Мы опять здесь. Стоит вдвоем посреди мрака, смотрим друг на друга и пропитываемся атмосферой обреченности. Андроид не прекращал говорить: он порывисто просил проснуться, открыть глаза, взглянуть на него, но я не понимала его слов. Ведь я и так не сплю! Блуждаю взглядом по его лицу, рассматриваю каждую родинку, каждый сантиметр бионической кожи и наслаждаюсь этим изящным лицом! Коннор просит очнуться, но я не желаю этого. Зачем?.. мне здесь так тепло и уютно с ним вдвоем, так хорошо… никого вокруг нет: ни Рида, ни Рейн, ни Камски. Посреди танц-пола в баре «Сентропе» мы словно бы создавали вокруг себя маленький мир двоих существ, куда посторонним был воспрещен вход. Но тот мир был мнимый, а здесь мы и впрямь были одни. Разве что мне не нравилось, как тоскливо и умоляюще смотрят шоколадного цвета глаза самого прекрасного на свете создания.
– Пожалуйста, проснись, – говорил Коннор, жалостливо хмуря глаза. – Ты должна очнуться.
Взглянув на тьму за спиной, что в противоположную от андроида сторону шептала о важности окунуться обратно во мглу, я облизнула губы и нерешительно посмотрела на андроида.
– Я однажды уже очнулась, – я вспоминала точно такую же просьбу Коннора в том сне, перед допросом в темном номере отеля. Тогда я не понимала его слов, хоть еще долгое время и старалась разобрать все по полочкам. Но сейчас осознание смысла его просьб пришло. Я ведь и впрямь очнулась посреди гостиной съемного дома, решив остаться в Детройте рядом со своей истинной целью. – И к чему это привело? К твоей смерти?
– Ты нужна ему, – игнорируя мои слова, андроид продолжал изъясняться, жестикулируя руками. – Мы нужны ему.
Это было… странным. Но таким понятным. Нахмурившись и осмотрев Коннора с ног до головы, я вдруг широко распахнула глаза. Все это время был не Коннор. Это была моя вторая личность, некогда задвинутая Дорианом в дальние уголки сознания вместе с воспоминаниями о прошлом. Вот почему она вещает голосом андроида! Вот почему ее силуэт все это время старался показать мне через красную стену истинное прошлое, используя особо значимые для нас места! Бар «Сентропе», дорога посреди январской улицы! Сам Джон Майкл Дориан говорил, что личности в человеке могут принимать любой облик: животное, предмет, человек. Моя вторая личность приняла облик того, ради которого я была готова идти до конца. Ради которого я и шла до конца, миновав спины коллег-убийц и направившись на «Иерихон».
– Не очнешься – и он умрет, – говорила личность, в знак подтверждения кивая головой.
– Пусть лучше пристрелит нас, – почти шепотом обреченно отвечала ей я, вспоминая смерть, что стоит за моей спиной с самого рождения. – Мы же как магнит – притягиваем к себе стервятников… все, кто приближается, умирают. Так пусть лучше пристрелит нас…
Андроид хмурился, плотно сжимая губы. Он знает, что творится в моей голове, как и я знала, что творится в его. Он согласен со мной, однако вместо того, чтобы сдаться – раскрывает руки в пригласительных объятиях, предлагая слиться и стать сильнее. Не смея сделать шага вперед, я одним только взором молила не ставить меня перед выбором. Увы, молить было поздно. Либо сейчас, либо никогда.
Анна с яростным взором протянула блестящий в свете фонарей револьвер, целясь прямо в лицо приподнявшегося на локтях Коннора. Карие глаза сверкали недоумением и страхом, однако выстрела так и не прозвучало – Андерсон успел ударить тяжелым ботинком по женской руке, отчего пистолет выпал и откатился в сторону, шкрябая металлом по асфальту. Речной ветер усилился, заставляя всех присутствующих щуриться и прикрывать глаза, лишь только Элайджа Камски спокойно сидел на мостике, безучастно наблюдая, как Гойл в порыве гнева хватает покачивающегося из стороны в сторону лейтенанта и быстро поваливает его на бетонный пол. Черный Glock из руки Хэнка Андерсона выпал. Сам мужчина с гулким грохотом упал наземь, при этом заставив легкие жалобно выплюнуть остатки воздуха.
Движения Гойл был четкими, слаженными. Она была почти такой, какой ее воспитывали двадцать семь лет – непоколебимой, видящей перед собой только одну цель. За месяц использования умений Энтони Гойл мистер Камски ни разу не прибегал к гипнозу, как средству устранения недругов. Солдат справлялась с последними и без гипнотического сна. Но в те моменты девушка была спокойна и безучастна, однако сейчас Элайджа, развалившись на мостике, наблюдал за животным бешенством вдруг ставшим берсерком молодого солдата. Ее зеленые глаза блестели готовностью уничтожать, сама же Гойл поспешно усаживалась на выругивающегося Андерсона с целью нанести первый удар. Как и выстрелу, этому удару не было суждено произойти. Коннор, очнувшись от ступора, стащил сопротивляющегося солдата в синей экипировке на бетонный пол, плотно сжимая к себе со стороны женской спины.
– Анна, очнись!..
– Да чтоб тебя, твою мать! – орал Хэнк, получив по коленке тяжелым солдатским ботинком. – Отцепись уже от меня, бешенная!
– Прошу тебя, успокойся, – пока Хэнк орал на всю улицу, отползая в сторону, Коннор пытался говорить тихо. Дрожащий голос не давал ему этого в полной мере, однако на долю секунды Анна замерла, и Коннор, списавший это на прогресс, продолжил говорить девушке на ухо. – Ты же слышишь меня… пожалуйста, очнись… вернемся домой…
Минутная заминка оказалась ложью. С силой пихнув андроида локтем в грудь, Гойл вырвалась из его объятий и спешно поползла к сверкающей в стороне катане. Коннор быстро среагировал на эти действия, все еще продолжая не чувствовать боль и игнорируя возможные повреждения. Вскоре Гойл, прижатая к асфальту буквально в паре сантиметров от оружия, яростно смотрела в лицо вновь нависшего над ней андроида. Женская рука пыталась дотянуться до лезвия, однако в то же мгновение была схвачена детективом. Ставший на ноги Андерсон носком ботинка откинул катану на несколько метров в сторону.
– Послушай меня, прошу тебя!.. – Коннор пытался держать вырывающуюся бывшую напарницу, прижимая ее к себе всем телом. Он не смотрел в зеленые глаза, боясь встретить там ненависть, но при этом игнорировал все ее попытки отпихнуть, освободиться, старался говорить нетерпеливым голосом. – Я люблю тебя, люблю! Видишь?.. я сказал это… только прошу тебя, очнись, пожалуйста!
Пыхтения Анны становились все более приглушенными, попытки оттолкнуть не такими порывистыми. Девушка продолжала сопротивляться, однако уровень стресса в организме зашкаливал. Это было на руку, и Коннор продолжал говорить…
Андроид, ставший второй личностью больного рассудка, не сводил с меня выжидающего взора. Я слышала его голос, такой упоительный и родной, но при этом сама личность ничего не говорила. Не удивительно. Ведь этот голос принадлежал реальному хозяину.
Он меня любит?.. но он же никогда этого не говорил. Всегда предпочитал использовать язык прикосновений, считая слова лишь бессмысленным ветром. Да, мне нравилось, когда Коннор в ответ на признания в чувствах бережно убирал волосы за спину, как бы отвечая взаимностью на другом языке. И все же порой хотелось услышать в ответ те же слова, о которых мечтает услышать любой любящий человек.
Всматриваясь в темноту, я старалась найти источник. От голоса, что отзывался эхом со всех сторон, веяло теплом и уютом, и в то же время страхом и скорбью. Улыбка не сходила с моих губ, когда я, вернувшись взором ко второй личности с распростертыми объятиями, сделала несколько шагов навстречу. Тьма, жалобно пища за спиной, тут же отдернула свои языки перед увеличивающимся лучом света, спускающего на двоих прижимающихся друг к другу золотые нити.
Удары прекратились, как и порывистое пыхтение. Женские руки, обтянутые плотными синими рукавами, безвольно спустились к земле. Коннор не торопился смотреть в лицо Анны: андроид продолжал прижимать к себе солдата, плотно сжимая глаза. Смотреть на все это безумие было по странному страшно, не сравнимо с тем, что приходилось испытывать на «Иерихоне» перед лицом смерти. Там была только тревога за возможное окончание истории прежде, чем Коннор смог бы хоть как-то помочь девиантам. Здесь это был страх, продиктованный совершенно чуждым состоянием столь близкого человека. Пару месяцев назад Анна прижималась к нему на диване, встречая рассвет в окне гостевой комнаты, а сейчас пытается убить любыми способами, рыча, как взбешенный зверь. Но даже когда буря утихла, и единственным источником шума был ветер – детектив, весь в пыльных пятнах на синем костюме, продолжал молча прижимать к себе успокоившегося солдата.
