Мир такой серый и бесформенный. Словно бы исчезнувший в проходе детектив с расстегнутой рубашкой и сжатыми кулаками унес за собой весь спектр красок. Едва подарил возможность желать, как тут же вырвал его с корнями, зацепив даже ту часть сердца, что трепетно сжималась от ощущения солнечных лучей на лице. Я знаю, это состояние будет не вечным. Рано или поздно мир приобретет свои краски, и эстет в груди будет сдавленно ликовать при виде просыпающегося солнца. Но то произойдет не скоро. Детектив сломал человеческую душу, сам того не осознавая.

– Честность за честность, “Тук-тук”, – я посмотрела на свои руки, с улыбкой вспоминая вопрос андроида, с которого все и началось. Ричард, видимо, не торопился завершать разговор, терпеливо ожидая от меня ответа на свой монолог. – Ты ведь уже заметил, что окружающие меня люди бесят своими прикосновениями. А учитывая, какие именно ты вообразил себе картины из-за найденного галстука на полу в номере – наверняка подозреваешь, какие эмоции у меня вызывает…

Я едва не произнесла это имя. Рефлексы внутри внезапно застопорили язык, не давая мне совершить ошибку. Да, это было бы ошибкой. Уверена: стоит мне назвать детектива по имени, и из глаз потекут безостановочные слезы вкупе со всеми возможными оскорблениями, вырывающимися из губ.

Ричард не смог не заметить моего внезапного молчания. Робот вопрошающе приподнял брови, став еще более похожим на детектива с мерзким именем. Прошло не меньше половины минуты, прежде чем я смогла совладать с дрожащим голосом и продолжить свое повествование.

– В общем, у меня возникли мысли о возможном допущении фетишей из прошлой жизни. Мне оставалось только проверить теорию на практике.

– Вы ставили на мне эксперимент? – с легким оскорблением уточнил Ричард, тут же нахмурив глаза.

– Тебе ведь все равно не в первой, верно? – язвительно бросив слова, я тут же открыла дверцу и выпорхнула наружу. Автомобиль от таких резких движений протяжно скрипнул. Через несколько секунд тот же скрип донесся со стороны пассажирского места.

Больше мы не разговаривали. Шли сквозь моросящий дождь, вслушивались в собственные мысли и перерабатывали полученную в продуктивной беседе информацию. Хотя я могла говорить только за себя. Что творилось в голове у Ричарда мне было не то, что неизвестно. Мне было абсолютно наплевать.

Выйдя из лифта, я молча шла вперед по коридорам, ощущая нарастающую дрожь в желудке от предстоящей встречи. Ричард плелся за спиной вплоть до темной двери с именной табличкой хозяина кабинета. В какой-то момент мне показалось, что андроид захочет ворваться в эту милую беседу, став третьим безмолвным участником, и потому я, положив пальцы на холодную ручку, со всей строгостью посмотрела на возвышающегося RK900.

– Нравится тебе или нет, но в кабинет ты со мной не войдешь.

Пререкательств не последовало. Вместо них Ричард в синем костюме и в белой рубашке сцепил руки на уровне ремня и встал рядом с дверью, смотря в противоположную стенку. Диод его горел голубым цветом, однако меня больше не волновала его психическая стабильность. Пусть хоть красным дребезжит, лишь бы это существо не казало носа в стены Дориана.

– Прекрасно, – я довольно сжала губы и уже в следующий момент открыла дверь.

Здесь было все так же светло, чисто, но уже не уютно. Несясь по коридорам на всех порах, я и забыла о чувстве неловкости и страха, что должны были окутывать все плотнее с каждым сокращающимся метром. Там, за спиной плелся говнюк, из-за которого у меня могли быть проблемы, и все мысли витали только вокруг него и его почти что идеальной копии. Здесь же, едва нога переступила порог и нарушила тишину стуком каблука по панельному полу, как все должные в такой ситуации чувства свалились на меня сверху вниз.

Мне было страшно. Волнительно. Кажется, даже злобно. Я не решалась оторваться от закрытой за спиной двери, судорожно мяла плащ в руке, успокаивая себя мысленным упоминанием о присутствии «малышки» в сумке. Оружие не поможет мне в психологической войне с психотерапевтом, а вот образующийся воображаемый облик детектива в углу запросто мог протянуть руку помощи. Именно это он сейчас и делал, ободряюще и нахмурено сверля меня несуществующим взором.

– Здравствуйте, Джон, – выдавила я из себя на удивление спокойным голосом, неловко посматривая в сторону мужчины за столом.

Он был молчалив. Даже не обратил внимания на опоздание пациента, как ранее указывая на стоящие рядом часы. Густые брови были сведены вместе, сам пухловатый доктор в сером костюме и с расслабленным галстуком удрученно рассматривал тяжелым взором взятую в руки фотографию. Белая толстая рамка говорила о прекрасной белокурой девушке, что смотрела с навсегда застывшего кадра на своего отца. Я не видела эту фотографию сейчас, так как все еще стояла на входе, не смея войти. Однако доктор Дориан однажды сам показал мне снимок, с теплой улыбкой, но грустными глазами рассказывая об изображенной на ней дочери.

Мне не нравился его вид. Удрученный, тоскливый. Направляясь в клинику, я ожидала встретить укоризну в глазах психиатра, может, даже нечто наподобие негодования, ведь злиться он не мог в силу установленных психиатрических правил поведения. Я уже была готова защищаться, отстаивать свои права, но сейчас, увидев перед собой сломленного мужчину с откинутыми на стол очками-половинками, не могла произнести хоть слово. Воображаемый детектив в стороне молчал, тоскливо посматривая в мою сторону.

Первый шаг оказался самым сложным, однако, сделав его, я почувствовала внутри уверенность и осознание: деваться больше некуда. Хватит скакать по углам, точно испуганный заяц. Я играю на нервах босса, и вот скоро буду играть на нервах и без того уставшего психиатра. Ричард был в некотором роде прав: пора прекратить выполнять решения, не задумываясь о будущем.

– Сегодня год, – я бесшумно села на край сиденья напротив стола, прижимая к груди плащ и сумку, – верно?

Слова стали для Джона тонизирующим коктейлем. Мужчина уложил фотографию лицом вниз, устало потерев глаза натруженными руками. Всего несколько секунд хватило этому человеку, чтобы привести себя в порядок и водрузить очки обратно на нос. Дориан откинулся на спинку, смотря на меня беспечным, полного уважения, взглядом.

– Рад вас видеть, Энтони, – он не желал говорить о своей дочери, и я, ощутив себя лишней в его недавнем уединении, почувствовала себя неловко. Плащ прижимался к груди еще сильнее. – Искренне надеюсь, что у вас были действительно уважительные причины, чтобы пропускать наши занятия.

– Такие же уважительные, как и у вас, чтобы наврать мистеру Камски о несанкционированном выезде из города, – с толикой язвительности ответила я. Снова убеждаюсь в правоте Ричарда. Так и покрываюсь шипами рядом с теми, кто старается спрятать свое истинное лицо за маской доброжелательности.

Дориан вздернул уголки губ. Я смотрела, как мужчина встает со стула, как поворачивается к окну и запирает его. Создание в кабинете абсолютной тишины говорило только об одном: скоро наше молчание прервет звук метронома, вызывающий у меня в этот раз не смирение и готовность подчиниться, а волнение и желание выпрыгнуть в окно.

Я больше не хочу погружаться в сон. Последние несколько дней были полны эмоций и открытий, и пусть они были не самыми приятными, все же они были упоительными и самыми прекрасными за последний месяц жизни! Я как будто пробудилась после долголетнего сна! Да, я ненавижу детектива, не получаю больше удовольствия от окружающего мира, не верю Камски и вообще не знаю, чему верить и чем жить! Однако все эти метания и страдания были частью меня. Вот она я – сломленная, уставшая, но готовая переносить все притязания жестокой вселенной ради собственного «Я». Пусть моя истина не была никому нужна, все же для меня был значим каждый кусочек изломленной души.

Выбора уже не было. Мистер Камски ждал от меня рассудительности, терпеливо пережевав и проглотив предательство. Мне ничего не оставалось делать, кроме как покориться судьбе, которую лепили чужие руки. Отложив в сторону плащ и сумку, я постаралась расслабиться. Облик воображаемого андроида у стены становился прозрачнее с каждой секундой. Он так смотрел на меня… так тоскливо и умоляюще, точно от последующих моих решений зависит его жизнь. Возможно, так оно и было.