Дориан извинялся за вынужденный уезд из города без предупреждения… неужели Джон считал, что кто-то ему поверит. Может, Элайджа и сдавал свои позиции в доверчивости по причине высокой усталости, то я уж точно не намеревалась принимать слова психиатра за правду. Он лгал ровно настолько же, насколько лгала я сама.

— Ты ему веришь? — я не выдавала себя, по крайней мере, старалась. Говорила учтиво, спокойно, заставив кулаки расправиться в ладони.

— У меня нет оснований не верить другу, который не врал мне прямо в лицо, — с этими словами мистер Камски развернулся на стуле, устало откинувшись на его спинку. Помутненный от сонливости взгляд придавливал меня к месту, однако я не спешила чувствовать себя виноватой. В конце концов, в этой комнате не только у меня были секреты. Это нас с Камски ставило на одну ступень, как те самые уложенные рядом пистолеты на холодном столе посреди темной комнаты.

Промелькнувшая мысль о нескольких минутах уединения добавили в мою кровь горечь и недостающее чувство искрящегося золота. Как долго я буду метаться между ненавистью и безудержным желанием снова оказаться рядом — оставалось лишь гадать. В одном я, вдруг ощутившая смесь чувств от воспоминания тепло-холодной руки на коленке, была уверена. Девиант вызывает острые противоречивые чувства, среди которых главенствующей пока еще была ненависть. И все же возникший облик детектива вдруг стал для меня спасительным в этом холодном подвале. Он словно стоял за спиной, незримый, но готовый поддержать меня в этой психологической войне в гляделки с обманутым боссом. Это придало мне некоторые силы.

— Ты соврала мне, — Камски нарушил молчание первым, испытывая на себе надменный взгляд зеленых глаз. — Я бы хотел знать причину.

— Я не хочу больше ходить к мозгоправу, — без какого-либо стеснения или страха выдала я все свои мысли всего одной фразой. Я не врала: желания снова чистить мозги не было, чего уж говорить о чужеродных биографических воспоминаниях абсолютно чужого человека. — Не пойми меня неправильно, твой друг очень хороший психиатр и человек, но я уверена, что больше не нуждаюсь в его помощи.

Мистер Камски вздернул уголки губ, понимающе опустив взор в пол. Иным человеком этот жест мог восприняться, как согласие с решением, однако я же понимала: битва в ярко-освещенном холодном подвале только началась. Нутро подсказывает, что иного, кроме поражения мне не видать.

Холодный кафельный пол заставлял босые ноги покрываться мурашками. Испытывая весь спектр злобно-теплых чувств, я мысленно обращалась к воображаемому облику стоящего за спиной девианта с расстегнутой рубашкой и слегка взъерошенными волосами. Казалось, я чувствую его дыхание на своем теле, ощущаю нахмуренный, но ободряющий взгляд. Я искренне надеялась больше никогда его не встретить, но даже сквозь ярость и ненависть четко осознавала: его облик будет преследовать меня на протяжении долгих лет, возникая за спиной в трудные минуты. Сердце будет лелеять теплые чувства, заставляя меня тосковать от одиночества и невозможности отдать свою жизнь по-настоящему важному созданию.

Человек внутри никому не нужен. Камски желает видеть рядом с собой компетентного и верного охранника, Гэвин видит во мне кусок мяса, детектив с вызывающим боль в груди именем хочет сделать из меня другую личность. До истинной меня никому и никогда не будет дело. Еще одна причина разузнать свое прошлое и уже на основе полученного сделать выбор: остаться с Камски или укатить в закат, бросив всех позади.

— Тебе не обязательно быть честной, чтобы я смог видеть тебя такой, какая ты есть, — спокойно, но задумчиво протянул Элайджа, глядя на меня со слегка вздернутым подбородком. Как всегда пелена перед глазами и растягивающий слова голос. В этом был весь Элайджа Камски. — Блеск в твоих глазах потух. Те немногочисленные детали, из которых складывалась уникальность твоей личности, исчезли. Ты меняешься, Тони, и изменения эти начались еще в первый день пропущенного сеанса. Неужели после этого ты продолжишь утверждать, что не нуждаешься в помощи Джона?

Мистер Камски не зря не употребил слово «психиатр», заменив его именем доктора. Сказал бы он это слово, и наверняка бы нарвался на ярость из-за возникшего у меня чувства дефектности. Мол, ты больная, тебе лечиться надо, а не от помощи людей в халатах отказываться. Но Элайджа был мудрым и разумным человеком, всегда умел правильно подбирать слова. Вот и сейчас смотрит на меня в ожидании реакции, которая последовала незамедлительно.

Я опустила голову и уставилась на свои ноги. Услышанное заставило стоящего позади воображаемого девианта с удивлением посмотреть на свои начинающие растворяться руки. Ведь мистер Камски был прав: мир стал безвкусен, пресным, как военная каша посреди активного фронта. Я так ни разу и не посмотрела в зеркало, и потому даже не могла представить, что творится в отражении. И все же была склонна верить Элайдже: блеск не просто потух, он наверняка заменился помутнением, как у стоящей на сборочном цеху Хлои.

Элайджа вздернул брови в ожидании ответа, однако того не следовало. Мужчина, уложив руку на подлокотник компьютерного стула, другой задумчиво потер подбородок. Его туманный взгляд смотрел ровно на меня, хоть я и не могла видеть всех тонкостей его поведения из-за опущенного в пол взора. Я ощущала себя провинившимся учеником перед столом директора школы, которому предстояло решить мою дальнейшую судьбу.

— Ведь ты понимаешь, что твое решение о прекращении сеансов иррационально? — тактично спросил Камски без намека на мою самодурость.

— Понимаю.

— Тогда я очень рад это слышать, потому что сегодня в двенадцать часов доктор Дориан ждет тебя в своем кабинете.

Что ж, это было даже не так страшно, как если бы Камски рвал и метал, а то и вовсе бы уволил меня к чертям собачьим. Несмотря на мое отвратительное поведение, босс продолжал проявлять чудеса терпения и рассудительности. На долю минуты я испытала острое чувство вины, однако после следующих слов Камски тут же забыла о ней.

— В этот раз Ричард отправится с тобой, — мистер Камски развернулся обратно к компьютеру, не желая видеть мое задыхающееся от возмущения тело.

— Ты что, и вправду желаешь ему смерти? Неужели наших с ним вечных перепалок для тебя мало, чтобы перестать принуждать его за мной следить?

Я знала, что моя возмущенная и злостная речь была не к месту. В конце концов, Элайджа только что раскрыл одну из моих страшных тайн, что говорила о предательстве босса его сотрудником. Камски и так действовал излишне тактично, вновь возвращая меня на кресло перед Дорианом. Ему бы вообще следовало отослать меня к прабабке в ад, сократив за многократное нарушение регламента и неподчинение. Здесь, стоя посреди подвала и задыхаясь от злости, я списывала его заботливое поведение на мудрость. Лишь позже уже начинала понимать истинные причины такой преувеличенной опеки над сотрудником.

Тем не менее, пока я сжимала и разжимала кулаки, сверля спину Камски недовольными глазами, сам мужчина проговаривал следующие слова вкрадчиво. Он был полностью погружен вниманием в монитор, но меня нельзя было этим подкупить. На самом деле босс всем вниманием витает вокруг меня — стремительно нагревающую воздух вокруг от злости.

— Разве я говорил, что к чему-либо его принуждаю? — босс сделал несколько ударов по клавиатуре, выведя длинный кусок горящего красным цветом кода на второй экран. — То была инициатива самого Ричарда, и я с ним полностью согласен.

О, как мило! Мальчик начал проявлять заботу по отношению к… к кому? Мне или мистеру Камски? Первое точно вряд ли, а вот второе имеет место быть. Ведь Ричард все еще считал себя машиной, призванной безоговорочно служить своему создателю. Не говоря уже о представшей ему возможности поиздеваться над «верным» сотрудником своего хозяина.

Скрестив руки на груди, я с ехидной ухмылкой заставила Элайджу развернуться к себе своим самодовольным голосом. Облик детектива за спиной постепенно начинал исчезать за своей ненадобностью.