– Ничего, они быстро пройдут. Но ты и вправду меня напугал.

– Прости, – удрученно ответил Коннор, снова нахмурившись и устремив взор в потолок. Мне было слишком тепло и уютно, чтобы сейчас вот так просто терять эту атмосферу из-за каких-то дурацких тревог. Я лежала на плече андроида, так же глядя вверх, поглощая тепло пледа и детектива, лежащего рядом. – Не хотел тебя напугать.

– Не желаешь объяснить, что это было? – может, атмосфера и была слишком прекрасной, чтобы ее терять, я все-таки виновато задала волнующий меня вопрос.

Молчание нарушалось разве что стрекотом электрического камина и редкими ударами капель дождя. Детектив, словно бы размышляя о важности ответа в данный момент, решительно, но учтиво отказался на него отвечать:

– Объясню, но позже. Мне и самому предстоит обдумать этот вопрос.

Что ж, сейчас меня это устраивало. И потому, практически сразу забыв о случившихся странностях в поведении Коннора со взъерошенными волосами, я снова прижалась к девианту. Тишина перестала быть угнетающей. Теперь тишина была приятной, по-своему родной.

Шум дождя оборвался едва ли не на следующей секунде. Свежий запах сырости сквозил откуда-то из кухни, из приоткрытого окна. В объятиях детектива я и не замечала всех звуков, цепляясь только за определенные, наиболее значимые: имитированный треск огня, биение в грудной клетке андроида, промчавшаяся вдалеке машина и удары дождевых капель по стеклу. Сейчас же, лежа в тишине и спокойствии, я слышу, как шуршит на кухне листами раскрытая книга, как размеренно, негромко отчитывает секунды стрелка на настольных часах. Коннор вновь «дышал», и я, поддавшись смеси прекрасных звуков, прижалась к нему еще сильнее. Ответной реакции не долго пришлось ждать. Андроид крепче стиснул объятия, уткнувшись носом в мои волосы.

– Здесь ничего не изменилось, – почти шепотом вдруг выпалила я, лениво исследуя взором стены гостиной.

Здесь и вправду осталось все так же, как и было в последний раз. Диван и два кресла, книги на полках, часы и некрупный ящик с виниловыми пластинками, что до тоски в груди напоминают детство. Я улыбалась этим мыслям, радовалась возможности помнить себя настоящую, пусть не с самым приятным прошлым. Однако в гостевой комнате все же было то, что заставило меня несколько часов назад вспомнить все реальное, истинное – две фотографии из родительского дома, которые были оставлены на чердаке собирать пыль.

Коннор не отвечал. Я не видела его лица, но по неведомой причине знала, что андроид хмурится. Воспоминания о возвращении домой бликовали где-то на затворках сознания, и я не торопилась проникаться ими, лишь лениво пропускала через себя. Но едва в голове промелькнул испытанный в коридоре и в доме Камски аромат чистящего средства, как я, слегка нахмурившись, вздернула уголки губ.

– Ты чистил мое оружие.

Я говорила почти шепотом, не желала кричать или просто перекрывать шорох бумажных листьев вкупе с треском искусственного огня. Коннор продолжал прижимать меня к себе, глядя в потолок еще несколько секунд, после чего таким же приглушенным, но мягким, как осенний ветер, голосом задумчиво произнес:

– Я редко бывал в доме. Чаще находился или у лейтенанта, или в полицейском участке. Но когда возвращался, чистил катану, сам не зная зачем.

– Почему? – слегка приподнявшись, я тревожно посмотрела в карие глаза детектива. Он стал еще более человечным: всклокоченные волосы, сдвинутые вместе брови точно от не самых приятных воспоминаний, слегка сжатые вместе губы. Им можно было наслаждаться так же, как видом бурной реки или мелькающего за окном автомобиля ночного города. – В смысле, почему ты не был дома?

– Здесь стало слишком пусто, – Коннор продолжал смотреть в потолок, сдвигая брови все сильнее и сильнее. – Твое присутствие всегда дополнялось звуками: посуда, телевизор, шорох страниц. Я заметил, что многие люди любят находиться в тишине, но я не могу понять их. Это… угнетает.

– Ты и вправду не понимаешь, в чем смысл?

Господи, оказалось все так просто! Внезапная тревога сменилась облегчением в смеси с умилением, и я, с улыбкой глядя на детектива, снова опустилась ему на плечо. Теперь наши глаза вместе смотрели в потолок, по которому продолжали бегать тени и блики искусственного огня.

– Я покажу тебе, – андроид с удивлением посмотрел в мою сторону, не ожидая столь теплого женского голоса. Я же, прижимая к телу плед, полностью развернулась к потолку. Ворсистый ковер приятно обволакивал кожу, но сейчас мне предстояло попытаться вернуться в то состояние, что было утеряно после тяжелой ночи в отеле Кливленда. Снова попытаться принимать мир со всеми его эстетическими красотами. – Закрой глаза.

Коннор продолжал на меня смотреть в ожидании пояснений.

– Не бойся, не укушу, – без тени сарказма, но с искренним умилением произнесла я, следя за действиями андроида. Детектив недоверчиво нахмурился, вновь вернулся лицом к потолку и сомкнул ресницы.

Я могла продолжить говорить, могла заставить его ощутить то самое, что обычно ощущала сама наедине с собой, практически в полной тишине. Пусть отец со своим холеристичным темпераментом оставил во мне куда больше, чем многие другие, буквально передав способность вечно крутиться, как белка в колесе, взрываясь от любого неугодного в мою сторону слова. Все же мама со своим меланхоличным нравом даровала мне пагубную и в то же время прекрасную способность – копаться в себе, упиваться окружающим миром.

Коннор был таким совершенным в свете играющих языков пламени, что я не смела нарушить его состояние покоя. Ресницы не вздрагивают, как это делают у обычных людей с закрытыми глазами. Грудная клетка вздымается, прогоняя холодный воздух. Его руки давно вернули свою бионическую оболочку, но даже будучи таким живым и человечным, все же некоторые детали выдавали его истину. И мне бы хотелось видеть эту истину хоть иногда, хоть раз в несколько недель! Пока люди заставляли андроидов имитировать человека, я восхищалась их природой, которую они вынуждены скрывать. Не даром вид холодного Коннора и точно такой же холодной белой Хлои вызвал у меня стыдливый восторг.

Сама себе улыбнувшись, я снова вернулась взглядом к потолку и теплым голосом продолжила:

– Прислушайся, – Коннор, видимо, уже привыкший лежать в тишине, даже вздернул брови от неожиданно прозвучавшего женского тона. – Лови каждый звук. Что именно ты слышишь?

С некоторое время царило молчание. Я даже знала, что именно могу услышать в последующие минуты, ведь приглушенные голоса лишь увеличивали контраст посторонних шумов. И все же я с упоением вслушивалась в мягкий тембр детектива, который, судя по вновь сдвинутым бровям, не понимал, зачем все это делает.

– Я слышу твой успокаивающийся пульс. Секундная стрелка на часах. На кухне перелистываются страницы учебника, который ты тогда так и не закрыла, – Коннор замолчал, и я знала почему. Сама же вдруг ощутила горький комок в горле, скорбно прикусив губы. Лишь после некоторой паузы андроид продолжил все тем же тоном, – слышу, как трещит камин. Кто-то идет мимо дома, и, судя по походке и сердцебиению, этот кто-то пьян.

– Лейтенант? – тут же испугано посмотрела я на Коннора с закрытыми глазами. Мой встревоженный голос его повеселил, иначе почему уголки губ поползли вверх?

– Нет, – андроид отрицательно качнул головой, заставив ворс ковра слегка зашуршать. – У Хэнка нет проблем с опорно-двигательной системой, а этот человек заваливается вправо. Предполагаю, что у него когда-то была травма ноги.

На минуту я даже забыла, зачем вообще начала этот разговор. Настолько сильно меня ошарашили способности Коннора определять возможные проблемы со здоровьем, прослушав всего лишь походку человека через сотню метров, что я смотрела на андроида с широко распахнутыми глазами. Только когда Коннор открыл глаза и учтиво посмотрел в мою сторону, точно не было в этом чего-то удивительного, я усмехнулась и снова посмотрела в потолок. Детектив, вновь позабавившись моей реакцией, закрыл глаза.