– Так вам, значит, забавно? – язвительно отозвалась я, вцепившись пальцами в подлокотники кресла. – Шутки ради пришли сюда? Захотели поиздеваться?

– Скажем так, я не прощаю людям посягательства на свою территорию, – женщина щелкнула пальцем, подзывая к себе официанта. Девушка в черно-белой униформе показалась так быстро, что я тут же осадила свой пыл. Не хотелось бы агрессировать при посторонних. – Даже если эта территория перестала быть моей. Я пока сделаю заказ, а тебе советую тщательно пораздумать о вопросах ко мне. Уверена, их гораздо больше, чем кажется на первый взгляд.

Это было слишком мягко сказано. Больше? Их число переваливает за все известные науке числа, но я не собиралась задавать вопросы напрямую тому, кто является врагом номер один. Узнал бы Камски, где я и с кем общаюсь, наверняка бы уволил меня, или еще хуже – посадил на очередной домашний арест. Впрочем, я начинала сомневаться в продуктивности этой встречи. Да, Коннор и сама Эмильда утверждают, что именно глава подразделения способна открыть завесу тайны, но кто может гарантировать, что она скажет правду? Она может стать одной из тех, кто просто попытается оставить на мне след, как дети любят разукрашивать белые листы. Во мне было множество вопросов, и столько же сомнений относительно честности и целей Эмильды Рейн. Однажды я уже обожглась – принимала все сказанное Камски с непоколебимой верой, смотрела на него и слушала Дориана, воспринимая все как истину. И только спустя целый месяц вскрылось, что тот же Камски, выставляющий себя другом, следит за мной все это время. Нет. Больше я не стану верить кому-либо, не получив о нем хоть какой-то информации о себе самом.

Рейн уже успешно сделала заказ, и теперь сидела в кресле, расслаблено откинувшись назад. Левая нога была уложена на колено правой, учтивая улыбка растягивала накрашенные губы, формируя маленькие ямочки по сторонам рта. Она ждала моих вопросов, не торопила, может, и не желала торопиться самой. Я же продолжала мять обивку кресла, пытаясь выбрать сторону.

Задай я вопрос сейчас – и можно забыть о верности мистеру Камски. Встав и развернувшись, я могу сохранить себя, как непоколебимого охранника. Пусть Эмильда Рейн может и врать, все же мне предстал шанс услышать очередного человека со своим взглядом на мое прошлое. Возможно, красная стена «НЕЛЬЗЯ» под ее давлением треснет в другой стороне, и я смогу больше разглядеть в скрытом прошлом.

– Я могу сидеть здесь вечно, – все еще улыбаясь, произнесла Эмильда. – Только вряд ли ты можешь себе это позволить.

– Кто вы? – наконец, определив для себя вопрос, на который в первую очередь хочу знать ответ, я облизнула пересохшие губы и посмотрела на женщину холодным взором. – Хочу знать о вас и вашем подразделении больше.

Женщина кивнула, понимающе сжав губы. Ее белая кожа могла намекать на то, что владелица не посещает улицу месяцами, возможно, так оно и было. В конце концов, она, как и Камски, была важной птицей в мире общества, и вряд ли позволяет себе долго находиться без дела или бродить по улицам от безделья.

– Мое имя – Эмильда Рейн, – неспешно начала представляться женщина, от голоса которой у меня поднимался зуд в голове. Маленький пистолет за поясницей боеготовно напомнил о себе, стоило только поплотнее прижаться к креслу. – Глава правительственного подразделения, известного своей подготовкой специализированного штата из солдат. Я не всегда стояла на самой верхушке, долгое время сама была солдатом на службе. Вступила в ряды в тысяча девятьсот девяносто четвертом году.

– Девяносто четвертом? Вам на вид лет сорок, а вы сейчас пытаетесь меня убедить, что вам по сути около восьмидесяти лет!

– А как ты думаешь, почему в свои двадцать семь выглядишь на двадцать? – с ухмылкой переспросила Рейн.

Эти слова окончательно меня запутали, и даже больше – заставили забыть об опасности, что источает женщина, забыть о пистолете, прижимающимся к пояснице, потерять сеть выстроенных в голове вопросов. Все мое смятение отражалось на лице, плотная белая футболка казалась тесной и жаркой. На деле ресторан был прохладным, однако я ощущала себя в парилке, в которой только-только растопили сауну. Мое удивление и непонимание сказалось и на Рейн. Женщина поддалась вперед, тщательно изучая мои глаза своим заинтересованным взглядом.

– Скажи, – вкрадчиво обратилась Эмильда, обнажая в ироничной улыбке каемку белых зубов, – ты знаешь, каких именно солдат мы готовим?

Ответом ей был ошарашенный отрицательный кивок головы. В это же мгновение Эмильда откинулась обратно на спинку кресла, расправив свои тонкие женские плечи.

– А ты не задумывалась о том, откуда у тебя способности к регенерации и умение быстро расщеплять вредные вещества? Откуда боевые навыки и знания?

– Каких солдат вы готовите? – грубо прервала я женщину, предчувствуя, куда ведет этот разговор.

Официант подоспел вовремя, чтобы вырвать меня из состояния ступора. Я спешно спрятала взор, в то время как сама Эмильда продолжала буравить меня без каких-либо стеснений. Некоторое время между нами царило молчание, ни я, ни Эмильда не желали продолжать разговор в присутствии постороннего. Вскоре официант оставил перед Рейн какой-то салат и покинул нас, убедившись в своей ненадобности.

Лучше бы она была заинтересована салатом, а не цеплялась за меня сощуренным взором полных отчуждения глаз. Только когда мы остались одни, я вернула свой взор на изумрудную радужку, и Эмильде это понравилось. По крайней мере, на ее губах заиграла улыбка.

– Среди нас не принято выражать эмоции, – женщина заметила мой мимолетный интерес к своей улыбке, полностью погрузившись вниманием в блюдо. Меня не смущали люди, которые принимали пищу рядом. И уж точно не смущало отсутствие интереса к своей персоне. Пусть лучше она жует свой салат, чем будет сверлить во мне дырку, как буровая станция. – Приходится иногда ухитряться и выказывать отсутствующее расположение к собеседнику.

– Вы так и не ответили на вопрос. Каких солдат вы готовите?

Она нарочно долго расправлялась с блюдом, на деле просто ковыряясь в нем вилкой. Я знаю, она делает это специально. Растягивает мои мучения, старается заставить думать о невозможном, пытается заставить строить свои предположения и догадки. Но мне не нравилось это. Я хотела услышать все, как есть, а не слепо бросаться на каждую мысль и развивать их в совершенно невообразимом ключе.

Судорожно выдохнув задержавшийся воздух, я откинулась на спинку кресла и пальцами потерла виски. Кровь неслась по телу быстро, разгоряченная жидкость насыщала каждую клетку кислородом. Лучше бы она насыщала меня уверенностью и спокойствием. Вот чего мне точно не хватает в этом дурацком ресторане за этим дурацком столиком рядом с этим дурацким человеком. Который, кстати, уже перестал ковыряться в тарелке и, сцепив пальцы вместе, смотрел на меня в упор, откинувшись на подлокотник кресла.

– Нашей задачей является подготовка правительственных бойцов, способных на ускоренный обмен веществ и мгновенному замещению поврежденных тканей. Но это не все, – едва я хотела открыть рот в попытке возразить и спихнуть все на случайность сходства, как женщина подняла вверх палец, останавливая меня. – Помимо генетических изменений операциям подвергается центральная нервная система. Все для того, чтобы сделать из темпераментного склонного к своим желаниям и переживаниям человека инертным, послушным. Наши солдаты не имеют своей жизни. Они полностью подчиняются правительству, в частности – мне.

– Так вы бесчувственные, – самой себе произнесла я. – В чем радость жизни, не имея эмоции? Это же ужасно.

– Тебя все устраивало.

Услышав последнее, я саркастично посмеялась. Конечно. Я в рядах безумных машин убийц, у которых в голове кроме регламента ничего нет? Какой дурак решит в это поверить? Тем не менее, мой смех не принес Эмильде ничего приятного. Женщина смиренно сжала губы, больше не цепляя на свое лицо учтивой улыбки.

– Вы сейчас пытаетесь убедить меня в том, что я работала на правительство? Да я последние лет пять работала на Камски, не покладая рук.