Между тем срок Кардисского мира истекал, и Василию Васильевичу было известно, что Стокгольм намерен требовать окончательного отказа Москвы от спорных, временно захваченных шведами земель на севере и северо-западе. Одновременно разведка доставила подлинные документы польского короля Яна Собеского о военных приготовлениях Речи Посполитой, желающей отнять у ослабленной народными волнениями России Левобережную Украину, Киев и русские земли, временно (на три года) отошедшие к Москве по условиям Авдрусовского перемирия 1667 года. Усиление активности польской агентуры на Украине также не ускользнуло от внимания Посольского приказа. Учитывая традиционное соперничество Дании со Швецией и влияние Франции на Речь Посполитую, Голицын вынужден был пустить в дело Балтийскую карту.
Осенью 1682 года в столицу прибыл датский посол Гильдебранд фон Горн. В отличие от многих своих коллег он уже бывал в России и серьёзно относился к своей миссии: для облегчения контактов он даже в совершенстве овладел русским языком. Помимо официальной миссии — переговоров о торговле и посольском церемониале — датский посол, согласно инструкции своего правительства и правительства Франции, должен был обсудить план наступательной коалиции России, Франции, Дании и Бранденбурга против Швеции. Посол, конечно, не догадывался, что сама его миссия — заключение секретного военного союза Франции, Дании и Бранденбурга с Россией против Швеции — была подготовлена Посольским приказом с помощью продуманной «утечки информации» в Москве. Выжидая момент, Горн настолько затянул объявление своей главной цели, что даже многотерпеливый Голицын, имевший с послом неоднократные собеседования, едва не проговорился о том, что цель миссии ему известна. Это означало бы провал переговоров, поскольку Василий Васильевич не мог сказать, что антишведские планы совпадают с интересами русского правительства: это был бы прямой обман, несовместимый с отечественной дипломатической этикой.
В то же время у Горна были широкие возможности добывать сведения о намерениях России традиционным в международной практике XVII века путём — подкупом лиц, близких к правительственным кругам. Планам Горна как нельзя более соответствовали сведения, что посольство окольничего И. А. Прончищева в Стокгольме и шведское посольство в Москве не могут увенчаться продлением Кардисского мира из-за многочисленных разногласий между государствами. Это была совершенная правда, но у датского посла должно было создаться — и создалось — впечатление, что Россия стремится любой ценой сохранить мир с Портой не на время переговоров в Европе (о них — ниже), а до разрешения противоречий со Швецией, в отношениях с которой она займёт непримиримую позицию. Любопытно, что Горн получал сведения, соответствующие замыслу Посольского приказа, даже от такого внутриполитического противника Василия Васильевича, как его родич, сторонник Петра, Борис Алексеевич Голицын: очевидно, внутренние распри кончались там, где начинались интересы государства.
Тяжёлые переговоры со Швецией, затянувшиеся до 1684 года, осложнялись тем, что Россия желала продлить перемирие, оставив решение спорных территориальных вопросов на будущее, а Швеция грозила войной, если сделанные ранее вынужденные и временные уступки России не будут навечно закреплены. Переговоры с Данией несколько облегчали положение русских дипломатов, но перелом наступил лишь после того, как Горн обнародовал широкомасштабные планы антишведского союза. Шведские эмиссары в Москве проявляли не меньшую, чем датчане, активность в сборе информации, и, естественно, им стали знакомы франко-датско-бранденбургские планы. Доброжелательные информаторы предупредили их о том, что канцлер Голицын, по-видимому, прислушивается к предложениям Горна.
Вместо того чтобы устрашить Россию, Швеция обеспокоилась сама. Не понадобились даже военные демонстрации с московской стороны. Кардисский мир был продлён на условиях Голицына. Провал планов Горна, успешно обманувшего самого себя, не повлёк за собой ухудшения русско-датских отношений. Василий Васильевич не склонен был предоставить датским купцам привилегий в ущерб русской казне и торговле, но в ходе доверительных бесед с Горном выработал договор о русско-датском посольском церемониале, повышавшем международный престиж обоих государств. Договор 1684 года стал важным этапом развития дружественных отношений между Россией и Данией.
Голицын всегда стремился использовать сложный баланс интересов в Европе, не нанося при этом ущерба своим партнёрам, и это было, пожалуй, наиболее интересной чертой его деятельности на посту главы Посольского приказа. Обоснование такого подхода можно найти в сочинениях близких к князю людей, таких, например, как Андрей Иванович Лызлов — первый русский учёный-историк[23], но для нас достаточно проследить, как он проявлялся в дипломатической работе Голицына.
Вот один из ярчайших примеров. Заставить Речь Посполитую отказаться от реванша за уступки, сделанные при заключении Андрусовского перемирия 1667 года, казалось на первый взгляд невозможным. Все документы о намерениях польского короля Яна Собеского, известные Посольскому приказу, свидетельствовали о его стремлении к войне с Россией. Даже прокламации, обещавшие украинцам освобождение земель, занятых «бусурманами», наделе означали пропаганду войны с «москалями». Однако Голицын учитывал, что Франция, видя усиление австрийской партии в Речи Посполитой, предпочтёт скорее направить силы последней на юг, чем допустить сближение польско-имперских позиций в германском вопросе. Это было то звено, потянув за которое можно было распутать всю цепь.
Между тем империя Габсбургов, вышедшая из войны на Западе с довольно убыточным Нимвенгенским миром (1679 г.), жаждала реванша на Рейне и отказывалась от борьбы на Дунае до тех пор, пока не почувствовала на своей земле последствий некорректных отношений с Россией (кстати сказать, стремившейся удержать Францию от обострения обстановки на Рейне). Восстание Имре Тёкёли всколыхнуло Венгрию. В то время как Вена отказала Москве в обещанной помощи против Порты, молодой полководец нашёл в Стамбуле защиту от Габсбургов.
В июле 1683 года 200-тысячная армия великого визиря Кара-Мустафы форсировала Рааб и устремилась к Вене. Император Леопольд бежал, столица оказалась в кольце осады. Только высочайшее мужество защитников Вены и распорядительность коменданта графа Штаремберга позволили в течение шести недель удерживать её. Австрийская трагедия не вызывала у князя Василия чувства злорадства, что было бы понятно в отношении отколовшегося союзника. Согласно инструкциям Голицына, уже с самого начала 1683 года русский посол в Речи Посполитой И. И. Чаадаев использовал своё влияние для поддержки в сейме партии магнатов, призывавших выступить на помощь Габсбургам. Сейм принял решение о союзе с Империей, и в этом не последнюю роль сыграло обещание России выступить против Порты после подписания «Вечного мира» с Речью Посполитой и заключения перемирия со Швецией. Сопротивление профранцузской партии сейма, до того диктовавшей свою волю, удалось преодолеть, — в частности, с помощью французских представителей в Варшаве (учитывая их заинтересованность в успехе переговоров о союзе с Россией на Балтике), так что у многих магнатов даже сложилось впечатление, что Франция поддерживает австро-польскую борьбу с Портой.
Объединение сил Империи и Речи Посполитой в буквальном смысле спасло Вену: 12 сентября 1683 года союзное войско во главе с Яном Собеским подошло к истощённому осадой городу и смело ударило по неприятелю. Кара-Мустафа был разбит и, оставив свой богатый стан, отступил к Раабу. Преследуя неприятеля, конница Собеского нанесла ему новое поражение под Парканами, и завоеватели вынуждены были покинуть Австрию.
Победа под Веной возродила надежды на избавление юга Европы от османской опасности. В 1684 году к союзу присоединилась Венецианская республика, возобновившая борьбу с Портой в Средиземноморье. Священная лига против Турции была возглавлена Папой Римским Иннокентием XI. Обязавшись вести коалиционную войну и не заключать сепаратных договоров с Портой, участники Лиги особо отметили необходимость привлечения к союзу других христианских правителей, и прежде всего — царей московских.
