Прохожие сновали по тротуару, небо озарялось мягкими красками закатного солнца. Тут и там пробивались розовые краски вперемешку с золотом. Огромный яркий диск уже перестал касаться крыш домов, намереваясь окончательно скрыться за горизонтом. Машина стремилась вперед, из открытого окна доносился гул ветра и шорох проезжающих мимо автомобилей. Нажимая на газ, но при этом держа скорость допустимой, я торопилась ехать быстрее. Хотела догнать уходящее солнце, дотянуться и остановить касанием руки или еще лучше – отправиться вслед за ним, испещряя многочисленные дороги, наблюдая за восходами и закатами бесчисленное количество раз. Я могла быть маленьким принцем, что каждый день корпит над возлюбленной розой, не забывая по тысячу раз в день смотреть на рассвет. Я могла быть смертельно больным человеком, стремящимся вдаль ради того, чтобы увидеть, как солнечный диск скрывается в глубинах морских просторов. Я могла быть кем угодно, я хотела быть кем угодно. Но только не самой собой.
Звуки радио перекрыли шум ветра в ушах, и я, сама того не понимая, начала подпевать песне. Большой палец стучал по рулю в такт музыке, молодая певица с невероятно глубоким голосом распевала слова дуэтом вместе со мной. Как громко я пела? Не знаю. Все, что могла воспринимать – это чувство легкости в груди, свободы в голове и трепета от столь замечательных фраз:
Я крепко держусь за руль,
Поворачиваю на шоссе, не отрывая глаз от дороги.
Чувствую твои губы на моей шее…
Уже ставший холодным ветер обнимал меня, заставляя сбросить скорость. Я снова убрала волосы на одно плечо, не давая темным прядям взметаться вверх и закрывать обзор. Если бы все было так просто. На деле дорога была покрыта пеленой перед глазами. Я не была пьяна, не была накурена и не хотела спать. Но жгучие потоки спокойствия переполняли изнутри, не хотелось бы попасть в аварию по причине слишком глубокого переживания из-за песни.
Все, что мы делаем – просто едем.
Все, что мы делаем – думаем о чувствах, которые прячем.
Все, что мы делаем – сидим в тишине, дожидаясь какого-то знака свыше.
Повторяя слова за словами, я с грустной улыбкой осматривала дорогу. Умиротворение внутри сменилось тоской. Ее тягучие потоки заполоняли грудь, сжимали в тиски сердце и горло. Была ли я одна в этом мире раньше? Был ли кто-то, кто прятал от меня свои чувства, или от кого свои чувства прятала я? Мне так хотелось верить, что я не плохой человек, в жизни которого было нечто светлое, хотя бы пресловутая подростковая влюбленность со всеми ночными слезами в подушку. Но рядом был лишь Камски, даже в день пробуждения я видела перед собой исключительно серые холодные глаза соратника. Вся моя жизнь – это одиночество, борьба за безопасность босса и любовь к музыкальным произведениям. Не уверена, что вообще могу быть способной на любовь к живому существу.
И Калифорния никогда не казалась мне домом,
Пока мы не отправились с тобой в путешествие, и теперь мы поем…
Я пела. Вела машину вперед, почти что шептала слова песни и удрученно подавляла накатывающие волны тоски. Они точно змеи окутывали грудную клетку, не давая вздыхать полными легкими. Каждый встреченный мною мужчина воспринимался, как бесполый объект. Просто человек, возникший на жизненном пути, при прикосновении к которому ощущаешь отчуждение и желание поскорее вымыть руки. И все же ночью рука искала тепло на соседней подушке. Все же гулко работающее сердце просило почувствовать что-то светлое, хотя бы на минуту, хоть на секунду! Все же я ходила по барам в надежде, что однажды дверь откроется, и на пороге появится он – тот, кто заставит с головой окунуться в омут из безрассудных решений и невменяемого желания побыть хоть немножко рядом.
Я идеальная охрана. Порой, перегибаю палку в своих попытках обезопасить босса, иногда проявляю скорее материнские инстинкты, а не предписанные регламентом правила. В моей жизни нет места любви, я просто на нее не способна. Даже мысль о сексе вызывает зуд под черепной коробкой. Касаться кого-то, не имея при этом перчаток? Да я же потом замучаюсь белизной оттираться!
На долю секунды запнувшись, я усмехнулась и посмотрела на зеркало заднего вида. Бесконечный поток машин, везущих своих хозяев по домам. Многие сегодня возвращались к супругам, кто-то бежал на всех порах к бойфрендам и подружкам, были и те, кто стремился поскорее домой ради домашнего животного. Некоторые, не имеющие постоянной любви, шли в увеселительное заведение в поисках развлечения на одну ночь. А что я?.. я еду домой к боссу, прикосновения которого вызывают инстинктивное желание выбросить человека в окно.
Все так просто, но мы…
Снова слишком много думаем.
Может, ты хочешь просто меня поцеловать?..
Песня начинала нагнетать излишне печальные вещи. Допевая последние слова и утопая в смирении перед эмоциональной инертностью, я продолжала постукивать пальцем по рулю. Светофор загорелся красным, и кадиллак остановился перед стоящим напротив Chevrolet. Певица допевала последние фразы припева, когда я, повторяя за ней, вдруг заткнулась. Андроид смотрел на меня в наглую, не спуская карих глаз. Руки были опущены на колени поверх темно-синих брюк полицейской униформы, брови нахмурены. Желание утопать в самобичевании отпало. Я и забыла, что рядом кто-то сидит. Вот позорище…
– Прошу прощения, – быстро переключив радио на новостную ленту, я поправила юбку и удрученно посмотрела в свое открытое окно. Кожа на лице наливалась краской, я чувствовала, как холодные потоки воздуха остужают каждую клетку. Идея выпрыгнуть из машины на ходу стала еще более заманчивой. – Я порой рассеянна. Иногда забываю, что кто-то находится рядом.
– Можете продолжать, – без тени смущения произнес Коннор. Его голос был куда приятнее голоса певицы, и намного приятней звуков ветра в ушах. Я больше не ощущала на себе взор, и потому уверено смогла наблюдать за дорогой в потоке начавших движение машин. – Вы выглядите счастливой.
Последние люди покинули пешеходный переход, и автомобили двинулись вперед. Пальцы до побеления суставов сжимали руль, того и гляди, вырву его с корнями. Настолько сильно меня накрывало чувство стыда. Даже перед Дорианом не было так стыдно в первый раз, когда тот застал меня распевающей в машине.
– Вот уж точно с чем не могу согласиться, – как можно тише произнося слова, я свернула направо, следуя безмолвным указаниям пассажира. – Вряд ли я могу назвать себя счастливой.
– Почему?
Быстрота заданного вопроса осадила меня. Я не ожидала, что андроид станет интересоваться моими личными проблемами хотя бы потому, что это было не корректно. Кинув на машину беглый взор, я отметила холод выражения его лица. Он был несомненно прекрасней Ричарда, чего уж там. Но стоит Коннору-детективу сменить дружелюбие и учтивость на безэмоциональность – и он становился все той же машиной, что и RK900. На такое механичное выражение лица способен только робот. Люди, даже когда смотрят без видимых признаков эмоций, все же отличаются от андроидов. Не такие правильные, не такие идеальные. А уж в идеальности этой модели не было сомнений. Коннор все еще смотрелся, как серебряный новенький четвертак в руках оценщика.
Выждав недолгую паузу под безучастный взор андроида, я с некоторое время решала, что же сделать: смолчать, грубо прервать детектива или же поделиться душевными страданиями. Было бы правильным сделать одно из первых двух.
– У меня крупные проблемы с памятью, – Коннор не ожидал ответа. Темноволосый андроид уже почти отвернулся, когда я все же сделала свой выбор. В это же мгновение я с усмешкой подумала о недавнишнем размышлении на тему безрассудных решений. – Помню жизнь в общих чертах, но почти восемьдесят процентов покрыты туманом, так что я не знаю, испытывала ли чувство счастья или любви. К тому же, вряд ли кто-то смог бы меня полюбить. Не с моим характером и работой.
Глотая свежий воздух из окна и чувствуя, как сходит краска с лица, я мельком взглянула на Коннора. Андроид больше не смотрел в мою сторону. Его разведенные плечи возвышались над низкой спинкой кожаного кресла, пальцы цеплялись за колени. Не нужно было смотреть на машину в упор, чтобы знать – андроид хмурится. Будь у него диод, тот наверняка горел бы желтым.
