Пришлось приложить немало усилий, чтобы суметь сделать следующий шаг на пути к прошлому. Он может быть отвратительным для многих, да и для меня самой теперь не так приятен, однако я все же застучала по мокрому асфальту каблуками, нерешительно пробираясь к палубе между кучками игрушек и цветов. Вскоре каблук правой туфли гулким звоном отозвался от прикосновения к железному настилу. Стараясь держать равновесие, я взобралась на нос корабля.
Здесь было просторно. Металл под ногами скрипел, и каждые удары дождливых капель и каблуков отзывались внутри корабля легкими вибрациями. Знаю, “Иерихон” в любой момент может кануть в вечность, наверняка утянув за собой девушку в черной юбке и туфлях. Знала бы, куда придется запереться, так захватила бы с собой штаны. Но нет. Мне даже и в голову не пришло проверить адреса заранее, еще будучи в доме Камски!
Голос Ричарда в голове, словно насмешка, напомнил о постоянных неадекватных решениях сотрудника босса. Я раздраженно отмахнулась от назойливой мысли и медленно начала пробираться к центру палубы, старательно запахивая подолы плаща. Я не мерзла: вряд ли температура в четырнадцать градусов и мелкий моросящий дождь смогут вызвать у меня замерзание – однако этот жест был вызван ощущением морального дискомфорта. Мне срочно хотелось скрыть себя от внешнего мира, укутываясь в верхнюю одежду все сильнее. Дрожащие ноги вели меня вперед, и, с каждым метром углубляясь все дальше, я начинала нащупывать нарастающий зуд в черепной коробке.
Плотно закрытая дверь с круглым вентилем посередине отдавалась чем-то смутно знакомым, однако не она меня сейчас привлекала. Почти на середине железной платформы зияла тонкая, черная полоска. Только подойдя ближе, я поняла, что это не краска или посторонний предмет. Железная панель была пробита насквозь неким тонким, но острым предметом, и теперь такие же острые края смотрели внутрь корабля, наверняка освещая дневным лучом маленький участок какой-либо каюты. Я нерешительно опустилась на корточки и провела рукой по металлическому узкому повреждению.
Где твое оружие, Энтони
Просрала я свое оружие
Я хмурилась, щурила глаза, прикусывала губы, потом снова хмурилась и мотала головой из стороны в сторону. Чувство боли в голове нарастало, но все же было без усилий откинуто другими ощущениями. Удивительно, как после прошедшей ночи стало легко и просто заставлять мозг усмирять спазмы, вызывающие головокружение и желание выблевать желудок. Мне казалось, что в воздухе витает морозный запах с ароматом кровавого железа, однако самой крови у меня еще не было. Тогда откуда эти терпкие нотки отчаяния и боли в носу? Закрыв глаза, я постаралась сосредоточить все свои чувствительные анализаторы на происходящем вокруг. Прошлое словно обволакивало меня, проносилось за спиной, перед лицом, заставляло прогнозировать и воображать все возможные варианты.
Вот чей-то холодный настойчивый голос, что просит смириться и проследовать за ним. Кто-то рядом стоит, непоколебимо смотря вперед, и тонкие плечи ощущают родную тяжесть оружия на спине. Ветер играет с распущенными волосами, отбрасывая их назад, ноябрьские снежинки с особым остервенением бросаются в лицо. Воздух наполняется лязгающим металлическим звуком, шумом вертушек над головой, и все это уносится куда-то в город буйным речным ветром. Слышится яростный женский крик, после чего перед глазами вспыхивают яркие синие глаза, наполненные недоумением и страхом.
Такие яркие… такие синие… и откуда это чувство нестерпимой злости в груди?.. струйки бегущей жидкости на руках, что дрожащими движениями подставляют ладони холодному снегу?.. это была… я?
Я резко отдернула руку от зияющей дырки в металлической обшивке и, едва не повалившись на задницу, впопыхах отползла к дальнему краю. Мне не нравилось то, что я видела. Я снова была не собой! Снова смотрела чужими глазами, ввергалась в жуткую истерию от внезапной тишины в голове. Волны мурашек пробивали себе путь по коже, умело обходили черную ткань узкой юбки и плотные манжеты рукавов рубашки. Мне было все равно, насколько сильно испачкается плащ от этих движений, как громко сейчас отзывается на мои действия накрененный нос «Иерихона». Руки рефлекторно цеплялись за железный пол, таща меня все дальше и дальше от этой треклятой железной «раны» с пробивающимся синим проблеском глаз. Не знаю, как долго бы это продолжилось, если бы не вовремя ощутимое отсутствие опоры под рукой в следующую секунду.
Знаете то чувство, когда, задумываясь на лестничном пролете, заносишь ногу и в следующее мгновение не ощущаешь ступеньку? Все рефлексы молниеносно подают сигнал мозгу о возможной опасности, и тот высасывает все силы из желудка, оставляя там только пустоту и страх от неизбежного падения. Именно это я ощутила, вовремя развернувшись и встретив лицом к лицу недалекую водную гладь. Сначала мне показалось, что достаточно вытянуть руку, и кожа ощутит еще холодные волны, облизывающие остатки корабля. Но на деле между мной и водной поверхностью оставалось не меньше пяти метров. Однако ужас на моем лице был спровоцирован не возможным падением в реку, а тем, что вновь начинало пробиваться из красной, испещренной трещинами стены.
Металлический блеск заставлял щуриться, но при этом я держала глаза широко распахнутыми. Пальцы судорожно цеплялись за край палубы, грозясь быть поцарапанными. Плевать. Кожа закроет раны в считанные секунды, а вот память без этих действий вряд ли вернется. Приступы боли в голове подали о себе знать как-то лениво, но я снова задвинула их на дальний план, заставив мозг анализировать полученную информацию. И что же я получаю сейчас?..
Я слышу плеск воды и тихий, прощальный шепот кого-то значимого, кто говорил не голосом детектива-андроида. Этот голос был до першения в горле знакомым, но вызывал он только тоскливые и скорбные эмоции. Такой мягкий, такой слабый…
Шум ветра прерывается рассекающим свистящим звуком и женским умоляющим не покидать вскриком. В какой-то момент крик обрывается, и блеск металла исчезает. Тишина окутывает мой рассудок, я смотрю вниз, но понимаю – в следующие минуты мир погрузится в красную пелену. Следующие минуты станут самыми тяжелыми в жизни одного солдата, которого некто прекрасный из прошлого позже будет умолять очнуться и покинуть корабль. Он будет вести меня за собой, цепляясь за пальцы, сквозь мороз и снег. И я буду следовать покорно, погруженная в туман и смиренное отчаяние.
– Господи… – вырвался хриплый ужас с женских губ, и в следующую секунду изнутри корабля донесся скрежет разрывающихся обшивок.
Внезапно встрепенувшись, я на карачках начала отползать обратно к пристани. Железный пол вибрировал, проржавевший металл так жалобно стонал, что я на мгновение почувствовала себя им: уставшим, готовым пойти на дно. Но нет. К счастью или сожалению, я не собиралась сдаваться. И потому, кое-как скинувшись на причал, я молниеносно встала с колен и испуганно осмотрела пройденный мной путь. Нос корабля ушел под воду еще на несколько десятков сантиметров. В какой-то момент жалобный скрежет прервался, и корабль застыл. Плеск волн, доносимый изнутри корабля, говорил о скором потоплении еще нескольких кают.
Испуг отразился на каждом органе женского продрогшего тела. Желудок стонал, требовал вернуть потраченные силы обратно, чтобы заполнить пустоту. Сердце отбивало чечетку, словно готовясь к соревнованию. Вся кожа покрывалась мурашками, она не мерзла, несмотря на все еще ощущаемый ноябрьский морозный ветер вместо теплых февральских дуновений. Однако мурашки были вызваны учащенным дыханием и пробивающимся теплом на правой руке. Я, не сводя взора с застывшего корабля, неуверенно дрожащими пальцами левой руки сжала ладонь, цепляясь за ощущение чужих прикосновений. Они так желанны, так прекрасны… почти такие же упоительные, как руки детектива на женском трепещущем теле. Меня вот-вот кто-то утянет назад, подальше от места, веющего могильным холодом, но я все еще не могу поддаться мышечной памяти и последовать за некто, что стоит по ту сторону полуразваленной красной стены. Я лишь могу смотреть на ржавую палубу, вспоминая ролик из интернета.
