Война была неизбежной частью этой вселенной. Войной окутывались миллионы людей и роботов, война стала обязательным средством на пути к миру. Люди каждый день боролись за что-либо, сама природа каждую секунду испытывала себя на прочность с помощью битв. В данный момент в мире происходит миллиарды военных действий. Оставшиеся на свободе десять митингующих в городе Детройт, что собрались в квартире одного из соратников, планировали очередную борьбу с девиантами, подогреваемые желанием неизвестных лидеров-заговорщиков добраться до создателя “Киберлайф”. На севере России развертываются фронты из-за накаляющихся между США и Россией отношений. Парень полицейский из соседнего штата арестовал маньяка-педофила, что заманивал детей в свою машину, растлевал и выбрасывал на обочину, как ненужный мусор. Мамочка девочек-близняшек из дома на улице Томпсон воинственно боролась с пятнами краски на белом ковре. Тысячи, сотни тысяч мутаций происходили в каждом человеке, что шагал по планете Земля, и организм каждого из них боролся с этими новообразованиями.
Энтони Гойл стояла посреди асфальтированной площадки, всматривалась в лес и пыталась побороть слабость в теле. Это была лишь очередная битва, в которой солдат непременно выиграет спустя несколько минут, однако там, в доме ждала война гораздо масштабнее. Там мог ждать мистер Камски в паре с мистером Дорианом, и это поведет за собой войну в борьбе за свое прошлое. Там мог ждать только босс, и это приведет в очередную безмолвную войну за попытку сокрытия истинной деятельности вместо сеансов психотерапевта. Там мог ждать… там мог никто не ждать, и тогда Гойл предстоит бороться с куда худшим человеком, чем все вышеперечисленные. Тогда придется бороться с самим собой. Но в этой войне Гойл точно проиграет. В этой войне у нее не было шансов на собственное будущее с кем-то важным и любимым, ведь солдат на это был не способен.
Говорят, на войне самым главным чувством является не страх или боль, а любовь. Всепоглощающая, позволяющая биться вечно до потери сил. Но Энтони Гойл была уверена в том, что не способна на это чувство. Наверное, именно поэтому она больше не видела смысла сражаться.
Война… война никогда не меняется.
Почувствовав, как к мышцам возвращается сила, я медленно вернулась в дом. Как и ожидалось, мистер Камски встретил меня в комнате с бассейном. У стеклянной стены снова стояли столы и кресла, и теперь мужчина восседал на одном из них с бокалом виски в руке. Виски – еще один способ босса поплавать в собственных мыслях. Не такой действенный, как бассейн, но гораздо приятней и менее затратный по силам. Держа в руке плащ, я подошла к мужчине, что наблюдал своими серыми глазами за моими движениями. Шелковый мужской халат намекал на то, что босс только вышел из воды. Бассейн в купе с виски… Элайджа был явно озадачен.
К собственному удивлению, я была готова к любым его словам. Пережитый стресс и полнейшее принятие своей человеческой бессмысленности принесло некое смирение перед собственной жизнью. Андроид за стеной, кем бы он ни был, мертв; меня, как человека и женщину, не интересуют окружающие; прошлое и будущее больше не имело смысла. Я готова была отдавать себя в чужие руки, что лепили из меня нечто выгодное, как из пластилина. Не знаю, надолго ли это обреченное состояние. В конце концов, оно всего лишь вызвано пережитым в прошлый час стрессом, при котором любой человек будет готов выполнить любое указание, лишь бы после этого его оставили в покое. Сейчас мне так хочется согласно кивать головой, соглашаться на любые предложения, лишь бы только вернуться в свою комнату и запереться там на час другой. Но вскоре стресс пройдет, и желание продолжить рвать красную стену вернется. Такое уже случалось. В прошлый раз, когда я была готова спустить все на самотек, в дом ворвался Коннор в своем синем костюме и поврежденным плечом, и я не смогла долго отсиживаться в стороне. Вполне возможно, что и сейчас я не смогу держаться в стороне длительное время, даже несмотря на боль и кровь из носа. Потерянность сейчас заполоняла разум, но надолго ли. Ведь у меня еще оставались вопросы из разряда «где правда» и «кто он такой».
– Это и есть детектив Рид? – без интереса, но с блеском в глазах спросил босс. Мне было некомфортно смотреть на него сверху вниз, тем более ощущая за спиной маленький пистолет. Поджав губы и многозначительно покосившись на Камски, я как бы задала вопрос, после чего уселась в кресло по другую сторону стола. В комнате кроме нас никого не было. Элайджа Камски правильно понял мое смятение. Мужчина усмехнулся, удрученно поглядев в свой бокал. – Не ты одна иногда просматриваешь камеры наблюдения.
– Он согласился подвезти меня, – я вытащила «малышку» из-за пояса, почувствовав, как нагретый теплом металл едва отлипается от вспотевшей кожи. – Очень хороший человек, хоть немного и агрессивен.
– Надеюсь, ты не собираешься привязываться к нему? Будет очень неприятно оставлять здесь разбитое сердце после смены места жительства.
Я знала, о чем говорит Камски. Неделя пошла на убыль, и нам в скором времени предстоит покинуть штаты раз и навсегда. Я даже не допускала мысль о том, чтобы остаться здесь и бросить босса на произвол судьбы. В конце концов, я не раб, и контракт мог в любой момент разорваться по желанию любой стороны. Однако тот месяц, в течение которого Элайджа Камски не давал мне упасть на дно, заставлял меня следовать за своим руководством хоть на край света. Пусть я больше не чувствовала того самого соратничества, все же не могла уйти в неизвестность из-под крыла босса. Здесь у меня была цель, была задача, здесь не было неопределенностей и непонятного будущего. Элайджа давал мне смысл жизни, и, хоть он был не самым приятным, все же он был лучше, чем существование в этом мире овощем, не способным на положительные чувства к другим. В чем радость жить в одиночестве, если есть возможность заботиться хоть о ком-то?
Прокрутив в голове сказанное мистером Камски, я постаралась сдержать смешок. Получилось плохо. Мужчина посмотрел на меня со вскинутыми бровями, пока я пыталась угадать, чье именно сердце подразумевает босс: мое или мистера Рида.
– Я уже получила от него все, что хотела, – воспоминания о страстных губах Рида отдались мурашками по коже. Пожалуй, стоит умыться по возвращению в комнату. – Так что больше особо не собираюсь с ним общаться.
– Все прошло не так, как хотелось бы, верно? – Элайджа смотрел на меня, слегка повернув голову. Он опять изучал мои реакции, пытался высмотреть во мне нечто, что могло бы насторожить. Но я лишь пожала плечами, как бы давая понять о бессмысленности этой темы.
Тишина в комнате становилась гнетущей, но по-своему успокаивающей. Камски не упоминал о Дориане, даже ничего не говорил о психотерапии. Любого другого человека это порадовало бы, но меня только насторожило. Молчание Дориана было странным. Ведь он, вместе с боссом, убеждал меня в важности лечения, выуживал из моих мозгов все нужное, а теперь спустя два пропущенных занятия продолжал отмалчиваться. Это было странным, чересчур непривычным.
И я, и мистер Камски умиротворенно всматривались в водную гладь наполненного красного бассейна. Темные потолки не отражались в воде по причине кровавого оттенка самой водной толщи, и все же я могла различить там силуэты ламп и потолочных плит. Дальние стены комнаты плохо освещались, однако в них можно было заметить мраморные узоры даже с такого расстояния. Холл был таким странным. Всего пару дней назад здесь прогремел взрыв, осыпав окружение смертельными штырями, а теперь тут тишина и покой, точно ничего этого не было. Босс мирно поглощал свой виски, как и я, путаясь в раздумьях. С Ридом нельзя было молчать, нет. Он сам по себе трещит без умолку, настолько ему нравится пошутить и поязвить. Но мистер Камски был его полной противоположностью, пусть и имел с ним общие внешние черты. Поэтому Элайджа продолжал ценить меня, как молчаливого собеседника, с которым можно было обмениваться чувствами с помощью потоков энергии, а не слов.
