленой глаза, робко заглядывала в черные зрачки. И это вызывало в нем улыбку. Нами и впрямь было много преодолено. Общее желание сохранить свою «первозданность», общее желание постараться ужиться в новом мире. Мы раз за разом изучали друг друга, перебарывали границы. Помню даже моменты, когда мы друг друга обходили стороной, когда пропитывались общей неприязнью, когда старались просто ужиться под крылом одного наставника. Коннор был машиной и носил серый пиджак со светодиодами. Я была солдатом и каждый день надевала черный комбинезон. Наша одежда и наши установки были ярлыками. Я не буду по этому скучать. Я буду наслаждаться новыми нами, открывая в своем андроиде так много нового.

За окном давно наступила ночь. Чистое небо позволяло звездам, луне и вселенной наблюдать за нами, закручивать вокруг нас, на постели, целую галактику. Я все так же позволяла Коннору покрывать мою кожу поцелуями, щекотать лицо выбившейся жесткой прядью, с тусклой болью сжимать человеческую кожу белыми руками. Это все было даже лучше, чем секс. Это и было то, что происходит между двумя душами, а не телами.

Чавкающий и одновременно рычащий шум вывел нас из странного транса. Мы оба озадаченно посмотрели в сторону выхода, и только когда я опасливо приподнялась на локтях – тут же обреченно полноценно села на кровать, с некоторой укоризной глядя на лежащего рядом Коннора.

– Что? – забеспокоился девиант, нахмурившись и сев на постель. Теперь мы оба смотрели на порог спальни.

Щенок сербернара, покрытый рыжими пятнами и с черными ушами, вовсю воевал с моим правым военным ботинком, что был брошен у входа по возвращению из автосалона. Звуки ворчания, пыхтения и скрежета зубов по коже едва перекрывали говор ведущей новостей, однако они были такими яростными, что я принялась посылать ботинку сожалеющие телепатические сигналы. Коннор от вида разыгравшейся собаки тепло усмехнулся:

– Хэнк предупреждал насчет обуви, – как бы в оправдание собаке произнес Коннор.

Я посмотрела на него так саркастично, что андроид тут же вскинул брови. Не удивлена, почему он напомнил о предупреждении лейтенанта. Меня ведь воспитывали семья военного и правительственное подразделение, как бойца, верно? Наверняка считал, что и у меня будут соответствующие методы воспитания. Не зря считал. Дать по жопе собаке мне захотелось, но действовать на нервы Коннору я не стала. Только подползла к краю кровати и затащила тут же принявшуюся от радости повизгивать собаку на постель.

– Да ботинки-то не жалко. Пусть хоть синим огнем сгорят, завтра же к чертям вместе с формой сожгу, – я призналась андроиду в своих планах, усадив новоиспеченного жителя дома между нами. Коннор тут же принялся чесать псу пузо, улыбаясь едва ли не во все тридцать два зуба. – Но чувствую, что воспитание будет сложным процессом, учитывая, что в доме живут типичные дипломат и солдат.

– Животное я в обиду не дам, – Коннор подвинул к себе собаку, предупреждающе взглянув на меня.

– О, как мило. Ты обо мне заботишься.

Андроид саркастично усмехнулся, однако, видимо, шутка его зацепила. Даже слишком, учитывая, с каким деловитым тоном Коннор продолжил мою мысль на тему животного мира:

– Я понимаю, что согласно теории Дарвинизма люди относятся к классу Млекопитающих и отряду Приматов, однако все же уверен, что вы, мисс Гойл, все же способны самостоятельно мыслить, и вас не придется воспитывать.

– Так, ладно, – я отвернулась от андроида, махнув рукой. – Шутка затянулась.

Коннор согласно кивнул, вновь начав наглаживать скулящую от удовольствия собаку.

– Я все равно рано или поздно заведу кошку, – что уж сказать, я даже с некоторой завистью смотрела на то, как эти двое ладят друг с другом. Собак я не шибко сильно любила, а вот кошек просто обожала. Всего один раз видела питомца Рида, и до сих пор помню этот мурчащий комок меха на руках.

Андроид не обращал на меня внимания, полностью погрузившись в общение с Лесси. Однако слова мои он не оставил без ответа, сменив недавний саркастичный тон на учтивый:

– Это твой дом, – не отрывая взгляда от пытающейся его укусить собаки, спокойно без какого-либо намека отозвался Коннор. – Ты можешь делать с ним все, что тебе хочется.

– Нет, Коннор. Это не мой дом. Это наш дом.

Эти слова были сказаны с теплом и уютом. Таким, на какое способны только самые близкие, ценящие друг друга люди. Коннор с нескрываемой благодарностью посмотрел мне в глаза, слегка вздернув уголок губ.

Как бы я не завидовала этой парочке, мне все же нравилось наблюдать за тем, как столь разные существа радуют друг друга своим обществом. В этом я даже видела нас – таких разных, совершенно чуждых по своей природе, но при этом тянущихся друг к другу в поиске родственного душевного тепла.

Мысли о столь странном тандеме напомнила мне о речах человека, что дал шанс вернуть все как было, отказавшись поступать по указке Камски. Почти всю дорогу домой из автосалона мы привели в тишине, и Коннор понимал, почему я не желала говорить. Я обдумывала. Размышляла. Взвешивала все «за» и «против», желая уже окончательно принять решение относительно стажировки у Дориана. К выводу я пришла только сейчас, отмечая все детали, что делали Джона положительным человеком.

– Коннор, – я тихо позвала андроида, скрестив ноги и так же принявшись чесать пса. Лесси от такого переизбытка внимания едва ли не завизжала. – Думаю, я все-таки приму предложение Дориана.

Коннор не сразу понял, о ком идет речь. Ведь я ему так ни разу и не называла имен и фамилий. Однако слово «предложение» заставило девианта нахмуриться и выпрямиться, глядя мне в глаза.

– Ты уверена в этом? – аккуратно переспросил Коннор, и его прядь от движения головы слегка колыхнулась. В обеспокоенных глазах отражался свет экрана телевизора. – То есть, ты знаешь этого человека, и я не могу решать за тебя, однако я бы не хотел, чтобы ты забывала, какую именно роль он сыграл во всем случившемся.

Такой обеспокоенный, такой взволнованный. Я улыбалась своему Коннору, изучая взором темные родинки, изгибы скул, чуть приоткрывшиеся в ожидании ответа полные губы, к которым хотелось прикоснуться. Густые волосы блестели, грудная клетка имитировала вздохи. Он был прекрасным, оставаясь машиной. Стал еще прекрасней, ощутив себя человеком.