– Окей, окей! Господи! – я высунула руку из-под куртки и обижено откинула от себя выставленный вперед указательный палец. – Зачем так грубо-то? Можно подумать, у тебя никогда не было желания изменить что-то в своей жизни.
– Не путем отхаркивания крови.
– Да ты посмотри на себя! Ты же весь в шрамах, как гребанная Росомаха!
– Учи матчасть, дурында! Росомаха заживает!
Я бы посмеялась, но смеяться не хотелось. Гэвин же напротив: улыбнулся этому милому разговору, что последовал за стремительным откачиванием меня из бездны мрака.
– Что тебя не устраивает в твоей жизни? – Рид прочувствовал мое настроение.
Мой слепой взор блуждал по его темной футболке, щетинистым щекам и слегка обветренным губам. Вопрос был на миллион, и именно ответ на него я так пыталась найти уже несколько дней. Как объяснить человеку, что ты боишься и в то же время желаешь своего прошлого? Как рассказать вечному «одинокому волку», что ночью рука блуждает по постели в поиске чужого тепла, а вместо тяги к окружающим ощущаешь отчуждение и отвращение? Если я и попаду когда-то в ад, то он будет персональным, основанным на самом главном страхе моей жизни – страхе одиночества. Увы, такому человеку, как Рид, этого не понять.
– Скажи, – ответ Риду пришлось услышать через вопрос. Никто не любит, когда на вопросы отвечают вопросом, но Гэвин правильно понял мои слова, хоть позже и обернул их в шутку. – Тебе нравится твоя жизнь в одиночестве? То есть, ты никогда не идешь на психологическое сближение, и оно понятно почему, учитывая твое прошлое. Но ведь… тебе не грустно, возвращаясь вечером в пустую квартиру?
– С чего это она пустая? – разговоры о душевных страданиях были для Гэвина, судя по всему, тяжелой ношей. Мужчина убрал руки в карманы и с ироничной улыбкой изрек следующее. – Вообще-то мы живем уже пять лет вместе, и это лучшие пять лет в моей жизни.
– Гэвин, ты живешь с котом.
– Не жизнь, а сказка!
Что ж, в этот раз мне и впрямь захотелось посмеяться. Усмехнувшись в ответ на сказанную к месту шутку, я поняла, что ответа от Гэвина не дождусь. И все же его удрученные, словно бы обещающие беду серые глаза окончательно убедили меня. Вновь посмотрев на покрасневшую салфетку в своей руке, я обреченно пожала плечами. Кожаная куртка приятно зашуршала от этого движения.
– Может, ты и прав. Нет смысла гнаться за тем, что осталось позади, – сошедшие с губ слова вернули воображению лежащий на бетоне труп и стремительно приближающиеся фары машины. – Я просто немного устала уже от всего этого. Камски, прошлое… постоянно думаю только об этом. Пожалуй, мне просто нужно на что-то отвлечься.
Я не видела лица Рида, но ощущала всем телом какие-то изменения в нем. Детектив расправил плечи, посмотрев на меня слегка надменно.
– Отвлечься, говоришь…
Уже в следующую секунду произошло то, к чему я так готовилась вот уже несколько дней. Мужчина сократил расстояние между нами одним шагом, и, схватив за затылок, впился шершавыми губами с горячим поцелуем.
Все вокруг вертелось, словно картинки в калейдоскопе. Я даже не успела понять произошедшее, и в какой-то степени была рада, что недавно испытала боль и мучения на бетонном полу. Именно они выбили последние силы, в результате чего все рефлексы и мышцы ослабли. Гэвину Риду повезло с ситуацией, иначе, если бы не общее состояние тела, детектив точно бы отправился покорять те самые бетонные груды хлама.
Он впивался в меня так жадно, что я, осознавая свою беспомощность, вынуждена была отвечать. Горячий настойчивый язык требовал закрутиться в танце чувств. Теплые вороты куртки спали с плеч, вновь возвращая холодный речной ветер, но я ощущала мурашки не по причине мерзлоты. Мурашки блуждали из-за совести, что орала внутри благим матом.
Поцелуй был долгий, настойчивый. Мышцы вновь наливались силой под действием адреналина, но я сдерживала позывы оттолкнуть от себя Рида. Это наверняка обидит его, не хватало, чтобы этот человек потом ломанулся мстить, рассказав Камски о моих похождениях по неизвестным адресам. Я чувствовала, как мужчина прижимает меня к себе за шею, как пальцы впиваются в кожу. От него исходили мощные потоки мужской энергии, любая женщина рядом с ним ощущала бы себя беззащитной, слабой, даже желанной. Детектив настойчиво требовал слиться с ним воедино, пусть даже и не самым откровенным способом, как обычно делают мужчина и женщина наедине, но все же ему было и этого достаточно. Я знаю и чувствую, что тот желает большего. Сама же тем временем пыталась разобраться с собственными чувствами, вынужденная отвечать Гэвину таким же страстным поцелуем.
Была бы у меня закадычная подружка детства, как это бывает у подростков, она бы наверняка задала вопрос: каково это?
Я что, твою мать, должна отвечать на этот вопрос?!
Это как тереться щекой о наждачную бумагу!
Это как сидеть на стоматологическом кресле с обездвиженной челюстью, пока врач орудует у тебя во рту!
Это как целоваться с мокрой склизкой медузой!
Боже, это что угодно, но точно не то, что будет вызывать трепетные чувства! Терпение во мне кончалось, и я уже начинала обреченно посматривать по сторонам в поисках случайных прохожих из страха быть узнанной. Однако Рид, вдоволь наиздевавшись, наконец оторвался от моих уже саднящих от порывистого поцелуя губ. В его глазах стоял туман, правый уголок губ вздернулся вверх. Интересно, насколько сильно он чувствует сейчас свое превосходство? Уверена, он дает себе правильный отчет. Будь на моем месте другая, она бы отдалась ему прямо здесь, на капоте, настолько мужчина был обаятелен. Но это же я. И я вновь лишь убедилась в своей фригидности.
– Это достаточная причина, чтобы отвлечься? – как бы невзначай спросил Рид, все еще держа меня за шею. Его голос был хриплым, но осознанным.
– Вполне, – почти шепотом, улыбаясь, ответила я. Не стану же я говорить ему правду! Только врага в виде агрессивного Гэвина Рида мне не хватало.
Мужчина остался довольным таким ответом. Подмигнув, Гэвин помог мне встать с капота. Больше сидеть с ним наедине мне не хотелось, и уж тем более просить о помощи.
– Как насчет вечернего рандеву по барам? – и снова этот голос «невзначай», на деле намекающий на продолжение поцелуя в более уютной обстановке.
– Не сегодня, – и слава богу! – У мистера Камски прием в другом штате, так что мы минимум до завтра будем отсутствовать в городе.
– У твоего босса личная жизнь есть, – Гэвин обошел машину, двигаясь к водительскому креслу. То же делала и я, намереваясь водрузиться на пассажирское. – Зато у тебя, смотрю, с этим проблемы.
– Переставай обсуждать моего босса при мне. Нервирует.
Куртка была успешно убрана на заднее кресло, в то время как мой плащ вернут моим плечам. Рид завел автомобиль и, довольно улыбаясь себе как мартовский кот, повел электрокар мимо старых пошарпанных зданий. Вообще, поначалу мне хотелось вызвать такси и уехать с заброшки в одиночестве, однако Рид воспринял это как оскорбление, после чего пошутил так жестоко, что я едва не схватилась за сердце:
– Что за чушь? – сердито посмотрел Гэвин на телефон в моей руке, выводя автомобиль на нормальную целую дорогу. – Будешь еще такси вызывать. Я довезу тебя, тем более хочу пообщаться с твоим боссом. Пусть накажет тебя за плохое поведение.
Стоило ли говорить о том, что усмехающийся Рид практически нарвался на словесную атаку пришедшего в норму мозга? Не стоит. Не говоря уже о том, что всего за пять минут благодаря самоуверенности Гэвина в бордовой футболке я смогла получить результат ранее запланированного эксперимента. Да, планировалось иное, нечто более интимное, однако эта встреча и эти мгновения контакта крепко накрепко утвердили меня в моих ожиданиях.
Я инертная.
И сближаться с Гэвином и вообще с кем-либо другим больше никогда не стану, даже под дулом пистолета.
Поездка до дома мистера Камски по большей части проходила в тишине. Солнце время от времени появлялось из-за тяжелых туч, его яркие лучи нагревали уличный воздух. От недавнего дождя остались лишь мокрые лужи и капли влаги на автомобилях. Люди снова высыпали на тротуары, и их сухой по сравнению с андроидами вид резко бросался в глаза. Я наблюдала за проходящими мимо людьми и за мчавшимися на встречу машинами, осматривала парки, витрины, в общем, старалась отвлечь мысли от вновь накатившего смирения в душе и растекающейся по жилам слабости. Кожа уложенного на холодное стекло лба охлаждалась, на самом окне образовывался влажный налет от горячего дыхания. Рид что-то говорил, и его голос был довольным, может, лишь слегка встревоженным из-за моего все еще потерянного состояния. С губ слетали слова в попытке уж не поддерживать разговор, но хотя бы отвечать на элементарные вопросы. У меня не было желания общаться, да и вообще хоть как-то контактировать в дальнейшем. Случившееся поставило все точки над «и», и это касалось не только осознания смерти того самого андроида, что стоял за красной стеной. Это, в первую очередь, касалось моего отношения к окружающим людям.
