Элайджа словно бы слышал мои мысли. Его наблюдательный, но слегка взволнованный взор сверлил в моей спине дырку. Я слышала, как опускается бокал на стол у стеклянной стены, как скрипит кожа кресла под натиском мужчины. Мистер Камски встал на ноги, засунув обе руки в карманы джинс. Черные очки слегка сползли с переносицы на кончик носа.
– История твоей жизни не пестрит яркими красками, Энтони, – шаги по кафелю за спиной отражались от стен. Босс приблизился к моей спине на несколько метров, говоря вкрадчивым, успокаивающим голосом. Он пытался спасти ситуацию, а может, пытался спасти себя. Тем не менее мое подавленное состояние стало для него прекрасным шансом вернуть все на круги своя. – Когда-то солдат был вынужден подписать бумаги в стремлении избавиться от душевной боли, но я не верю, что семь лет внушений о моей опасности могут перечеркнуть месяц нашего с тобой близкого сотрудничества. Ты не раз отдергивала меня от смерти. Я не раз помогал тебе пережить психологические муки, как последствие твоего же решения. Не хочу считать, что этот месяц абсолютно ничего не значит, тем более, что у меня не так много людей, с которыми я смог создать психологически устойчивую связь.
Плевала я уже на его связи, и уж тем более плевала на проведенный совместный месяц, полностью посвященный обоюдной безопасности (как физически, так и морально). Сейчас я пребывала в полной прострации, готовая выудить из всего этого бреда одну мысль: боль утраты была слишком тяжелой, раз я не смогла перебороть себя, раз Анна не нашла иного выхода. Возможно, стоит все так и оставить, тем более, что мне и впрямь некуда идти.
– В каком же отчаянии я была, что приняла такое решение, – обреченно выдохнув, я в который раз оперлась руками о стол. Запах экипировки почти не чувствовала, так сильно рецепторы к нему привыкли за это время.
– В самом тяжелом, в котором может пребывать человек, – согласно отозвался босс, словно бы специально подталкивая меня к мысли о вторичной попытке бежать из прошлого.
– Я все-таки не понимаю, – выпрямившись, я обернулась к боссу и недоуменно уставилась ему в серые затуманенные глаза. Мужчина вскинул брови в безмолвном вопросе, слегка поправив очки указательным пальцем. Я вяло жестикулировала руками, старалась показать Камски свою мысль, донести свои сомнения. – А как же больница? И документы? Я же отчетливо помню, как проснулась в палате.
– Нужная сумма денег способна открыть двери в любую комнату. Думаю, на приеме в Кливленде ты убедилась в этом, встретив своего бывшего работодателя.
Убедилась – не то слово. Ощущала каждой клеткой кожи на холодном столе, под лунным светом и прижимающимся девиантом упивалась не озвученной благодарностью к тому, кто раскрыл кошелек и дверь перед подразделением. Я тонула в ритмах собственного взбешенного двигателя, таяла от мужской руки на бедре и умоляла андроида-детектива не прерывать свои пытки, пока в голове не прозвучал механический протестующих крик. Мое состояние можно было описать любыми словами, можно говорить сбивчиво и радостно, с замирающим сердцем. Но одного слова «убедилась» точно будет не хватать. Я не убедилась. Я восхваляла человечество за его гнусное стремление разбогатеть, предав все принципы. Пусть эти минуты в уединении впоследствии привели к рефлексивному страху и отчаянию. Все же это были самые прекрасные минуты за весь месяц жизни.
Во мне оставались сомнения, и босс это видел в нахмуренных бровях и в поспешно облизывающихся сухих губах. Он все так же ждал вопросов, возвращая нас в анкету для участников. Разве что теперь я перестала быть хитрым медиумом, желающим узнать своих жертв прежде, чем запудрить мозги. Теперь я была отчаявшимся человеком, что вот-вот будет вынужден принять решение относительно своего будущего. Пока выигрывала только холодная логика и просчет, требующие остаться под крылом у Камски.
– Ты все равно мне не договариваешь, – я вдруг повысила голос, проговаривая отчетливо каждое слово. Указательный палец то и дело, что указывал в пол, как бы требуя ответ здесь и сейчас, а не потом когда-нибудь. – Потратить столько денег на психиатра, подкуп больничного комплекса и фальсификацию документов… и все ради чего? Одного единственного солдата? У тебя наверняка была своя выгода в этом, иначе на кой черт столько затрат ради одной души?
Босс усмехнулся. Вопрос наклевывался с самого признания о стертой памяти, однако был озвучен только сейчас. И я, и мистер Камски ощущали его все это время в воздухе, и когда он был вдруг задан – Элайджа улыбнулся, как преподаватель, что остался довольным вопросом любопытного студента посреди лекции. Как будто бы он ждал этого момента, желал ответить, хотел пояснить свое поведение прежде, чем я смогу сделать собственные выводы. У меня последних не было – слишком много информации за раз, чтобы суметь обработать, да еще и выводы составить. И потому я терпеливо ждала, когда Камски, вскинув брови, посмотрит на меня исподлобья.
– Бунты в ноябре привели к распаду «Киберлайф», – о, нет, опять заходит издалека. Все еще не умеет говорить прямо и по делу! – Большинство моих, скажем так, недругов расценили мое положение в обществе, как слабое, и потому передо мной встал вопрос о собственной безопасности, а не безопасности компании. Не трудно догадаться, кто быстрее всех объявил на меня охоту.
– Это все интересно, но каким чертом к этому отношусь я? С твоими-то деньгами можно хоть китайскую армию нанять!
– По-твоему, армия сможет обезопасить от тех, кем ты была воспитана? – с несвойственной боссу укоризной переспросил босс. Я хотела уже возразить, однако, вспоминая холод в глазах коллег и собственное бездумное желание достигнуть цели тут же захлопнула рот. Камски благодарно кивнул головой. – Ты же сама и просила Джона оставить все, что поможет обеспечить мою безопасность. Так что никто лучше тебя или такого же, как ты не смог выполнить свою задачу. К сожалению, ты оставалась единственной, кто отказался вернуться в правительство при первой же возможности. Если бы у меня был выбор, возможно, ты бы не стояла здесь.
Я бы могла расценить эти слова, как оскорбление, мол, у меня не было выбора, и пришлось довольствоваться малым, но не самым лучшим. Но я понимала, что именно имел в виду Элайджа, глядящий на меня с едва повернутой набок головой. Он желал донести то, что понимает степень ужасности проделанной им работы над моим мозгом, и потому сожалеет о том, что эта честь выпала мне, а не кому-то другому.
Устало посмотрев в сторону окна, я попыталась раскидать по полкам все то, что только что услышала. Будет не просто обдумать и пережить все накопившееся. Раньше меня хотя бы спасало стремление любоваться окружающим миром, в частности бегущей за стеной рекой, а сейчас и она не сможет помочь мне разобраться в себе. Ведь былого наслаждения от созерцания здешних красот не было, и неизвестно когда оно появится.
Теплые руки внезапно легли на плечи, заставив меня нахмурено вырваться из раздумий и с некоторым удивлением посмотреть на Элайджу. Светлые глаза все так же были прикрыты, но при этом ясны. В этот раз Камски не получится списать все на забывчивость. В этот раз он давал себе отчет о внезапном физическом контакте, что был сделан в целях успокоить мечущуюся душу и направить ее в нужное русло. Несмотря на угнетающее чувство отвращения в груди и ставший тяжелым взор воображаемого детектива за спиной у босса, я все же выдержала эту недолгую минуту соприкосновения.
– Перед тобой стоит сложный выбор. Я не имею права держать тебя, однако прежде чем ты окончательно примешь свое положение, хочу напомнить, что во всем этом плюсов не меньше, чем минусов, – Элайджа говорил уверенно, не боялся смотреть мне в глаза и жестикулировал головой в попытке вызвать к себе доверие. С горечью в груди вспоминаю, что у него получалось это сделать. – Мне не нужна была любовница или спутница. Мне нужен был солдат, способный прикрыть мою спину во всех планах. Ты же нуждалась в свободе от угнетающего прошлого. Мы смогли друг другу это подарить, и я хочу надеяться, что трудности твоего прошлого не позволят перечеркнуть то, что мы оба строили на протяжении месяца.
