Мое молчание говорило больше, чем если бы с губ срывались многочисленные слова и вопросы. Я смотрела на психиатра ошарашенным взглядом, и видит только вселенная, как стремительно метались в мозгах мысли! Джон, что по всем правилам психологического поведения должен говорить спокойно и учтиво, сейчас доносил информацию прерывисто и со слегка сдавленным тоном. Он упомянул имя, что ни разу не было произнесено в этом кабинете мной, он доказывал важность глубинных чувств перед незначительностью поверхностных эмоций. Словно бы пытался заставить меня смотреть на всю ситуацию иначе. И буду честной: у него получалось, хоть я и не могла понять, чего именно от меня требует Дориан. Мужчина, всматриваясь в мои увеличенные от удивления глаза, вкрадчиво нарушил тишину:
– У вас же есть истина, верно?
Что я могла ему ответить? Ничего. Сквозь яростные порывы злости и ненависти я и впрямь ощущала все еще терпкую потребность снова оказаться рядом. Я не могла смотреть в свои глаза, но вот в глаза детектива взглянула бы еще раз. Разве что боюсь допустить подобное из страха испытать ненависть вместо желания подчиниться.
Мечась меж двух огней, я облизнула губы и отчужденно отвернула голову от психиатра. Рядом послышался едва уловимый, но такой теплый смешок, точно мужчина ожидал и понимал именно эту реакцию.
– Дочь часто бывала здесь в последние годы жизни. Приходила в гости, бродила по кабинетам коллег, любила со всеми общаться. Каждый раз, когда в мой кабинет приходили частные клиенты, она называла меня «монстром» и обижалась на меня из-за не совсем добродеятельных услуг, которые я оказываю людям, – доктор Дориан, снова вернувшись мыслями к своей семье, аккуратно взял со стола ручку. Тонкий предмет лениво вертелся и крутился в мужских пальцах, постепенно разбираясь на составные части. Сам Дориан смотрел на ручку поверх съехавших очков. – Не хотел бы я, чтобы она попала в руки такому человеку, как я.
Я не задавалась вопросом относительно оскорбления дочери в адрес отца. Мне казалось, что я знаю причину обид девушки и истину этих самых «не совсем добродеятельных услуг». Именно под этими словами Джон подразумевает прочистку мозгов, в результате которой людям вживляются далеко не самые настоящие воспоминания. Осознание, что помимо меня могут быть и сотни других людей заставило меня нахмурить брови и недобро взглянуть на Дориана. Мужчина, завидев такую реакцию, в который раз усмехнулся, блеснув тонкой металлической оправой очков.
– И все-таки вы с ней похожи…
Несколько секунд молчания, от которых зависело все. С неким облегчением вздохнув, Джон Майкл Дориан неторопливо собрал руку обратно, деловито поправил галстук и развернулся в ту сторону стола, где стоял метроном. Его рука потянулась вперед, и я уже ожидала услышать звук отбиваемого ритма, как вместо ключа метронома Дориан дотронулся одной сенсорной клавиши на компьютере. Монитор издал протяжный гул, выходя из длительного сна.
– На этом считаю наш курс гипнотерапии оконченным, – воображаемый детектив за моей спиной с малой толикой победоносности окинул психиатра благодарственным взором, и кому тот взор поистине принадлежал – мне или детективу – оставалось лишь гадать.
– Но мы же даже еще не преступили к сеансу, – запинающимся языком пролепетала я, стараясь справиться с кучей противоречий внутри. Вот уже месяц психиатр промывал мне мозги, и вдруг решил закончить дело раньше положенного. Слишком много недосказанности, которые уже начинают бесить.
Дориан вернул на меня суровый, укоризненный взор, точно я только что возжелала быть отлупленной ремнем. В его глазах, его движениях и плотно сжатых губах буквально читалось: «я даю тебе шанс, ты можешь бежать отсюда сломя голову, вот оно – то, что ты так долго желаешь, хватай и уноси ноги!». Голос второй личности в голове словно бы поддакивал его внешнему виду, раздраженно шепча о моей глупости. Мне бы бежать! Собирать вещи и нестись на всех порах к машине, подальше от кабинета, подальше от метронома с его ужасным тембром! Я должна ухватиться за единственный предоставленный вселенной шанс сохранить себя саму, и даже больше – получить возможность обрести себя прошлую. А вместо этого в полном недоумении от поведения Джона Майкла Дориана – психиатра и друга Элайджа Камски – сижу в кресле, не смея сдвинуться с места.
– Но мистер Камски считает, что мне все еще нужна ваша помощь, – наконец, выдавила из себя я, ощутив очередной укоризненный взор психиатра.
– Мистер Камски так считает, потому что беспокоится за свою жизнь, – тон Джона был отчужденным, даже заговорщицким. Как будто бы босс мог слышать его слова в этом светлом кабинете, и потому Дориану даже пришлось слегка поддаться вперед, говоря почти шепотом.
Дориан, заприметив мои нахмуренные брови, вернулся к компьютеру, оставив меня кипеть в собственном соку. Я через силу заставила себя встать с места, нацепить туфли и, с силой сжимая плащ с сумкой, скованно пройти к двери. Холодная ручка на некоторое время словно бы вернула меня в реальность, я даже начала просчитывать все варианты и пути отхода от стоящего за дверью Ричарда, однако услышанное в следующую секунду вновь вернуло меня в состояние потерянности.
– Анна.
Имя, как молния среди ясного неба, заставило меня резко обернуться головой на девяносто градусов. Я слышала, как сердце в который раз изменяет свой ритм, ощущала легкие позывы боли в голове, но ничто из этого не было мной же остановлено. Прошедшая ночь вернулась, я снова чувствую себя в постели в окружении света телевизионного экрана и искусственного тепла, что источал прекрасный во всех отношениях девиант. Но в этот раз в голове слышался не удрученный, полный мук и боли голос, напоминающий мне о том, что я не та прекрасная капризная роза из прошлого. Вместо него я слышала перепуганный тон детектива, что сжимал женское плечо, не давая встретившемуся на приеме охраннику пройти мимо.
Анна, это же я – Коннор.
Дориан смотрел на меня искоса, точно желая рассмотреть во мне определенные реакции. Кажется, именно их он и рассмотрел, учитывая, как быстро сощурились глаза и с каким напряжением были произнесены следующие наставления:
– Если ты и вправду желаешь узнать свое прошлое – не бойся головокружений или кровопотерь. Бойся боли от осознания, кто в действительности всадил нож в спину.
Сказав это, Джон поправил очки и, слегка приподняв подбородок, полностью погрузился в монитор.
Я несколько раз пыталась что-то сказать, однако вместо этого беззвучно открывала и закрывала рот. Ни одно слово не было мною проронено, напротив: понимая важность молчания сейчас, я туманно открыла дверь и вышла в коридор. Кабинет за спиной закрылся.
Здесь было куда темнее, чем в стенах у психиатра, однако эта тьма и окутывающая тишина позволили мне сосредоточиться на всем услышанном. Мысли в голове метались, как встревоженные летучие мыши, оставалось только ловить их и пытаться вернуть в общий ряд, дабы выстроить логическую цепочку. Но разве я могла в этом ворохе бессвязной информации найти что-то общее для основы?
Психиатр называл его по имени. Он и ко мне обратился, употребив треклятое «Анна», которая теперь начала не просто раздражать, но поистине, по животному пугать. Сам Джон Майкл Дориан говорил о головокружениях и крови, как будто бы знал, что именно я испытывала каждый раз, ввергаясь в пучину воспоминаний и галлюцинаций. Он знал о моих нестабильностях! Давал отчет о значимости детектива в моей жизни, наверняка как в настоящей, так и в прошлой! Он лично уверял меня вот уже на протяжении месяца в важности сеансов, поддерживал и помогал освоить проявляющиеся после гипноза воспоминания! И вдруг предлагает мне остановиться, взять себя в руки и ломануться за закрытую дверь, окончательно разрушив обломки красной стены.
Что ж… не знаю, кто эта Анна. Но узнать ее личность намерена до того, как покину эти сраные штаты.
Ощущая прилив сил и уверенности, я с боеготовностью взглянула на стоящего рядом Ричарда. Андроид возвышался бок-о-бок, его диод переливался спокойным голубым цветом, сама машина смотрела ровно перед собой. Реакций на мое появление не следовало, и это прибавило к уверенности еще и раздражительность.