– Раньше тебя все устраивало, – с неуловимой укоризной сурово произнес детектив.

Я задыхалась от непонимания и вдруг нарастающей боли в голове. Шум крови вновь перекрывал иные звуки, заставляя меня недоуменно делать несколько шагов в сторону в поисках источника звуков. Столик с виниловыми дисками за спиной опасно накренился от моей порывисто прислонившейся поясницы. Картинка перед глазами начинала плыть, но прежде, чем вспышки боли окончательно овладели телом, я успела заметить, как андроид дернулся в мою сторону.

– Не надо, – я ничего не видела перед собой, судорожно моргая глазами в попытке смирить пульсации в голове. Голос мой хрипел, вздернутая рука слепо пыталась остановить вознамерившегося подойти детектива. – Не хочу ненароком сделать больно…

– Ты же знаешь, я не чувствую боли, – уверено отвечал детектив, все же оставшись стоять на месте.

Я пыталась всеми силами привести себя в порядок. Взывала к совету Дориана не бояться боли и крови, цеплялась за край скрипящего стола и трясла головой. Хвост волос от таких движений бил по плечам, кожа покрывалась сопротивляющимися боли мурашками. Тени, что недавно плясали на фотографиях, теперь плясали везде, и их движения вызывали рефлекторную тошноту. Это было так больно! Какого черта мне так больно, если красная стена в развалинах, а прошлое давно было обретено?!

Легкие заходились в тяжелом дыхании, когда пульсации утихли. Слабость растекалась по жилам, все мышцы, что недавно усердно сносили часовой бег по ночным улицам, теперь дрожат из-за нехватки сил. Наконец, приведя картинку перед глазами в порядок, я умоляюще посмотрела на все так же стоящего в нескольких метрах детектива. Он был прекрасен даже будучи встревоженным, испуганным. Готовый оказаться в любую минуту рядом, чтобы протянуть руку помощи и не дать упасть. Но сейчас мне требовалось другое. Стол героически сносил мой вес, сам же детектив смотрел мне прямо в глаза.

– Пожалуйста… расскажи мне все, что знаешь, – я была на грани срыва, так сильно дрожал и хрипел мой голос. Охранники не истерят, и я держусь из последних сил в желании сохранить самообладание. – Прошу тебя, я так больше не могу!..

Взгляд детектива стал мягче, однако с ответом он не торопился. Лишь спустя половину минуты визуального контакта андроид с изящными чертами лица успокаивающе заговорил:

– Я не могу всего рассказать, – его мягкий голос был прекрасным, но сейчас едва не выбесил меня – уставшую и измотанную вечными терзаниями души. Однако следующее, что он сделал ввергло меня в ступор, заставив позабыть о все еще теплеющей в голове боли и слабости ног. – Но я могу показать.

Что он мне еще может показать, кроме много говорящих фотографий? Правильно. Показать то, из-за чего я чувствовала себя неловко рядом с лишенной оболочки Хлоей.

Детектив, не спуская с меня глаз, бережно снял синий пиджак и уложил на диван. Он действовал так аккуратно, как вошедший в клетку перепуганного животного дрессировщик, которому предстоит заставить зверя съесть таблетку. Его действия были медленными, размеренными, а взгляд и голос такими спокойными, что я снова вернулась мыслями в гостевой холл номера отеля. Те же блики каминного пламени, то же невероятное создание, имя которого я все никак не могу озвучить. Лишь цепляюсь за край стола, завороженно следя за действиями детектива.

– Однажды я уже совершил ошибку. Оставил тебя в одиночестве блуждать по холодным улицам, – белый рукав методично поднимался выше, серебряная запонка была уложена на камин рядом с фотографиями. Она блестела так красиво и ярко, как глаза стоящего напротив андроида. Его блеск мне нравился больше, и именно в нем я теперь тонула, не смея произнести хоть слово. – Я едва не потерял все… больше я не хочу так рисковать.

Детектив закончил манипуляции с рубашкой, оставив рукав чуть ниже локтя. Практически черные глаза смотрели на меня с ожиданием, с трепетом, как бы предлагая подойти поближе и прикоснуться к выставленной вперед мужской ладони. Не знаю, как долго я стояла у стола, не в силах подойти. Однако как только с кисти андроида начала исчезать бионическая кожа – тут же забыла, как дышать.

Белый пластик отражал яркие лучи камина, местами нарушая блеск серыми вставками. Мне так нравился этот вид оголенной механической плоти, как будто бы я уже видела это – вот так выставленную вперед руку… в отражении зеркала. Зеркала, в котором мерцал диод; в отражении которого на меня смотрели карие блестящие глаза. Как часто они на меня смотрели? Пожалуй, даже слишком. В доме на Томпсон, когда в голове была только уверенность в своей хладнокровности. На верхнем этаже бордового дома у теплой двуспальной постели, когда между мной и машиной вновь возросла стена из-за гребаного Рида с его вшивым мнением. В том же зеркале у той же постели, когда к дому подъехал фургон, дабы забрать своего бывшего сотрудника на первый за все время принятый заказ Элайджи Камски.

Кое-как оторвавшись от стола, я с опаской подошла к андроиду на расстояние чуть ближе метра. Темные глаза не сводили с меня наблюдательного взора, но он не был тревожным или нахмуренным. Он был трепетным, слегка затуманенным, как будто за всем этим обязательно последует нечто прекрасное. Возможно, так оно и было. Сейчас уже сложно судить о спектре вдруг вспыхнувших чувств, перебивших любые пульсации в голове. Задыхаясь от нарастающего волнения как рядом с постелью в отеле, я аккуратно приложила собственную ладонь к белому пластику. Сотни мурашек тут же пронзили тело от ощущения холода и сжимающегося сердца в грудной клетке.

– Что ты чувствуешь? – вкрадчиво спросил детектив, не сводя с меня взволнованных глаз.

– Тебя, – почти шепотом ответила я, ощущая в этом ответе нечто родное и сжимая руку все сильнее.

Такая холодная и такая сильная. Белый материал на вид кажется хрупким, но это было далеко не так. Мои собственные пальцы дрожали от напряжения, я же все сильнее впивалась взором в черные радужки, за которыми скрывается оптика. Все его черты лица прекрасны: мелкие поры на искусственной коже, слегка приоткрытые в ожидании губы, очерченные скулы с темными родинками. Прядь волос продолжает свисать вниз, а ведь детектив порой убирал ее обратно в прическу, лишь изредка меняя в себе мелкую деталь. Он возвышается надо мной, но я не чувствую себя маленькой. Наоборот: рядом с ним я чувствую себя большим, способным на великие свершения ради этого существа человеком. И я была таким.

Я свершала поистине странные безумства. Воспринимала его как наставника, в то время как наставником был только лейтенант Андерсон. Разламывала свой мир на части, затаптывала солдата внутри при попытке исполнить приказ лейтенанта о выстреле в голову андроиду. Лейтенант лишь позже наедине признался, что знал: я не выстрелю – и на мой удивленный взор лишь саркастично отметил отсутствие у себя кретинизма, чтобы не заметить очевидных вещей, вроде человеческой и механической девиации между двумя существами совершенно разного вида. Но то, что свершалось мной далее было куда менее невинным, чем опущенный пистолет и свержение приказов наставника до уровня плинтуса.

Я сбегала ради него из-под носа собственных коллег, и сам детектив мне помог! Я шла за ним до «Иерихона», едва не убила своего собрата по оружию, распрощалась с катаной и позволила увести меня подальше от корабля в очередное прибежище девиантов в виде старой церкви. Я помню, как бежала сквозь снег и ветер к утилизирующему центру номер пять в желании увидеть его триумф, и когда кровь выходила из легких, а ноги перестали слушаться, я все же добралась до места назначения. Позже упивалась его победой, как будто бы она была не его, а моей.

Я осталась здесь, в Детройте, а ведь могла вернуться в Рокфорд в родительский дом навсегда, что привело бы рано или поздно к пуле в висок. Но он просил остаться, и я послушалась. Соглашалась на сделку с Эмильдой Рейн ради сохранения свободы новоиспеченного хакера, проработала на службе у Камски всего одни сутки, и все ради того, чтобы огородить детектива от проблем! В баре Джимми я мечтала, что когда-нибудь откроется дверь, прозвенит колокольчик, и в помещение войдет тот, ради которого я буду готова на любые безумные поступки, лишь бы побыть немного ближе. А он между тем все время был рядом. И я снова совершаю безумный поступок, бросая босса на произвол судьбы ради одного взгляда карих глаз.