Город намеревался вновь вернуться на путь войны. Если люди настолько глупы, что готовы на преступления ради пресловутых беспричинных принципов, основанных на уверенности в своей «природной уникальности», то нам срочно стоило бы покинуть город, а еще лучше – страну.
– Я связался с Джоном, – произнесенные словно издалека мужские слова вывели меня из раздумий. Держа бокал у рта, я постаралась покинуть размышления о вновь надвигающихся волнениях, возможно, эти мелкие всплески и впрямь не стоили внимания, как считает Камски. Однако пришлось приложить немало усилий, чтобы понять о ком ведет разговор босс. – У тебя наметился регресс.
Джон Майкл Дориан. Психотерапевт, что по законам неприкосновенности тайны пациента, вовсю инструктировал моего босса относительно лечения. Разговоры и признания должны были оставаться секретом, теперь же я узнаю, что Дориан вовсю обсуждает подробности моих мозгов с Камски. Не хотелось думать, что Джон в своих очках-половинках плохой тип. Пусть лучше Элайджа Камски в моем понимании станется излишне озабоченным состоянием своего друга. Или игрушки?
– Ничего страшного, это временно, – поставив кружку на стол, я поспешила размешать чай ложкой и увести разговор в сторону. – Вчера пришли датчики. Хочу сегодня их установить…
– Я хочу поговорить с тобой о твоем лечении.
– …думаю, успею до завтрашнего дня. Не хотелось бы откладывать такие вещи надолго.
– Энтони, – имя было произнесено тихо, вкрадчиво, но по-своему громко по сравнению с предыдущими фразами. Я подняла безучастный взгляд на босса, который вовсю смотрел на меня в упор. – Меня тревожит твое состояние, и я был бы благодарен, если бы ты не меняла тему.
– Я не хочу говорить. Знаю, у нас принято копаться в моей голове, но сегодня у меня нет настроения делать подобное.
Долгие минуты молчания под пристальным взором туманных серых глаз с черной окаемкой. Мистер Камски, тяжело вдохнув, откинулся на спинку черного стула. Я слышала, как отзываются в голове недавнишние удары кулака по ментальной красной стене, желала избавиться от этого звука, но как бы не старалась отогнать воспоминания о сне – все было бестолку. Басовитый рассерженный голос Андерсона вторил о новых друзьях, новом доме, новых мозгах, и эти слова молитвой прокручивались в голове. Безоговорочная вера в благодетель босса пошатнулась. Вряд ли я теперь смогу спать спокойно, в особенности размышляя одновременно об андроиде-полицейском, лейтенанте Андерсоне и вновь появляющихся в жизни города бунтах.
– Несколько месяцев назад, когда люди были людьми, а машины – машинами, мой дом посетило двое полицейских, – мужчина говорил спокойно, аккуратно подбирая слова. Я знала, что он смотрит на меня искоса, ожидая реакции на начавшийся разговор. Он же знал, что я понимаю, о ком идет речь. Однако в этот раз я не собиралась выдавать все, что копиться внутри. Медленно размешав напиток, я без особого интереса отпила из кружки уже остывший чай. – Точнее сказать, один полицейский и приставленный ему андроид-детектив, в разработке которого я участвовал дистанционно.
Меньше минуты в комнате царило молчание. Бубнеж рекламы из телевизора начинал раздражать, и я уже хотела встать и приблизиться к экрану, как тот сам потух. Диод стоявшей за спиной босса Хлои несколько секунд горел желтым.
– Офицеры надеялись, что я просвещу их относительно нескольких проблем, которые возникли в ходе девиации машин. Увы, они покинули дом ни с чем.
– Ты не смог дать ответ?
– Они не смогли правильно сформулировать вопрос, – руки босса лежали на столе ладонями вниз. Я чувствовала на себе его взгляд, но не кожей. Глазами. Ведь я, не желая выдавать свое смятение внутри, смотрела в открытую без какого-либо смятения. Оказывается, утаивать от единственного близкого человека переживания и страхи не так тяжело, как казалось. – Еще через месяц лейтенант посетил мой дом снова, но в этот раз один. Он искал своего напарника. К сожалению, а может, к счастью, здесь я тоже оказался бессилен.
– Напарника? Ты хотел сказать, андроида?
Камски слегка усмехнулся, спрятав взор в опустевшей кружке. Он не ответил на вопрос, а мне и не нужен был ответ. Ведь он и так очевиден. Кого еще мог искать старый матерый офицер, который не стесняется в выражениях по отношению к незнакомому человеку?
– Это ведь тогда ты заставил меня отсидеться в комнате, – сложив руки на груди, я в точно такой же манере откинулась на спинку стула.
– Полицейские – не самый удачный опыт в твоей жизни. Я бы не хотел подвергать тебя и твое нестабильное состояние опасности из-за пятиминутного появления старого офицера полиции. Хотя уверен, что вчерашний вечер оставил в тебе немало вопросов.
Вопросов… их даже вопросами не назовешь. Скорее, едкий разъедающий мозг ворох мыслей, переплетающихся друг с другом, как клубок просыпающихся по весне змей. Ползучие и черные, они пытаются вырваться из общего скопа, несут в себе опасные яды королевских кобр и гадюк. Приближение к ним отзывается возникающей из темноты сознания красной стеной, отталкивающей меня приступами опасности и страха. Так много противоречивых мыслей, так много не согласующихся друг с другом потребностей. Стоя напротив смотрящего сверху вниз андроида, я ощущала желание протянуть руку и поразить кожу ударом множеств электрических разрядов. Я не хотела до него дотрагиваться. Смотря в карие глаза, утопающие в печали и обиде, я хотела задать вопрос, кто был твоей розой, Коннор? Я не хотела знать о его прошлом. Пульсирующие участки мозга поглощались внезапным порывом, несущим за собой чувство родства, что возникало ранее при общении с Камски. Мы соратники, мы друзья, мы близкие люди, отвечающие друг за друга! А кто мы с тобой, Коннор? И почему я больше не желаю смотреть на босса щенячьими глазами, держа нож в руке в готовности защищать доверенную жизнь? Да, признаюсь. Босс говорит о той самой ситуации с посещением лейтенанта, при которой меня добровольно-принудительно заперли в собственной комнате, и это подкупает! Ведь Элайджа не любит разговаривать о том, что, по его мнению, не важно. И все же он чувствует тот привкус лжи, что я ощущаю на губах с прошлого вечера. Он говорит о волнующем меня дне, полном совпадений и «случайностей», готовый открыть мне завесы некоторых тайн. И я слушаю.
– Вчера вечером, когда я провожала полицейских из дома, – голос Андерсона продолжал грубо осаждать мою уверенность в боссе. Мне не хотелось делать из друга врага, я надеялась получить от Камски хоть какие-либо объяснения. Все же часть меня старательно лелеяла красную стену, сильно желая беспрекословно доверять боссу, – этот лейтенант почти что наорал на меня. Говорил что-то о новых друзьях и мозгах. Упомянул даже экипировку. Кажется, он хотел меня выпороть.
– Выпороть? – не без тени улыбки переспросил Камски. Он едва качнул головой, и зачесанные утром волосы нависли над выбритыми висками.
– Вот именно, выпороть! Так и сказал: выпороть бы тебя за твои выходки! – я постаралась изобразить хриплый голос офицера, и, на удивление, у меня это получилось. – Это очень странно. Я ведь даже имени его не знаю.
Знаю, еще как знаю. Оно всплывает в голове вместе с фамилией с той минуты, как Коннор обратился к разозленному лейтенанту у выхода из дома. Но некоторые вещи стоит утаить от босса. Может, часть меня и верила ему, другая гораздо большая начинала ставить слова Элайджи под сомнения.
Мистер Камски смолчал. Его светлые глаза блекло изучали планшет, что лежал рядом с моей тарелкой. Чувство угнетения наполняло нас обоих, молчание погружало в омут с ледяной водой. Мне срочно требовалось услышать от него хоть что-то, ведь не мог же Камски просто встать и уйти прочь, оставив меня без ответа! Когда терпение внутри начало лопаться, а я уже приготовилась встать, мужчина все же подал тихий голос.
– Когда мы начинаем книгу с чистого листа, всегда наполняемся надеждами, что уж в этот раз мы сможем построить лучшее будущее, устроить все так, как хочется нам, – мистер Камски смотрел не на меня, но я чувствовала всю тяжесть этого взгляда. Как обычно, наркоманский, витающий в облаках. Но при этом наблюдательный и внимательный. – Однако пока люди прошлого поспешно забываются, эти самые люди не забывают нас. Твое прошлое стерто, и большая его часть безвозвратна, и все же ты не должна думать, будто бы пережитое осталось позади. В жизни любого человека есть люди, которые сыграли в ней дурную роль. И как бы мы не старались построить все заново, они могут продолжать разрушать все вокруг.
