Задыхаясь от возмущения, я с яростными стонами сделала несколько рейдов из одного угла в угол. Руки отчаянно просились сделать пару ударов по собственной голове, но я только запускала пальцы во влажные волосы, задвигала спазмы головы в дальний угол и порывисто осматривала окружающую обстановку. Помню то отчаяние, что пропитывало меня и вшивую Анну насквозь, даже помню скорбные мысли в уединении темной отельной комнаты, держа руки сцепленными наручниками за спиной. Чувствую страх, обреченность, готовность пробираться вперед через кровь во рту и боль во всех мышцах, даже испытывать на себе унизительный взор вселенной от невозможности сделать еще пару шагов и убедиться в жизни ставшего центром вселенной андроида. Но не понимаю, не понимаю!
Не в силах больше сдерживать злость, я быстро зашагала прочь от ножен в куче мусора, треклятой церкви и тупой дуры, что звали Анной. Она упустила прекрасное создание, отослала куда подальше, при этом не имея четких мотивов. С чего вдруг она (я?..) повела себя так? Что за безрассудный порыв, при котором значащее существо просит понимания при попытке ринуться прямо в лапы смерти, а она (я!) соглашается, не раздумывая?! Что бы ни двигало этой идиоткой, это все равно привело к смерти девианта. Недаром я вижу его, распластавшегося на груде хлама, под светом автомобильных фар.
– Тупая дура, – злобно прошипела я самой себе, яростно хлопая дверью достигнутого через двадцать минут кадиллака. Даже не стану стоять на месте и обрабатывать все увиденное. Просто ринусь на последний адрес, лишь бы поскорее закончить с этими мучениями прошлого.
Спустя десять или пятнадцать минут бешеного давления на педаль газа я начала ощущать, как отступает ярость. Увы, это могло бы радовать лишь в том случае, если бы на ее место не наступала отодвинутая ранее боль. Я снова постаралась спрятаться от спазмов, внимательно наблюдая за дорогой, и, как ни странно, это подействовало. Я словно обманываю собственный разум, активизируя спокойные головные участки мозга и заглушая тем самым разъяренные наглым вмешательством в прошлое установки психиатра. То, что это было его рук дело уже не оставалось сомнений. Речи Дориана были пламенными и обеспокоенными, а последние слова и имя и вовсе заставили меня идти до последнего, до конца.
Снующие машины покрывались мелкими струйками влаги, которые поспешно стирались ленивыми движениями дворников. Кадиллак ворвался в поток автомобилей слишком агрессивно, и мне пришлось умерить свой пыл под звуки сигнализирующих недовольных водителей. Я снова показала нескольким средний палец, снова забавно чертыхнулась, применив доселе неизвестные мне оскорбления. Вселенная сейчас смотрела на меня с неким недоверием, даже испугом, как будто бы я держала в руке мясницкий нож и ехидно посматривала в ее сторону. В общем-то, именно так я бы и поступила, если бы встретила физическое воплощение постоянно насмехающейся вечности. Живым бы никто не ушел, настолько сильно сердце сейчас было зло от пробивающихся нерадостных воспоминаний.
Навигатор вел меня по закоулкам, стараясь обойти всевозможные пробки. Как минимум несколько аварий было встречено на пути по причине плохой видимости из-за дождя. Последний был не яростным и даже не сильным, однако многие водители все же умудрялись впялиться в задницы друг друга. Каждый поворот в узкие кварталы и улочки растягивали мое время прибытия на место, но мне приходилось терпеливо поворачивать руль от осознания, что в пробках на центральных дорогах я потеряю гораздо больше. Регулировщики работали исправно в таких ситуациях. Их светлые униформы бликовали между рядов машин, сами работники направляли транспорт по более спокойному пути уже в скорые сроки, однако я не желала пытаться проверить местных полицейских на быстроту действий. И потому место назначения с кричаще знакомым названием «Сентропе» было достигнуто аж к четырем часам дня.
Вывеска не блестела, но все же привлекла мое внимание в ту же секунду, как автомобиль заглушил двигатель. В этот раз взяв с собой сумку с пистолетом, я выбралась из машины под дождь и пробралась к невысоким дверям. Мягкий колокольчик приглушенно брякнул, и только один единственный здесь присутствующий обернулся в мою сторону, тут же недобро сверкнув глазами. Я не обратила на него никакого внимания, о чем пожалела через двадцать минут. Лишь отметила странную несуразную галстук-бабочку, черно-белую рубашку и синее полотенце с бокалом в руках. Но и это было забыто через несколько секунд.
Бар был не просто знакомым. Он криком разрывал тишину в голове, отдаваясь эхом от стенок черепной коробки! Стоящий за стеной андроид в окровавленной рубашке вдруг судорожно заметался из стороны в сторону, имитируя взволнованное дыхание. Ноги не вели меня внутрь, тело отказывалось двигаться, в то время как взбешенные легкие напротив судорожно сжимались и хватали воздух крупными глотками. Спустя несколько секунд я все же сделала два несмелых шага.
Белые столики, темные шоколадные тона помещений. Приглушенная музыка из колонок, подключенных к дальнему панельному экрану на одной из стен. Длинные ряды искрящихся бутылок на стеклянных полках за спиной парня-бармена, что посматривал на меня раздраженно и тревожно. И все это под вновь начавшуюся мигать белыми буквами «Н Л ЗЯ» красную стену. Да, это и есть тот бар, что скрывался за спиной андроида. Теплая музыка с душещипательными словами вырывались из трещин стены, но здесь было что-то куда томительней и удрученней. Даже вслушиваться не стану, просто пройду вглубь, осмотрюсь и уйду. Как бы не было важно это место, стоящий неподалеку бармен со своим пронзительным взором не мог заставить меня расслабиться и задуматься о прошлом в полной мере.
Я сделала несколько шагов в центр, задумчиво осматривая столы и диванчики. Ни одной мысли в голове не успело пронестись, как приглушенную мелодию нарушил нагловатый, холодный голос парня за стойкой:
– Заказывайте.
Сказать, что я опешила – это все равно, что назвать Лавкрафта любителем радужных пони, или определить Гэвина Рида как самого доброжелательного человека на свете. Я не опешила. Я знатно так ахерела! Тяжелый взгляд зеленых глаз пронзил мужчину насквозь, но тому было все до фени. Бармен натирал свою пивную кружку, без каких-либо эмоций осматривая идеально чистые стеклянные стенки.
– Прошу прощения? – пытаясь убедиться, что не ослышалась, я со вскинутыми бровями обратилась к бармену в дурацкой бабочке.
– У нас просто так в туалет нельзя, – без каких-либо стеснений пояснил человек. – Так что придется заказывать.
– Я и не собиралась в туалет.
– Да плевать, что вы тут собираетесь делать, – бармен устало выдохнул и отставил кружку на стол с глухим стуком. Его глаза смотрели ровно на меня практически в упор. – Либо заказывайте, либо валите на все четыре стороны.
Отлично. Быть отчитаной каким-то сраным барменом точно в мои планы не входило. Усмехнувшись от такой дерзости, я склонила голову на бок и вскинула брови. Никогда не презирала людей, аргументируя только их работой, но сейчас почему-то чувствовала себя ученым, на которого через линзы микроскопа быкует микроб. Так и хотелось напомнить человеку, где он работает. Впрочем, именно это я и сделала:
– А не слишком ли вы наглый, молодой человек? – с намеком на работу в сфере обслуживания произнесла я.
– Какие клиенты, такие и мы, – продолжал дерзить бармен.
Снова смешок, только в этот раз сдержанный. Уложив сумку и плащ на барный стул, я пошарилась в карманах и вытащила купюру. Последняя была быстро уложена на стол под четко произнесенные слова:
– Двойной виски, – выждав театральную паузу, я громко и укоризненно продолжила, – пожалуйста!
Правая бровь бармена вскинулась вверх, и я уже ожидала, что наглый парень будет намекать на рановатость принятия столь крепкой дозы юной девушкой, однако в ответ послышался только стук стекла и звук проливающейся огненной воды. Больше бармен на меня не смотрел.
Встреченное мною на пороге бара предвкушение от вот-вот настигнувших очередных воспоминаний было грубо прервано невоспитанным человеком. Ничего не оставалось делать, кроме как скрестить руки на груди в нежелании продолжать словесную перепалку с незнакомой личностью и сделать небольшой рейд по узкому бару. Теперь мне здесь ничего не казалось примечательным и важным. Обычные столы и диваны белого цвета, обычная танцевальная площадка, колонки по углам и дверь в уборную. Разве что слева от той самой двери в темной настенной панели зияла дыра с белыми острыми краями. Кто-то, видимо, неплохо так погулял в прошлые дни, раз дело не обошлось без драки.
