Холодные пальцы скользнули по слегка растрепанным волосам, и я с упоением вспомнила, как Коннор перед началом щемящих душу издевательств аккуратно убрал все волосы назад за женское плечо. В его глазах не было блеска, их накрыл туман, который окутывал взор Гэвина после разорвавшегося поцелуя. Мне не приходилось близко общаться с девиантами до Коннора, и уж точно ни с кем из них не доводилось испытывать сексуального контакта, но все же мысль о том, что андроиды способны желать физической любви всегда казалась мне абсурдной. Всегда, но не сейчас.
Он так смотрел на меня. Едва приоткрытые губы манили в своем поцелуе, однако я, охмелевшая без алкоголя, только в этом коридоре в тишине и покое вспомнила, как безуспешно попыталась поцеловать Коннора. Девиант уже тогда держал руку на полыхающей коже согнутой коленки, вдруг отстранившись и не дав мне впиться в мужские губы. Всем своим видом детектив с потемневшими глазами показывал свою власть над моим трепещущим телом, он изучал эмоции на женском лице, с жаждой смотрел, как вздрагивают черные накрашенные ресницы, как с женских губ срываются стоны, как учащается в дыхании грудная клетка. Его свободная левая ладонь касалась напряженной груди сквозь шелк, и я уже тогда была не против освободиться от тонких бретелек откровенного платья. Все действия андроида были уверенными, требующими, сохранившиеся ощущения от жара руки на бедре говорили об опыте детектива в подобных делах.
Воспоминания пронзили меня, точно пламенной стрелой. Вновь затаив дыхание, я бережно уложила руку на похолодевшее правое бедро, заставляя кожу воспроизводить касания широкой мужской ладони. Моя собственная ладонь не стояла и рядом с этой смесью теплых и одновременно холодных пальцев, чего уж говорить с какой медлительностью и точностью действовал Коннор, испытывая меня плавным и медленным движением ладони от каблука к голени. Он с такой бережностью скользил снизу вверх, точно делал это не в первый раз. Я готова была сгореть прямо там, в какой-то момент даже ощутила желание молить освободить меня окончательно от одежды, но сдерживала себя остатками чувства собственного достоинства. Зря я это сделала. Следовало разорвать дурацкую рубашку на груди Коннора, заставив его поторопить свои сладкие пытки прежде, чем наступит очередной приступ боли и кровотечения. Следовало позволить ему проникнуть под платье сразу после осознания потребности в близости с этим существом.
Так вот оно каково… желать кого-то, вожделеть всем телом, с восторгом пропитываться чужим теплом. Хотеть пойти за кем-то до конца, принадлежать другому созданию, пытаться спрятаться в чужой тени, лишь бы навсегда оказаться рядом. Я так долго искала возможность ощутить подобное, но не ожидала, что источником таких чувств станет машина. Теперь рука по подушке будет гулять еще настойчивей. Теперь я вряд ли захочу покинуть штаты, боясь потерять единственный шанс стать большим, чем просто одиночество. Если именно это испытывают люди друг к другу, то я желаю ощущать это каждый день, каждую ночь! И вряд ли мистер Камски теперь сможет остановить меня.
Вместе с озвученной фамилией в голове пронеслось и нечто еще, что было сказано Коннором таким теплым и уютным голосом. Так говорят люди, убеждающиеся после долгих страданий и смятений в верности своих соратников. Но мы не были соратниками. И уж точно я никогда до этого не целилась ружьем в лицо андроида-полицейского, тем более в доме Камски! Что именно имел в виду под этими словами Коннор?
«Как и тогда, в резиденции мистера Камски» вновь повторил в голове Коннор, и голос его принадлежал второй личности. Я хмурилась, пробовала эти слова на вкус, но совершенно его не чувствовала. В этом было нечто странное, не правильное, и даже тревожное. Детектив Коннор был в доме Камски лишь раз в моем присутствии. Тот вечер знаменовался неприятным знакомством со старым лейтенантом, что грозился в конце дня выпороть меня за необдуманные выходки. Оба пистолета находились в своих положенных местах, сам разговор между боссом и посетителями был упущен в связи с очередным провалом в памяти. Не могла же я целиться в детектива в этот маленький кусочек времени, который стал для меня потерянным. Да и вряд ли бы андроид так трепетно относился бы ко мне после того, как в его лицо смотрело дуло пистолета.
Я снова не понимаю, что происходит. В полумраке комнаты мне не хотелось думать о прошлом, даже когда щека отозвалась знакомым чувством на прикосновение щетины детектива, я отмела все эти мысли о дежавю назад, лишь бы дать нам возможность наслаждаться друг другом. Но уже к концу Коннор в очередной раз бросил намек на нечто, что стоит за красной стеной. Увы, сегодня я не стану ее разбивать. Сегодня у меня иные планы.
Браслет на руке тихо подал сигнал о прерванном диагностическом процессе, и я как ошпаренная вздрогнула на месте. Сквозь воспоминания о жестких волосах и губах Коннора просочилось кое-что еще, что грозилось испортить приторные чувства внизу живота.
Камски! Диагностика!
Напрочь забыв о темной комнате и оставшимся там детективе, я с замиранием в груди бросила тревожный взор на экран диагностического напульсника. Уже через несколько секунд «малышка» вернулась обратно в кобуру, а ноги несли меня обратно по коридорам в страхе от увиденного.
Абсолютно все бегунки стресса горели красным! Нет, сейчас после завершения диагностики они и вовсе не горели, но там в темной комнате каждая шкала сигналила об увеличенном стрессе и, что еще хуже, о повреждении циркуляции крови. Подобное браслет показывал лишь раз, когда машина была опрокинута в кювет из-за зависнувшего Ричарда, что вызвало на лице босса струйку крови и легкое головокружение. Разрыв в циркуляции крови звучит жутко, пугающе, всякий раз глядя на вибрирующий браслет я боялась встретить там именно это предупреждение. Я отдавала себе отчет в том, что подобное сообщение не обязательно означает серьезные повреждения в виде ножа в живот или пулевого ранения. Это могла быть и обычная царапина, ссадина или синяк. Но меня, совсем недавно чувствующую себя женщиной, диагностический бегунок повреждений заставил вновь вернуться в роль охранника. Увы, любому охраннику страшно осознавать свою безалаберность в отношении доверенной жизни. Именно поэтому я сейчас неслась на всех порах через полу-опустевший светлый холл, выкинув из головы откровенно глубокий разрез платья и красные капли на груди.
Посетители провожали меня взором. Большинство, кто остался здесь, были мне знакомы, и все они причислялись к более или менее адекватному кругу общения Элайджи. Где-то у дальней стены мелькнула светлая голова Эмильды Рейн, что все так же стояла в отдалении, играя бокалом с шампанским. Брошенный мимолетный взор в ее сторону вызвал на женских губах многообещающую улыбку. В эту же секунду я пообещала себе убить женщину в случае, если ее руки были приложены к стремящемуся вверх бегунку повреждений.
Навигатор на браслете показывал близкое местонахождение Элайджи. Я завернула в соседний коридор, игнорируя чужие взоры и обходя столпившихся у одной двери группу мужчин. Как ни странно, все пропускали меня вперед, точно я была виновником всего этого собрания. Внутри образовалась бездна, когда между мной и боссом была одна лишь только дверь. Некоторое время я не решалась опустить пальцы на холодную ручку.
Что там я встречу? Убитого босса, что остался один без защиты из-за моей слабости перед андроидом? А может, там всего лишь несколько царапин на лице Элайджи, что оставило после себя столкновение с дверным косяком? Гадать бесполезно, стоит уже войти и узнать, что стало с руководителем.
Пытаясь побороть свой страх, я, наконец усмирив биение вены в виске, вошла внутрь. Мистер Камски сидел на одном из столов, рядом что-то вспыльчиво говорил Кервен Дарк в ковбойских сапогах. Приглушенный свет не давал в полной мере рассмотреть помещение, но я все же призналась себе, что оставила комнату без внимания из-за порхающей вокруг мужчины мед.сестры в белом халате и темных брюках. Девушка двадцати пяти лет аккуратно обрабатывала рану на правой брови Камски. Сам босс холодно смотрел в пол, изучая диагностический браслет пальцами.
