Пробивающиеся ассоциации не давали мне взять себя в руки и сделать шаг внутрь уже полностью отворенного затемненного подвала. Лестница, уходящая направо, была покрыта темнотой, как и мой собственный рассудок. Все мышцы ног запротестовали попыткам сдвинуться, солдатские чувства требовали развернуться и уйти. Я могла бы снова сравнить себя с мечущимся в клетке животным, что предчувствует беду. Но нет. В этот раз я была замершей посреди лесного поля ланью, до ушей которой донесся скрежет разламывающейся ветки. Не хотелось мне входить внутрь, еще меньше хотелось ощущать на теле тьму неосвещенной лестницы. Однако выбора не было. Сделав глубокий вздох, я шагнула вперед и, стараясь не расплескать кофе, медленно спустилась по ступеням. Дверь так и осталась открытой.
Не знаю, как долго спускалась, но в какой-то момент мне и впрямь показалось, что эта лестница нескончаема. На деле прошло не больше минуты, которую встревоженное воображение успешно растянуло до бесконечности. Уже оказавшись внизу, я заметила, что все это время цеплялась свободной рукой за холодную стену в желании не грохнуться посреди темноты. Свет ярких потолочных ламп на некоторое время ослепил. Недовольно сощурившись, я опасливо осмотрелась по сторонам.
Здесь было довольно… безопасно. Даже не знаю, откуда у меня возникло необоснованное предчувствие беды, ведь здесь не было ни мерцающих экранов, ни щепок по полу. Просто несколько рядов мониторов за стеклянной стеной с точно такими же дверями, высокий сборочный цех белого света и множество ламп над потолком. Воображаемый полумрак не оправдал себя, напротив: серые стены озарялись так ярко, что даже солнце в летний день позавидует.
Я проходила внутрь медленно, готовая в любой момент среагировать на нависшую в воздухе опасность. Попасть сюда было для меня сродни приговору. Я не признавалась себе в страхе от осязания пониженной температуры и сидящего напротив компьютеров Камски все в той же серой футболке, однако все равно ощущала испуг, подкрепляемый предчувствием нехорошего. Никто, повторюсь, НИКТО не допускался в святые чертоги лаборатории Элайджи, где вдоль стен стояло множество металлических ящиков с наверняка не самым мирным содержимым. Для него подвал был самой важной частью дома, самым значимым помещением, даже значимее, чем собственная комната со всегда зашторенным окном от потолка до пола!
Это как неприкосновенный молот для бога грома и молнии Тора, как бы пошло это не могло звучать для незнающих людей!
Это как история браузера для мальчишки подросткового возраста!
Это как секретный рецепт крабс-бургеров для желтой подводной губки Боба!
Наверное, именно поэтому я чувствую себя решившим попытать счастье Тони Старком, или убирающейся в комнате сына мамкой, или Планктоном с его желанием вырвать рецепт из лап соперника! Последнее, кстати, подходило больше всего. Недаром месяц назад мною был едва ли не взломан компьютер, открывающий металлическую дверь в неизведанное.
Мистер Камски смотрел в компьютеры, время от времени постукивая пальцем по сенсорной клавиатуре. Он не смотрел в мою сторону, кажется, даже не заметил, как я вошла. Это было не удивительно, ведь я старалась идти бесшумно, не привлекая внимание. Мой интерес был полностью обращен на белую стойку с механическими клешнями.
Белая синтетическая оболочка полностью обнаженного андроида отблескивала в свете ярких ламп. Машина стояла на подиуме сборочного цеха, бездумным взглядом пронизывая пространство и время. Ее диод не переливался, но монотонно горел голубым цветом. Тонкие черные трубки отходили от раскрытой затылочной части головы, подсоединяя программные обеспечения робота к диагностическим экранам создателя. Последний, не отрываясь, всматривался в бегущие коды на экране одного из мониторов. В идеально чистых линзах очков в черной оправе бликовали отражения.
Кофе перестало обжигать руку, как и тириум перестал вызывать у меня отвращение. Подойдя почти вплотную к погрузившемуся в сон андроиду, я не смела даже моргнуть. Настолько сильно поразил вид обнажившей свою истину машины, словно бы передо мной был не робот, а вышедший из леса йети, что решил учтиво поприветствовать своих новых соседей. Но то был не йети, а я не была его соседом.
Белый пластик блестел, переливался едва ли не перламутром. Тут и там виднелись симметрично установленные серые вставки; над правым глазом в месте, где должна быть бровь, бежала мелкая черная надпись. Определенные округлости синтетического тела намекали на то, что это далеко не Ричард. Последний в подвале не наблюдался.
— Удивительная красота, — как всегда с наркоманской дымкой протянул за спиной Камски. Я не отводила взгляда от возвышающейся машины, на мгновение забыв как дышать, — не правда ли?
По коже бежали мурашки, вызванные не холодом подвала, а пристальным взором босса. Элайджа, развернувшись на стуле, наблюдал за тем, как я бесцеремонно рассматриваю машину со всех сторон, щурясь и облизывая губы. Это было не просто красиво. Это было так совершенно… холод, истина и стойкость. Ни единого намека на ложь, что скрывается за множеством имитаций, ни одной детали, способной скрыть настоящую сущность созданного человеком разума. Вот она — такая, какая есть. Прекрасная и удивительная.
— Она совершенна, — туманно протянула я, не в силах оторвать взор от андроида. Мужчина, сидящий сбоку, хмыкнул и вновь вернулся к мониторам компьютеров. — Это ведь Хлоя. Где Ричард? Он же сейчас должен проводить обмен данными.
— Ричард изъявил желание провести самодиагностику без моего вмешательства.
«Изъявил желание» беззвучно лишь губами повторила я слова Камски, стараясь распробовать их на вкус. Впрочем, здесь и не было нужды ничего пробовать. Робот говорил сам за себя своим поведением.
Отставив кружку кофе на стол, я обошла Хлою со стороны и осмотрела ее профиль. Никаких ресниц или полных чувственных губ. Только синтетика вперемешку с биополимером. Где-то внутри бьется искусственное сердце, но я все еще помнила слова детектива на набережной. Тириум циркулирует в трубах андроидов непрерывно, что вновь заставляет меня задаваться вопросом о назначении биения заменяющего сердце биокомпонента. Спрашивать у Камски о подобном было опасно. В ответ обязательно полетит вопрос из разряда «откуда ты знаешь, что внутри них что-то бьется?». Не хватало еще вызывать лишние подозрения, учитывая, что я и так уже их начинаю вызывать. Недаром Камски вызвал меня прямо в подвал, куда даже Хлоям был закрыт доступ без сопровождения Элайджи.
— Никогда не видела их такими, — неосознанно сорвалось с губ.
Камски вдруг решил, что слова были обращены к нему, и потому, все еще глядя в монитор, приглушенно произнес:
— Наверняка видела. Просто не помнишь об этом.
Логичное предположение, если верить Камски и предоставленной им моей биографии. Работая на основателя «Киберлайф», не мудрено, что я могла видеть ранее оголенный пластик андроидов. Но ведь я больше не верила боссу, отдавая предпочтение словам Рейн. И потому замечание Элайджи на тему отсутствия воспоминаний о лицезрении истинной сущности андроидов прозвучали для меня как-то иначе: обреченно, загадочно, угнетающе.
Смотреть на белую Хлою вдруг стало дискомфортно. Допущенная мысль о том, что в прошлом я могла вот так рассматривать другого андроида, словно бы сделала этот момент слишком интимным и личным. Я поспешно спрятала взор и уже хотела выйти из вновь ставшего неприятным подвала, как в который раз за спиной послышался мужской голос. До стеклянной двери оставался метр, но, увы — он так и не был преодолен.
— Сегодня утром я связался с Джоном, — потребовалось не меньше трех секунд, чтобы понять, о ком идет речь. Спустя эти самые секунды я судорожно глотнула воздуха, замерев на месте. Босс продолжал наблюдать за мониторами. — Он извинился за то, что без предупреждения был вынужден покинуть город три дня назад.
Ох, как много крылось в этом безэмоциональном нейтральном тоне. Камски говорил так, точно его совершенно не интересовала моя наглая ложь относительно сеансов Дориана, ведь еще вчера вечером в самолете я заверяла руководителя о состоявшемся последнем занятии. Сжимая кулаки, я всеми силами пыталась заставить себя развернуться лицом к Элайдже. Когда, наконец, желание не встречаться взглядом с серыми глазами было переборото, непослушные ноги развернули меня лицом к подвалу. Элайджа, впрочем, и не намеревался отрываться от работы. Его рука продолжала легонько ударять пальцем по нескольким сенсорным кнопкам, отчего всплывающие на экране красные системные коды немедленно удалялись из общей строчки.
