Встать было сложно. Практически не возможно. Руки и ноги дрожали, картинка перед глазами дребезжала. Только спустя несколько секунд я осознала, что кто-то пытается помочь мне подняться. Гадать не пришлось, кому принадлежали мужские руки: Ричард поднимал меня на ноги, игнорируя дрожащие мышцы женского тела.
– Куда он ушел?.. – только и смогла я произнести твердым голосом, цепляясь за плечи андроида.
– Скрылся, – как всегда холодно произнес Ричард. – Я оповещу пол…
– Что с Элайджей?!
Ричард несколько секунд молчал, все еще заставляя меня вставать. Стены перестали плясать перед глазами, ноги уже более или менее чувствовали опору.
– Жив и цел. Думаю, что…
– Оставайся рядом с ним, – в который раз за день грубо перебила я машину, даже не чувствуя вины. Сейчас передо мной были мелькнувшие синие глаза и красные перекрещенные катаны в звездчатом кругу. Все еще пошатываясь, я бегом ринулась к выходу, оставив позади вновь обращающегося ко мне по имени раздраженного андроида.
Я знала, что он не сможет уйти далеко. Знала! Капли крови вели меня к распахнутой двери, и датчики ловили каждое его движение в сторону бурной реки. Уже на улице я перестала ощущать головокружение, что было заменено непоколебимым стремлением догнать и разорвать на части! Хватит с меня уже постоянного напряжения и страха быть убитой! Это не я должна бояться, это они должны бояться меня! Сколько можно уже испытывать это вечное угнетение со стороны сраного подразделения?! Не говоря уже о том, что едва я собралась покинуть Элайджу в попытке сбежать к андроиду-детективу – как тупое правительство обязательно решает, что покуситься на жизнь создателя «Киберлайф» вот прямо сейчас подходящий момент! Я убью его, и даже не пожалею об этом!
Солдат был уже на пути к реке, держась левой рукой за правое плечо. Рукоятка его катаны забавно плясала из стороны в сторону, и я бы даже задумалась над вопросом «а где же мое верное ружье», но сейчас в груди рокотала такая злость, что я наспех откинула от себя посторонние мысли. Передо мной был только он – боец в черном комбезе и оружием на каждом бедре.
Сил и стремления было во мне даже больше, чем когда Ричард был отправлен покорять просторы дальней стены в злополучный день. Я неслась на всех порах, ботинки шуршали по бетону, после чего асфальтный шум сменился шорохом травы. Силуэт убегающего мужчины становился все больше и ближе, ведь на мне не было таких крупных увечий, как на нем. В конце концов, приблизившись максимально, я с силой оттолкнулась от речного валуна и с криком повалилась на солдата сверху вниз. Вскоре мы уже оба катились вниз по склону.
Камни и песок царапали кожу, что тут же затягивалась новой тканью. Звук речного потока перекрывался нашим сопением и шорохом одежды по земле. Даже представить сложно, какая картина перед глазами может вырисовываться, если эти же самые глаза закрыть и прислушаться к нашим звукам. Кто-то бы наверняка увидел в этом забавную сценку в стиле Чарли Чаплина, но нам обоим было не до забав. Едва мое тело прекратило двигаться, как я тут же уселась на распластавшегося мужчину сверху и постаралась нацелить на него ПБ. Мужские сильные руки наносили удары, однако каждое движение солдата давалось ему болезненно. В какой-то момент мне надоело удерживаться на месте и уклоняться от кулаков, и я без какой-либо надежды с яростью воскликнула:
– Да не дергайся ты, задрал уже!
Солдат замер, глядя на меня снизу вверх абсолютно безучастными синими глазами. Должна признаться, я не ожидала, что «приказ» подействует, и потому, несколько опешив, тут же нацелила дуло пистолета прямо в нос мужчины. Выстрел так и не прозвучал.
Вытянутое угловатое лицо было испещрено рубцами и шрамами с левой стороны. Его взгляд практически пронзал меня насквозь, заставлял все мышцы сковываться невидимыми цепями. Этот же мужчина был в ресторане с зелеными стенами, этот же мужчина наблюдал за мной и Эмильдой со стороны, этот же боец уселся на мое место, едва я только скрылась за стеклянной дверью. Его шрамы были ужасны на вид, но я отмечала в этом некую органичность и привычность, точно человек уже родился с ними. Любого другого оставленные кислотой следы напугали бы, но не меня. Я видела в этом некую красоту и опасность, как будто бы мужчина говорил «я снесу твою голову всего лишь одним миз…»
– Трент?.. – отведя оружие в сторону, я попыталась рассмотреть человека подробнее. Зря я это сделала. Солдат, улучив момент, резко дернул головой, и мой нос на удар лбом отозвался протяжной болью.
Обожгло все – от голосовых связок до глаз. Боль растекалась по лицу волнами, я поспешно сползла от мужчины как можно дальше, прикрывая свободной ладонью лицо. Крови не было, как и хруста костей, что уже был хороший признак: ничего не сломалось. Однако легче от этого не становилось. Трент-два-ноль-шесть, кое-как поднявшись на ноги и цепляясь за простреленное плечо, смотрел на меня сверху вниз. Его глаза щурились, хоть рана уже закрывалась и сгустки крови были не такими темными. Щурился он от холодного речного ветра под светом уличных фонарей здания. Мое запястье продолжало вибрировать от наших движений.
– Я помню тебя, – без удивления произнесла я через руку. Вскоре и мои ноги неуверенно держали меня – сопротивляющуюся звездам в голове и речному порывистому ветру.
– Еще бы не помнить, – Тренту приходилось повышать голос, чтобы перекричать шум. Он все еще держал рукой плечо, словно бы от этого боли могло быть меньше. – Я ведь и научил тебя всему, что ты умеешь.
Мы стояли друг напротив друга, судорожно глотая воздух. Пусть я была едва ли не на несколько голов ниже, все же я ощущала себя равной ему, со вздернутым подбородком глядя в упор в синие прищуренные глаза. Но мы и были равными. Двое людей – ученик и учитель – что так часто отправлялись на совместные задания. Двое сотрудников, между которыми со временем образовалась психологическая связь, помогающая одним лишь взглядом издавать приказы. Мужчина и женщина, что никогда не имели никаких сексуальных подтекстов, но готовые прикрыть друг другу спину.
Трент сделал шаг назад, и взыгравшие рефлексы заставили меня вскинуть оружие вновь. Он мог быть отпущен здесь и сейчас, если быть честной, меня не особо волновала сейчас судьба Элайджи после встречи очередного знакомого лица. Но я, снова ощущая воспоминания едва ли не физически, не желала его отпускать. Трент, завидев дуло, снова замер, тяжело дыша от усталости.
Помню этого человека так же сильно, как помню Ричарда, стоявшего напротив час назад. Трент во время службы всегда был для меня ориентиром, который уступал разве что Первому – холодной и рассудительной Эмильде Рейн. Именно с Двести шестым я проводила долгое время на обучении и первых заказах. Именно Двести шестой был мне, как брат столь долгое время, пусть оно и выражалось всего-то в умении говорить глазами. И именно Двести шестой не решался поставить подпись в соглашении на вторичную операцию, разрываясь между страхом смерти и страхом снова жить чувствами и эмоциями, как обычные гражданские. Я помню, как он разговаривал с Анной, сидя в машине перед домом на улице Томпсон… или он говорил со мной?.. нет, с Анной… проклятье!
– И что же? – ощутив новую волну злости, я язвительно выплюнула следующие слова в лицо мужчине. Ветер подхватил мой усиленный тон и унес далеко за пределы резиденции. – Подразделение послало учителя убить своего ученика?
– Не обольщайся. Твой босс – рыба куда пожирнее.
– Ну прости, что я помешала выполнить тебе твою задачу!
Пока я извергала из себя злость, Трент непоколебимо стоял почти у кромки взволнованной воды и смотрел спокойным безэмоциональным взором. Меня бесило в нем все, и в то же время я не могла на него злиться. Мы и вправду были равны между собой: те, кого воспитали, как убийц. Разве что я предпочла по каким-то причинам остаться в чувственном потоке жизни, а Трент вернулся на холодный стол.
– Мы ведь не такие жестокие, как кажется, – не знаю, зачем Трент продолжал говорить со мной. Ему ничего не стоит вытащить из кобуры оружие или на худой конец блеснуть лезвием «Дори», окрасив ее в красный цвет. Но Трент даже будучи холодным и без эмоций всегда был мудр, справедлив. Наверное, это одна из причин, почему между нами еще не завязалась драка, несмотря на мой нацеленный в его лоб пистолет. – И ты же знаешь это! Ты была воспитана вместе с нами! Так почему же сопротивляешься своему прошлому?
