От этих слов я впала еще в больший шок. Мистер Камски почувствовал, что сказал лишнего, и потому снова отошел на шаг назад. Я же, открывая и закрывая рот, как рыба, повернулась к нему с платьем в руках. Тяжелая шелковая ткань шептала от прикосновений к ворсистому ковру.
– Ахренеть! – только и могла выпалить я, удивляясь наглому поведению босса. Сказать мне такое, да он возомнил себя бессмертным! – Всего за десять минут ты заставил меня почувствовать себя проституткой и мужланом одновременно! Как ты вообще умудряешься такое вытворять?!
– Талант не пропьешь, кажется, это так говорится в России, – улыбчиво ответил босс.
Ну ты и говнюк, Элайджа! Нагревая вокруг воздух покрасневшим лицом, я тяжело задышала от гнева и стыда. Лицо тут же было спрятано в складках скомканного платья. Шелк был приятным на ощущения, но в то же время отвратительным из-за понимания абсурдности предстоящего вечера.
– Только один раз, Элайджа. Первый и последний, – процедив это сквозь зубы, я повернулась к дивану. Платье было брошено поверх бумажного пакета. – В следующий раз я предпочту выпить цианистый калий.
– Боюсь, это еще не все, – послышалось за спиной, вызывая новую волну мурашек. – Искренне надеюсь, что ты не отправишь меня в окно, если в течение приема я буду вынужден коснуться твоей талии или плеча.
Я не была удивлена этим словам. Взятые каблуки и приобретенное платье напрямую говорило о намерениях Камски выставить меня не подчиненным, а спутницей по жизни, в лучшем случае – просто девушкой. Я могла бы задаться вопросом, к чему все эти игры на публику, но не стала уточнять причины у босса. Только устало обернулась через плечо, саркастично бросив взор стоящему позади Камски. Мужчина и не думал сводить с меня наблюдательного взгляда. Знал, на что я способна, лишь бы не ощущать на себе чужие руки, и потому требовал от меня разрешения заранее.
Хорошо хоть предупредил, а то и вправду от неожиданности был бы перекинут через плечо на глазах у всех.
– Хочешь сыграть во влюбленную пару? – язвительно, но устало бросила я.
– Не хочу, чтобы у людей, оставшихся в прошлом, остались обо мне неприятные впечатления. А что, как не любовь вызывает у людей положительные чувства, – убедившись в моей готовности стерпеть скромные манипуляции с моим телом, Элайджа уже без особого интереса направился к выходу. – Жду тебя у своего номера в девятнадцать тридцать. Ричард останется здесь.
Я хотела уже открыть рот и возразить, как дверь закрылась, и мы с машиной остались наедине. «Тук-тук» смотрел на меня холодным взором, его брови изредка сгущались, и оттого взгляд становился все тяжелее. Уверена, робот слышит, как участился пульс от накатывающей волны гнева. Как же меня уже задрало все это. Вряд ли мистер Камски сможет расплатиться со мной за все эти унижения, что будут испытаны вечером.
Усталый вздох вырвался из груди. Теперь я ощущала себя выжатым апельсином не только морально, но и физически. Спрятавшись от пристального взора Ричарда в бело-золотой просторной ванной комнате, я с тоской сбросила комбинезон на пол и приподняла платье высоко над головой. Шелк переливался под светом ламп, его темная ткань становилась сочной и яркой под определенным углом падения лучей. Стоило только отвернуть лоскут, и тот становился глубоким винным. На свете же тот же лоскут отливал грязным розовым.
– Господи, какого черта я делаю…
Платье оказалось тяжелее, чем казалось в руках. Верх был сделан в виде двух фиксирующих грудь чашек на тонких бретелях, из-за чего пришлось даже отказаться от бюстгальтера. Прямо под чашками на уровне высокой талии расположился шелковый широкий пояс, от которого вниз спускались плетущиеся по полу идеально выглаженные подолы. Ткань была очень дорогой, и от того от недавних манипуляций женских пальцев на платье не осталось и следа. Не зря я, видимо, надела черное белье перед отъездом из дома, иначе бы видок у меня сейчас был куда хуже.
Придерживая не застегнутое платье руками на уровне груди, я с ужасом осмотрела просто невероятно глубокий разрез, раскрывающий правую ногу практически до тонкой полоски черного белья. Теперь я чувствую себя проституткой еще больше. Попытки застегнуть платье на спине не увенчались успехом: молния была глубокой и очень далеко. С каждой секундой моих терзаний и стараний в ванной комнате становилось все душнее. В конце концов, я психанула, распустила волосы и яростно вышла обратно в гостиный зал. Ричард уже сидел на диване, по-ученически сложив руки на коленях.
Не знаю, как долго это продолжалось. Знаю только, что оставалось не больше двадцати минут до выхода из номера, а треклятое платье так и не давало себя застегнуть. Я чувствовала, как кожа наливается краской, как пальцы сдерживаются от желания разорвать противную ткань, окончательно дав мне рассвирепеть и закрыться в комнате до следующего дня. В голове проносились все мыслимые и немыслимые молитвы о помощи, я стояла напротив зеркала и старалась унять назревающую истерику. Молитвы были услышаны, но помощь пришла не оттуда, откуда хотелось.
Неприятно теплые пальцы коснулись спины, когда я, закрыв глаза напротив своего отражения, сжимала и разжимала кулаки от ярости. Последняя была спугнута и заменена другим не менее дискомфортным чувством – страхом. Ричард бесшумно оказался за спиной, возвышаясь надо мной, точно безмолвная статуя. Через несколько секунд манипуляций андроид успешно застегнул молнию, заставив мою спину выгнуться от непривычно холодного ощущения шелка.
Он стоял и смотрел на меня в отражении, ожидая хоть какой-либо реакции. Я продолжала заливаться краской от внутреннего пламени из гнева и отчаяния, но все же открыла рот. Лучше бы я этого не делала, учитывая, сколько дерьма внутри сейчас копилось.
– Похоже, ты и впрямь лишен инстинкта самосохранения, – злобно прошипела я, на деле пожалев о сказанном.
– Верно, мисс Гойл. Я лишен его, – безучастно ответил Ричард, тут же убрав руки за спину. – Но приношу свои извинения за попытку помочь.
Андроид вернулся на диван, заставив меня почувствовать себя самой последней тварью на земле. Спустя некоторое время я отчужденно повернулась к машине и впервые за все время поблагодарила его не самым приятным тоном:
– Спасибо за помощь.
Ричард слегка вздернул губы в попытке улыбнуться, но на деле это оказалось лишь ответом программы, задачей которой является адаптация к человеческому поведению. Оставив все эти мысли без внимания, я вернулась взором к своему отражению. Из всего этого меня радовало только одно: волосы, которые были вымыты и выпрямлены еще до полета. Не придется думать о прическе. А вот огромный, неприличный разрез, открывающий всю правую ногу, начиная от бедра, вообще не восхищал. Стыдоба и срам, вот как бы сказали бабульки из какого-нибудь провинциального городка!
Отдернув свободный подол платья, что струился позади хвостом, я с очередной краской на лице поняла: любое движение в этой одежде будет обнажать минимум лямку стринг. Не знаю, в кого там решил поиграть Камски, но точно не во влюбленную пару. Вряд ли мужчина позволит своей женщине ходить в таком наряде в публичном месте. Мы скорее будем выглядеть, как проститутка и сутенер. С открытыми плечами, утянутыми лишь тонкими шелковыми бретелями, я еще могла смириться, но вот с разрезом на бедре точно нет. Вскоре дорожная сумка была атакована.
Каждый разъезд или полет сопровождался обязательным дорожным арсеналом, что включал в себя не только пистолеты и экипировку. Пока в багаже Элайджи Камски находились костюмы, домашняя одежда, куча документов и различные гигиенические средства, мой багаж состоял из скудного, но прагматичного набора: ночная мужская рубашка, нижнее белье, сменная гражданская одежда, перочинный нож, фонарь (а мало ли) и еще нескольких важных в случае ЧП вещей. Одним из таких была маленькая коробочка с нитками, иголками, маникюрными ножницами и англейками***. Именно они и были мне сейчас так нужны.
Вернувшись к зеркалу, я слегка собрала разрез на правой ноге и незаметно стянула его внутри маленькой булавкой. Ткань покрылась складками, придав подолу некую небрежность, но так было куда лучше, чем сверкать на всю округу своим нижним бельем. Получилось неплохо. Осматривая свои труды под безучастный взор Ричарда, я с хитрецой вернулась взором к сумке, и вот уже спустя несколько секунд разбирала сложенную скрытую кобуру на резинках. Вскоре черная полоска плотно облегала правое бедро гораздо выше начала разреза платья.
