Чем меньше оставалось на девианте одежды, тем сильнее дрожали и не слушались пальцы, тем чаще билась вена под ключицей. Белые пуговицы друг за дружкой предоставляли взору обнаженные участки кожи Коннора на шее, груди, животе. Мне все еще было стыдно… и так прекрасно внутри. Красная стена старалась говорить как можно громче, но ее перекрывал треск бушующего в грудной клетке пламени. Оставалось лишь несколько пуговиц и, увы, они были заправлены в брюки. Дальше мне уже не позволяла идти совесть.
Едва я убрала с белой рубашки руки, как все это время безучастный девиант взял их за покрытые мурашками обнаженные запястья. Я смотрела в его глаза и все больше убеждалась в своей не одиночности. Коннор вернул мои пальцы обратно на рубашку. Вспыхнутая от прикосновений страсть заставила совесть заткнуться. Теперь и рубашка летела вниз.
Как же он прекрасен, знали бы это окружающие… он по-прежнему был для меня надвигающимся торнадо, я по-прежнему была взбешенным зверем в клетке. Но разве торнадо не является удивительным, прекрасным природным явлением? Оно сметает все на своем пути, уносит дома и машины, даже животных и людей. Оно уносит меня мыслями в соседнюю комнату, где на постели осталось собранное одеяло и мягкие уже остывшие подушки. Хочу видеть его там. Рядом, чтобы после впитывать ладонью тепло на соседней подушке.
Мне больше не было страшно прикасаться к нему, и потому следующие действия были выполнены даже с неестественной для угнетающего внутри стыда уверенностью. Блеснув зелеными глазами, я бережно взяла теплую руку все еще смотрящего на меня Коннора и бесшумно повела за собой. Он был таким покорным, как в скором времени предстоит стать мне. Чувствую его тепло в своих пальцах, оно отзывается смутно знакомым. Почти то же тепло я ощущала на холодном асфальте посреди безлюдного переулка. Запах жженого пластика и пороха осаждался в легких, звуки выстрелов и криков доносились словно из далека. Но все это было ничем по сравнению с теплом в пальцах, смешивающимся с холодом от ледяных ветров. Убитый андроид-напарник вел меня подальше от боли и страданий, если верить галлюцинациям. Так же теперь веду я малознакомого мне девианта к постели, что предстояло согревать нас своими простынями.
Телевизор шумел не громко, по крайней мере испытывая дрожь и волнение от приближающихся прикосновений Коннора, я не слышала, о чем поет андроид-певица, что ей подпевает толпа фанатов. Теплый оттенок каминного пламени сменился голубым свечением телевизора, и он был так схож с лунным светом, что покрывал девианта в комнате на приеме. Остановившись у постели, я смотрела ровно на нее, не смея больше глядеть в лицо девианта. Его ладонь быстро соскользнула с пальцев, и вот он уже стоит позади меня, всеми своими движениями вызывая нереальные вспышки салюта во всем теле.
Он заключил меня в кольцо своих рук, медленно из-за спины расстегивая пуговицы на рубашке сверху вниз. Одну за другой. По очереди. Он был так близко, что я чувствовала дыхание возвышающегося полуобнаженного Коннора на волосах. Всегда размеренное, идеальное, механичное. Пока я задыхалась от возбуждения, детектив, спасший мне жизнь, словно бы и не чувствовал никакого волнения. Между нами были считанные сантиметры, просторная комната ощущалась маленькой и компактной, настолько быстро и сильно она пропитывалась общим возбуждением! И все же Коннор действовал бережно, аккуратно.
Его пальцы, расстегивающие пуговицы, не дрожали. Мои в гостином зале ходили ходуном.
Его дыхание было спокойным. Из моей груди вырывались хриплые вздохи, точно легкие сжимали и разжимали сотни тисков.
Он смотрел на меня уверенно, как будто бы действовал не в первый раз. Я, до этого избегающая тесных контактов, не знала, что должна делать и как поступать. Только стояла на месте, пошатываясь, и вожделенно смотрела на постель, покрытую тенями от наших силуэтов.
Последняя пуговица была расстегнута. Мужские пальцы нарочно медлительно тянули рубашку вниз, мимолетно касаясь разгоряченной кожи на плечах. Это было еще сексуальней, чем скользящие по каблуку пальцы детектива. Я предстала перед взглядом малознакомого существа практически обнаженной, лишь в одном белье, и эта мысль, подогреваемая стыдом, вдруг поразила голову новым яростным вскриком красной стены. Где-то внутри мозга зародилась маленькая точка, болезненно знаменующая спазм нервных волокон. Не сводя желанного взора с кровати, я упивалась скольжением ткани и пальцев Коннора по плечам. И все же уже не могла игнорировать вживленные в голову установки.
Он прекрасен. Да, он прекрасен. Но не менее опасен, чем любой другой недруг мистера Камски. Чтобы он сказал, увидев вас здесь вместе? Не говоря уже о том, что ты по сути отдаешься совершенно чужому созданию, с которым общалась в общей сложности всего пару часов. Тебе должно быть за это стыдно, и тебе стыдно! Но ты все равно продолжаешь позволять ему вольности рядом с постелью, рисуя не самые скромные картины в своей голове.
Не стоит этого делать, Тони. Он чужак. Он посторонний. Он враг. Не стоит во все это вмешиваться. Оттолкни его, заставь уйти. Не смей желать и делать того, что ложно кажется тебе единственно важным. Не смей просить его о чем-то, не смей позволять ему касаться тебя, не смей, не стоит, оно тебе не нужно, не смей…
Рубашка упала на пол с тем же шуршанием, что и падал пиджак Коннора в гостевой. Уже в следующую секунду я почувствовала, как детектив прижимается к обнаженной женской спине всем своим телом, держа руки на тонких вздрагивающих плечах. С губ сорвался приглушенный стон. Девиант не прикасался к сокрытым от чужих глаз частям женского тела, но даже ощущение его тепла на спине вызывали нереальные терзания души. Вселенная над нами расположилась в кресле с тарелкой поп-корна, несмешливо пальцем тыкая в меня, борющуюся с противоречиями внутри. Сегодня она не сможет посмотреть на очередные душевные и интеллектуальные страдания. Здесь и сейчас я не стану поддаваться страху перед смертью из-за шума крови в голове и лопающихся сосудов.
Испытывая нарастающую боль в мозгах и языки обжигающего пламени внутри, я откинула голову на плечо Коннора, чье дыхание ощущалось над ухом. Он был ярким жарким солнцем. Я была стремящейся к нему кометой.
Это не правильно. Ты его не знаешь! Он просто подкупил тебя фактами из твоей жизни, о которых вполне могла знать и Рейн! Ведь Камски сам говорил, что вам удавалось пересекаться. Девиант назвал тебе всего несколько особенностей твоей психики, а ты уже плавишься под его руками! Мистер Камски всегда был добр и терпелив, но ты предаешь его едва ли не у него за стеной. Его доверие и так пошатнулось, и все это лишь усугубит ситуацию. Яшкаешься с его предателем, что увел из-под носа добрую тысячу андроидов в ноябрьских бунтах! Не говоря уже о том, как он опасен для тебя самой.
Лучше не думать о нем. Развернуться, оттолкнуть и грубо отослать куда подальше, как и Ричарда. Не стоит позволять ему трогать себя, не смей давать ему играть с тобой, как кошка с мышкой.
Не смей, Тони, не надо, не смей, не смей, не стоит, нельзя…
Теплая мужская рука бережно коснулась правой ключицы. Собранные Коннором длинные волосы неспешно откинуты назад за спину, и это вызвало очередной приглушенный стон в горле. Вокруг плясали тени, шепот телевизора мерк в головной боли и удушении от возбуждения, но я держала себя в руках. Два берега шумящей реки снова сошлись в поединке, и теперь мне окончательно предстояло выбрать сторону.
Коннор потянул меня за плечо, заставляя развернуться к себе лицом. Я туманно смотрела в его глаза, игнорируя пульсации в голове, но позволяя дыму в сознании увлекать меня в предвкушении шершавых губ девианта. Его взгляд с гостевого зала не изменился. Так же покрыт пеленой, так же любознателен и заинтересован. Теплые руки больше не держали меня за плечи, между нами было всего немного.
Облизнув губы, я впилась в Коннора трепетным, ожидающим взором со вздрагивающими ресницами.
Научи меня, детектив. Научи тому, чего я еще не знаю, но что знаешь ты.
