Чем занимаешься ночью, пока город спит? Сидишь в доме лейтенанта с собачьей мордой на коленках или блуждаешь по собственному дому в поисках куда бы приткнуться?

За стеклянной стеной все так же бежит река. На дне ее может развиваться целый мир, а может, она была пуста из-за излишне близкого положения промышленной зоны города. Ее бурные потоки несут в себе воды сотен километров, воды сотен облаков, что уже несколько дней изливаются дождем. Весна в этом году очень влажная… и такая же тоскливая, как и весь мир вокруг.

Я облизывала губы и представляла, как эта самая река сейчас уносит все мои переживания. Детройт не был крупным городом, и уж точно не самым высокоорганизованным в плане инфраструктуры, однако сейчас он ощущался центром всего мира, вокруг которого вертелись все звезды и планеты. Совсем недавно я была готова тонуть в эстетическом созерцании хвойного леса и речного потока, однако теперь во мне нет ни желания слушать музыку, ни желания смотреть на блестящую поверхность воды, ни желания наслаждаться сиянием звезд и луны. Разве что если они будут спускать свои лучи на твое лицо, твой уверенный облик.

Едва перед глазами всплыл прекрасный, но пробуждающий чувство страха силуэт девианта с темными волосами и всего одной прядью на виске, как сознание вновь принялось искать причины для решения остаться здесь, пусть даже и в одиночестве. К сожалению или к счастью, это у него удалось.

Голос андроида-детектива, звучащий слегка укоризненно и удивленно, вызвал во мне волну блаженных мурашек.

«То есть, вы отдаете свою жизнь тому, кому она не нужна? Разве это правильно?»

«Чтобы эти руки были правильными»

Я решилась отдать свою жизнь в неправильные руки. Мистер Камски и впрямь мог обеспечить мою жизнь как финансами, так и целью. Но какой от того толк, если всем телом и душой я вижу себя рядом с другим существом? Если считаю себя собственностью совершенно иного создания. Все эти солдатские задачи, все эти потребности к наличию регламента и ясности будущего – все это продиктовано воспитанием подразделения, не желавшего видеть в своих бойцах личности. Не зря они делают своих людей бесчувственными: там, где нет эмоций и желаний – нет свободы. И снова Хлоя оказывается права.

Материальность ничто по сравнению с душевными потребностями. Я не нужна Камски. Может, даже не нужна детективу. Но ведь это не главное! Главное то, что он мне нужен!

– Так нельзя, – сознание сделало свою работу. Почти шепча, я оторвала взор от платка и умоляюще посмотрела на себя в зеркало, точно желала услышать слова поддержки от той самой Анны. – Так ведь нельзя…

Так нельзя, Тони! Нельзя! Мистер Камски не является близким человеком, пусть последний месяц и был полон дружественных связей. Мистер Камски просто дает тебе цель, но его руки неправильные! Ты так мало знаешь о том, кому считаешь себя принадлежащей, и сейчас, покинув дом на пути к аэропорту, ты так и никогда о нем ничего не узнаешь.

Я чувствовала, что все еще нахожусь на полигоне, где разразилась война между страхом быть униженной и желанием узнать о девианте как можно больше, просто чтобы хоть немного побыть рядом. А что, собственно, я теряю? Я могу сейчас прийти к его дому, дрожащей рукой постучать по двери и виновато попросить всего полчаса, чтобы задать все интересующие меня вопросы. Ну и пусть я буду выглядеть, как маленькая собачка, которая все никак не может найти свое место и своего хозяина. Пусть самооценка спустится вниз еще на пару этажей, от ее все еще сохранившихся остатков нет никакого смысла, если я буду продолжать отдавать себя тому, кому это не нужно.

– Я пойду к нему, – говоря со своим отражением, я словно бы набиралась уверенности. Даже странно. С утра я боялась взглянуть себе в глаза, но теперь вижу, как мелькает блеск в зрачках от одной только мысли снова увидеть детектива. – Я прямо сейчас пойду к нему, извинюсь и попрошу все рассказать.

Девушка в отражении говорила вместе со мной, и ее уверенность отражалась в разведенных плечах, нетерпеливой улыбке. Весь мир от принятого решения вдруг стал легким и простым.

Я действовала на автомате, все выполняла так порывисто, как будто бы мне предстояло не всего лишь добраться до бордового дома, а выйти на сцену и на глазах у миллионов получить Нобелевскую премию! Оставалось надеяться, что Нобелевская не превратится в премию Дарвина** от того, что я задумала. Хотя почему-то мне было абсолютно все равно. Браслет надевался на руку, хоть в нем и не было толку. Я впопыхах собирала волосы на затылке, игнорировала вибрации на запястье, бережно, но торопливо складывала платок обратно в отсек. Все оружие было на месте, и потому, прерывисто дыша, я с едва уловимой улыбкой посмотрела на себя в зеркале. Надо же… как быстро пустота в груди может смениться биением сотен канареек из-за приятного волнения.

Браслет продолжал циклично вибрировать. Важно вздернув подбородок, я словно бы в разрешении самой себе кивнула головой и направилась к двери. Уверена, в стенах бордового дома я наверняка снова ощущу животный рефлексивный страх и потребность скрыться от прекрасных карих глаз, однако однажды, стоя напротив постели, я уже сломила один такой рефлекс всего одним словом «можно». Что ж, справлюсь и с этим. Лишь бы сам детектив после произошедшего в машине захотел открыть дверь. Иначе я так и останусь стоять на пороге, как та самая бездомная вымокшая собачка.

Рука уже тянулась к двери, когда очередная вибрация взыграла во мне негодованием. Браслет мистера Камски был выкинут еще в Кливленде, так что это не мог быть зов босса к своему сотруднику. Возможно, какой-нибудь придурок в другом городе нашел напульсник и теперь пытается разобраться в его предназначении.

– Да что же это такое!..

Не выдержав очередного оповещения, я встала у двери и с поджатыми губами посмотрела на экран. Пожалуй, лучше бы я покинула здание прежде, чем обратилась к браслету.

Нечто крупное двигалось вдоль здания со стороны реки. Датчики движения по очереди фиксировали чье-то присутствие, и я бы спокойно могла списать все на уток, однако это были не они. Слишком крупное, слишком одиноко-крадущееся. Слишком близкое к стеклянной стене.

Каждая вибрация отдавалась во мне тревогой, но я не могла сдвинуться с места. За все время работы датчиков ни одна вибрация не воспринималась мной так опасливо. По началу техника с выставленными настройками ловила все движения у стен, вплоть до шороха травы и низкого полета птиц. Однако Ричард в один из прекрасных дней умело справился с датчиками, заставив их ловить исключительно движения крупных объектов. Возможно, именно поэтому я, вдруг прекратив видеть фиксацию движения, резко подскочила к настенному планшету.

Канарейки в груди замерли, превратились в летучих мышей и уселись на ребра, словно в ожидании бури. Что-то подсказывает, что она последует незамедлительно. Я вызывала на экране андроида, напрочь забыв о недавнишним с ним разговоре. Возрастающее чувство тревоги за дом и здоровье босса всегда делало нас, имеющих одну цель, немного ближе даже несмотря на взаимную неприязнь. Потому едва на том конце раздался холодный тембр Ричарда, я тут же постаралась показать голосом всю свою тревогу:

– Да, мисс Гойл? – уважительно, но по-прежнему холодно отозвался андроид. Синяя бегущая с высокой амплитудой полоска на экране подкрепляла тревогу.

– Ричард, где ты?

– В гараже, готовлю машину к отъезду, – Тук-тук вдруг посуровел, тут же попытавшись осведомиться относительно моего увеличенного стресса в голосе. – Что-то произошло?

– Где Элайджа?

Я игнорировала его вопросы, не до этого было. Тревога внутри нарастала, и молчащий вот уже несколько секунд андроид облегчения не приносил. Завис он там что ли!

– Ричард, где Элайджа?!

– Полагаю, все еще находится у бассейна, – незамедлительно отозвался робот.

– Бросай дела и найди его.

– Но я…

– Заткнись и делай!

Это был самый короткий разговор в моей жизни, но я даже и не думала об этом. Лишь оборвала связь, вытащила ПБ из кобуры и уверено двинулась в коридор.