Красная стена рушится окончательно, осыпаясь осколками на черный пол. Тьма поглощает уже переставшие мерцать блоки, языки черноты пытаются окутать и меня, и стоящего напротив андроида в испачканной белой рубашке. Я вижу твое лицо. Это ты, Коннор. Все это время этим андроидом был ты.
Вырвав руку из пальцев Коннора, я сделала всего один шаг назад, пытаясь усмирить взбешенное дыхание. Андроид явно не ожидал такой реакции, так как тут же нахмурился, обеспокоено бегая взором по моим глазам. И я отвечала ему тем же взором, разве что в моем взгляде было куда больше трепета и волнения, наравне с испугом.
Я помню стук капель дождя по крыше серого Reno. В машине с Ридом этот звук пробивался издалека, но тогда он был спешно задвинут назад в желании выслушать мужчину и его тяжелую историю жизни. Но вот, я стою напротив самого удивительного создания в мире, вспоминаю запах дождевой сырости и жар внутри женского тела. Мне было так хорошо, так прекрасно, словно сотни колокольчиков бьются друг об друга, разнося дивный звон по сосудам вместе с кровью. Теплая бионическая кожа и проступающий сквозь нее холод пластика заставлял меня выгибаться, судорожно глотать воздух и порывисто, неразборчиво говорить о любви.
Я помню тепло постели, что стоит на верхнем этаже в спальне. Часами тонула в его руках, отдавая предпочтение нехватке кислорода от возбуждения, а не приятным сновидениям. И сейчас смотрю в глаза того, кто вел меня сквозь метель, кто всегда убирал мои волосы за плечо, выражая таким образом свои чувства. Красное платье, что холодило своим атласом, висит в шкафу в голубой комнате, но только сейчас я придаю ему особое значение. Ведь именно в нем я была, когда Коннор, будучи еще обычной машиной, протянул мне руку в знак приглашения на танец. В первый раз с губ сорвалось резкое «нет», но во второй я безмолвно и завороженно вложила в его руку свою ладонь и позволила увести в небытие, где в баре остались только двое. Анна так любила его, и эта любовь сейчас смешивается с моей, рождая нечто куда сильнее, чем былые чувства к девианту. Мне было страшно и в то же время восторженно. Не в силах больше терпеть, я сократила расстояние и с силой прижалась к Коннору, цепляясь за белую рубашку на спине. Коннор от таких неожиданных движений слегка качнулся назад.
Тело тряслось, как банный лист, но слез не было, ровно как не было и желания рыдать. Я могла лишь прижиматься к нему, жмурить глаза и молить вселенную о том, чтобы на этом ее подарки не закончились. Не переживу, если он снова исчезнет! Просто не смогу! И потому крепко держу его рубашку в страхе, что все это окажется сном.
Блики каминного пламени играли на наших прижатых друг к другу телах, отплясывая свои демонические танцы. Коннор в том же духе прижимал меня к себе за плечи, шурша белой рубашкой по поврежденной синей экипировке. Я помню все! Безумные психологические эксперименты андроида-детектива, что при любом удобном случае любил вгонять меня в краску! Долгие часы трепетных прикосновений среди одеяла и подушек! Моральные лекции Коннора на тему отсутствующего у меня отдыха из-за желания поскорее закончить дистанционное обучение! Даже робкие неуверенные взгляды в сторону друг друга, недолгий крик в гостиной съемного дома, вечером на улице Томпсон! Перейдя порог полицейского участка я была уверена в том, что правительство напрасно тратит меня и время – довольно ценные ресурсы. Помню, как впервые безразлично смирила желающего заговорить андроида в сером пиджаке «Киберлайф», однако стоя под золотыми лучами уходящего солнца в гостевой комнате я больше не видела в нем ни машину, ни зря потраченное время. Он был для меня всем, и продолжает им быть до сих пор.
Его тепло пропитывало меня, но я-то знаю, что скрывается за рубашкой и биосинтетической кожей. Истинный Коннор холоден практически как лед, однако в своей голове только бионическая оболочка отражает его реальность. В своем мире андроид теплый, дружелюбный, пусть и любитель поиздеваться над хрупким женским телом в мягкой постели. Но я помню, что однажды он перестал любить издеваться, перестал источать тепло. Это сейчас я слышу биение искусственного сердца и ощущаю размеренные движения грудной клетки, однако в один из вечеров он перестал имитировать жизнь. Красный диод резко контрастировал на фоне голубых пятен на рубашке, и это мне напомнило о красно-синих пятнах на обивке кресла. Разве что последние вызывали трепет, а первые – страх и отчуждение.
Хмурясь от бурного потока воспоминаний, я отпустила Коннора и заставила его слегка отстраниться. Андроид не подозревал о моих мыслях, по крайней мере на его лице царил плохо скрываемый восторг и скорбное желание прижаться снова, как можно сильнее. Увы, у меня были другие планы. Вопросов становилось все больше.
– Ты же… ты же мертв… – кое-как выговаривая слова заплетающимся языком, я испуганно посмотрела в глаза Коннора. Выражение его лица тут же переменилось на опасливое и встревоженное. – Тебя же увезли…
– Я понимаю, как это может выглядеть, – Коннор держал меня за плечи и старался говорить доходчиво, однако от его голоса мне становилось только хуже. Страх разъедал желудок изнутри, я словно бы вернулась в тот треклятый вечер на ту треклятую дорогу. Тело продолжало дрожать. – Я постараюсь все объяснить, но сейчас…
– Нет! – разразившись криком, я скинула с себя руки девианта и сделала несколько шагов обратно к столику. Поясница больно отозвалась на удар, сам столик жалобно скрипнул. – Нельзя просто умереть и вернуться, как ни в чем не бывало! Ты же умирал практически на руках! Я ведь даже оплакала тебя, пусть и не долго, но все же…
…но все же оплакала, вплоть до включенного звука метронома.
Замерев от вдруг вспыхнувшей мысли, я перестала дрожать. Руки рефлекторно накрыли лицо в попытке скрыть позор и стыд глаз. Может, мышцы и перестали дрожать, я же внутри продолжала вздрагивать каждым органом.
– Господи… – сорвались с губ через плотно прижатые руки. – Что я натворила…
– Анна, послушай, – Коннор был рядом, уже успел приблизиться максимально близко в желании успокоить и не допустить истерику. Опустив руки так, чтобы закрытыми оставалась только нижняя часть лица, я с ужасом смотрела на того, чьей памятью когда-то пренебрегла. – Сейчас это все уже не важно. Я жив, ты здесь. Вот что главное!
– Как это может быть не главное?! – пока Коннор говорил тихо и спокойно, я исходила на хриплый крик, снова цепляясь в край стола. – Ты же истекал кровью прямо на дороге! Я даже представить не могу, как тебе было страшно! И еще этот сраный кадиллак!..
Упоминание о кадиллаке вернуло тишину в гостиную. Позади Коннора продолжался слышаться треск имитируемых поленьев, но он тонул в нашем далеко не идеальном визуальном контакте. Коннор слегка нахмурился, вспоминая не самые приятные моменты из своей жизни. Я же, глядя на его затемненный облик, с ироничной улыбкой и вздрагивающими ресницам повторила:
– Рыжий кадиллак…
И черные глаза водителя в кепке. Сраные черные глаза сраного водителя в сраной кепке!
Коннор смотрел на меня сверху вниз, снова держа теплые руки на женских плечах. Соприкосновения с ним были прекрасными, упоительными, но я больше не чувствовала трепета в животе или канареек в груди. Я вспоминала разговор с детективом среди голубых стен комнаты и прокручивала в голове раз за разом рассказ о способностях Ричарда. Того самого вшивого Ричарда, что способен менять некоторые детали своей внешности.
– Анна, посмотри на меня, – Коннор пытался говорить уверено, но напряженный перепуганный голос выдавал его с потрохами. Он аккуратно дергал меня за плечо, заставлял вернуться обратно всем вниманием к нему, но я же сверлила в его груди дырку, внезапно осознав всю правдивость слов Дориана. Бояться нужно не боли и крови, а того, кто действительно всадил нож в спину. – Это все не имеет значения! Не думай об этом, прошу тебя!
Такой прекрасный голос, столь желанный и самый лучший, что я когда-либо слышала. Взглянув на Коннора блестящими глазами, я слабо улыбнулась и уже в следующее мгновение бережно убрала его руку с плеча. Еще через мгновение все мышцы действовали на автомате.
