— Элайджа, ты же разрываешь себя на куски, — обреченно и ошарашенно пролепетала я тихим голосом.

Камски хмыкнул, посмотрев на меня исподлобья. Сейчас он смотрелся как притаившийся хищник, что вдруг становился жертвой. Знал, что от меня не скрыться за молчанием и ложью.

— Я ведь человек, — туманно протянул босс, откинув голову на спинку сиденья. — И мне свойственно уничтожать то, что принесло дурной опыт. Ты ведь оставила платье в номере отеля, верно?

Сказанные им слова заставили меня сурово спрятать взор без ответа. Да, я оставила платье в номере отеля, но взяла с собой окровавленный платок. Его значимость была куда большей, чем значимость шелковой ткани с остатками страсти на искрящейся поверхности. Этот платок был протянут в знак помощи истерзанной душе, в котором я так нуждалась тогда и так нуждаюсь сейчас.

— Каков наш распорядок дня, босс? — я проигнорировала вопрос Камски, и босс принял это по-своему, хоть и не стал акцентировать внимание.

— Хороший вопрос. Для начала стоит вернуться в Детройт без приключений.

Он не удивил меня, сказав подобное. В другой день я бы восприняла это, как страх быть подвергнутым нападениям, но на деле слово «приключение» несло в себе иной смысл. Ворвавшаяся на прием Рейн с детективом, кровь на лице сотрудницы и попытка андроида высказать ей несуразные вещи — вот что или кто подразумевался под этим словом.

Остатки пути мы проехали молча. Мистер Камски сонно клевал носом, стараясь не уснуть вплоть до прибытия в самолет, который покидал взлетную площадку, уже освещенную яркими солнечными лучами. Я, как и всегда, сидела напротив босса, стараясь держать в форме все свои рефлексы. Получалось недурно. Пока в голове царила полная тишина, а притихший эстет внутри игнорировал белые облака в иллюминаторе, мой взгляд без интереса наблюдал за тем, как Элайджа вставляет в уши белые наушники и почти в ту же секунду погружается в дремоту. Мужчина скрестил руки на груди, опустившись в кресло как можно ниже. Стюардессе был отдан приказ не трогать делегацию, и потому буквально через несколько минут начавшегося мужского сна я встала с кресла и прошла к хвостовой части. Теплый плед был вытащен из общей стопки на верхней полке под наблюдательным взором темноволосой девушки в красном юбочном костюме. Еще через минуту я аккуратно укрывала Камски, радуясь столь нехарактерному для апатичного состояния желанию позаботиться о мужчине. Он больше не вызывал у меня доверия, не вызывал чувства единства душ. Однако это был жест некой дани уважения человеку, что все это время терпел и продолжает терпеть мои истеричные выходки.

Я и впрямь дурная и неблагодарная. Мистер Камски, даже не смотря на то, что мы становились ковбоями у напряженной секундной стрелки, все еще употреблял слова «мы» и «нас», все еще кидался на помощь в попытке успокоить душевные муки. Вчера ночью я предала его, самолично вызвав детектива в свой номер. Видимо, отказ девианта был ответом моей кармы, что потемнела от осознания неблагодарного отношения к боссу. Что ж, так мне и надо.

Усевшись обратно в кресло, я взглядом убедилась в том, что плед плотно лежит на мужчине. Элайджа Камски, слегка поежившись, посильнее укутался в темное одеяло, вызвав у меня нахмуренную улыбку.

— У вас была очень тяжелая ночь, мисс Гойл, — голос Ричарда прозвучал неожиданно, однако я даже не подала виду от внезапности нарушаемой тишины. Я все еще смотрела на босса бездумным взором, когда сидящий в левом ряду ко мне лицом андроид продолжил холодным голосом. — Не желаете рассказать, почему я нашел вас в крови на полу ванной комнаты?

— Тебя это не касается, «Тук-тук», — я говорила без агрессии, даже намека на нее не было. Просто смотрела на босса, исследуя каждую складочку на темном одеяле.

Серые холодные глаза продолжали смотреть на меня, однако уже в следующую секунду Ричард перестал сверлить во мне дырку. Андроид под неуловимый гул реактивных двигателей доставал что-то из своего пиджака, расправлял, бережно осматривал холодным взглядом. Меня не интересовала вещь в его руке, еще меньше интересовало то, что задумал Ричард. Не интересовало… до определенного момента.

— Я слышал вашу тахикардию на протяжении многих часов. Удивительно, как сильно может биться человеческое сердце, заставляя различать свой цикл среди сотни других с первого этажа. Поначалу я решил, что у вас очередная истерика, однако сегодня утром нашел нечто интересное в вашем номере, — Ричард выставил некий длинный предмет вперед, зажимая его двумя пальцами. — Судя по всему, из вашего друга очень плохой детектив, раз он не умеет заметать за собой следы.

Похолодевшее сердце выплюнуло кровь в очередной раз, и это вызвало у Ричарда ухмылку. Я с замиранием в груди взглянула на предмет в руке андроида, собственными пальцами цепляясь за обивку кожаных подлокотников. Последние протяжно скрипнули, после чего послышался щелчок — кожа треснула под натиском ногтей.

Это был черный галстук. Длинный, отблескивающий мутными бликами из-за матовой поверхности. Я чувствовала, как апатия начинает засасываться дырой в желудке, сменяясь страхом и паникой. Испуганный взор скользнул по лицу спящего Камски, в чьих наушниках играла музыка.

— О, не волнуйтесь, — голос Ричарда потеплел, точно он нетерпеливо ожидал от меня именно такой реакции. Иной и быть не могло. Скажет этот придурок боссу о найденном предмете, и остатки моей и без того разломанной жизни пойдут крахом. — Мистер Камски крепко спит.

— Какого черта тебе от меня нужно? — убедившись в правдивости заверений Ричарда, я повернула голову и прошипела ему в лицо. — Пытаешься отыграться за вчерашнее?

— Хочу понять, откуда у вас это странное умение: совершать иррациональные и неадекватные решения в виде постоянного нарушения регламента и желания совокупиться с малознакомым существом, — говоря жуткие вещи обыденным голосом, Ричард продолжал свои манипуляции с галстуком. Андроид медленно поднимал воротник рубашки, заносил тонкий лоскут ткани за шею и так же нарочито бережно завязывал узел «виндзор».

Я кипела от злости и ярости, буквально топла в негодовании и страхе одновременно. Ричард говорил спокойно, точно обсуждал распорядок дня на сегодня. Я же собственными ушами сквозь его слова слышала всего одну фразу: «мне надоело жить, убей меня, пожалуйста». Иначе почему эта сволочь сейчас выставляет меня тем, за кого я и так теперь сама себя принимаю?

— Попытаешься раскрыть еще раз свой рот, и я запихну тебе в глотку револьвер, — злобно процедила я, опасливо поддавшись спиной вперед.

— Вряд ли, — мужские пальцы ловко продевали торчащие концы галстука в петлю, вот-вот готовой стать полноценным узлом. Ричард даже не смотрел в мою сторону. Его гордо приподнятый подбородок позволял рукам выполнять свою работу, при этом взор холодных, но надменных глаз смотрел строго перед собой. — Полагаю, я слишком похож на Коннора, чтобы вы осмелились нацелить на меня оружие.

Я упивалась своим бешенством и в главной степени из-за осознания беспомощности. Конечно, револьвер не отправится ему в глотку. Рука не поднимется убивать того, кто так схож с детективом, чье имя стало противным на вкус. Я ненавидела его, проклинала каждой частичкой души, даже в глубине сознания радовалась скорому отъезду из страны. Лишь бы не видеть этого сраного детектива, никогда не вспоминать о нем и его треклятой розе с именем «Анна». И все же я не смогу выстрелить ему в лоб. Я все так же буду блуждать, нет, судорожно прижимать к себе подушку по ночам в беззвучных рыданиях от внутренней боли. Весь мир потерял для меня свой вкус, но жидкое золото внутри навсегда осело в стенках сосудов, напоминая о минутах единения машины с хищным взглядом и содрогающегося в блаженстве человека.

Он был дуновением ветра посреди жаркой пустыни, заставил сотни колокольчиков звенеть в груди и животе, убедил меня в существовании женщины внутри. И отнял это все за одну минуту. Ненавижу его всем телом и душой. Но за этой ненавистью скрывается куда большее в своей значимости чувство, от которого теперь не было толку.