Говоря это, женщина удалялась от меня, и, когда Г’нда Ке уже находилась на некотором расстоянии, я прокричал ей вслед:

— Я не нуждаюсь в тебе! Ты мне не нужна! Я могу разжечь войну и без тебя! Убирайся обратно в Миктлан, откуда явилась!

Перед тем как скрыться за углом одного из домов, Г’нда Ке заговорила в последний раз. Заговорила негромко, но слышно было хорошо, и голос её звучал зловеще:

— Тенамакстли, нет на свете ни одного человека, кто смог бы избежать женщины, охваченной ненавистью и злобой. И ты тоже не избавишься от неё, пока она жива, пылает ненавистью и строит планы.

— Я никогда не слышал о йаки, — сказал падре Васко.

— Они обитают в самом дальнем северо-западном уголке Сего Мира, — пояснил я. — В лесах и горах, далеко за пустыней, которую наш народ называет Краем Мёртвых Костей. Йаки считаются самыми свирепыми и кровожадными из дикарей. Говорят, они питают ненависть ко всем человеческим существам, включая своих ближайших сородичей. После вчерашней встречи я и сам был готов поверить в правдивость всех этих рассказов. Если таковы их женщины, то мужчины йаки должны быть настоящими демонами.

Поскольку Васко де Куирога нравился мне и его деятельность вызывала у меня искреннее восхищение, я счёл нужным снова посетить главное селение Утопии — Санта-Крус Пацкуаро. И словом не обмолвившись о воинственных устремлениях женщины йаки, — тех, которые она выказала вчера, — я поведал падре всё остальное, что знал о злобных деяниях и поступках Г’нды Ке из рассказов Канаутли.

— Это случилось в стародавние времена, — сказал я, — но память о тех событиях сохранилась. Изустное предание передавалось от одного старого Хранителя Памяти к следующему. Предание о том, как таинственная женщина йаки втёрлась в доверие к безмятежным жителям Ацтлана и, проповедуя почитание чужого бога, восстановила брата против брата.

— Хм-м, — призадумался падре. — Лилит приходит к Каину и Авелю.

— Прошу прощения? — не понял я.

— Ничего. Продолжай, сын мой.

— Так вот, либо она тогда, века тому назад, не умерла и стала бессмертной демонессой, либо положила начало длинной череде поколений таких же колдуний. Вероятнее всего, именно такая женщина йаки попытается уничтожить и твою Утопию. Для твоих поселенцев эта Г’нда Ке представляет куда большую угрозу, чем множество женщин пуремпеча, которые попросту истосковались по мужским объятиям. Мой прадед был убеждён, что, поскольку мужчины йаки снискали дурную славу за жестокое обращение со своими соплеменницами, эта самая женщина йаки возжелала обрушить свою месть на весь мужской род, на всех без исключения.

— Хм-м, — снова пробормотал падре. — Со времён Лилит во всех странах Старого Света известна подобная хищница, готовая вырвать кишки любому мужчине. Настоящая то женщина или мистическое существо, кто знает? На разных языках её называют по-разному: гарпией, фурией, ламией, ведьмой. Короче говоря, это la bella dama sin merced, безжалостная красавица. А скажи мне, Хуан Британико, допустим, я хочу расстроить козни этой демонессы. Но как мне найти и опознать её?

— Это может быть трудно, — признал я. — Если Г’нда Ке захочет замаскироваться, она сможет выдать себя за молодую женщину любого индейского племени — за исключением, конечно, лысых пуремпеча — и даже за испанскую сеньориту. Признаюсь, что сам не могу вспомнить её лицо настолько, чтобы дать точное описание. Знаю, что оно было достаточно красиво, да, но при этом всё размывается в моей памяти. Могу отметить лишь три важных особенности. Волосы этой женщины неестественного цвета. Кожа усеяна крапинками, наподобие веснушек. А её глаза похожи на глаза ящерицы аксолотль. Однако, падре, если Г’нда Ке увидела, что я направляюсь сюда, то наверняка поняла зачем и теперь может затаиться в укрытии или вообще покинуть Утопию.

Нашу беседу прервало неожиданное появление того молодого брата, который в прошлый раз приносил нам вино.

— Падре! Быстрее! — взволнованно крикнул он. — На востоке страшный пожар! Похоже, что Сан-Маркос Чурицио — деревня, где делают гитары, — вся объята пламенем!

Мы кинулись на улицу и увидели вдали большое облако дыма, походившее на то, что висело после устроенного мной взрыва над холмом Кузнечика. Однако к нынешнему пожару я не имел ни малейшего отношения, и когда падре Васко, его братья и все остальные жители Санта-Крус устремились на помощь своим соседям в Сан-Маркос, я остался на месте. Поначалу мне думалось, что это дело рук злобной Г’нды Ке, — пока я не почувствовал, что кто-то потянул меня за накидку, и, обернувшись, не увидел, что сзади ко мне бесшумно подкралась На Цыпочках — на сей раз она полностью оправдала своё имя. Увидев её широкую торжествующую улыбку, я догадался:

— Это твоя работа! Ты подожгла ту деревню!

— Не я, но моё женское войско. С тех пор как я собрала его, мы ищем тебя, Тенамакстли. Я видела тебя в той деревне. И когда ты ушёл, отдала приказ своим женщинам, а сама последовала за тобой сюда.

На Цыпочках помолчала и не без презрения добавила:

— Вижу, ты не приобрёл никаких других последователей.

Я указал на дым.

— Но зачем было это делать? Эти мешикатль совершенно безобидны.

— Именно потому, что безобидны. Нужно было показать, на что способны мы, простые женщины. Идём, Тенамакстли, пока не вернулись испанцы. Идём, познакомишься с первыми рекрутами своей повстанческой армии.

Я последовал за ней к выходившему на озеро горному склону, где женское «воинство» собралось, ожидая свою командиршу после набега с факелами на деревню Эразмо. Кроме На Цыпочках там было ещё сорок две женщины, всех возрастов — от почти девочек до весьма зрелых матрон. Все они, разумеется, были лысыми и, при разной степени привлекательности, выглядели здоровыми, крепкими и исполненным решимости показать свою отвагу. И, признаюсь, у меня тогда промелькнула мысль: «Ладно, пусть это всего лишь женщины, однако теперь у меня на сорок три сторонника больше, чем было до сих пор. Может, не так уж всё и плохо?» Но уже в следующую минуту моему самолюбию был нанесён удар.

— Пакапетль, — рявкнула одна из женщин постарше, — ты собрала нас всех ради большого дела. Зачем же ты просишь нас принять этого чужака в качестве предводителя?

Я ожидал, что На Цыпочках начнёт расхваливать мои способности вождя или, по крайней мере, хотя бы упомянет, что это «дело» было изначально моим замыслом, но она ограничилась тем, что, повернувшись ко мне, сказала:

— Тенамакстли, покажи им, как действует твоя аркебуза.

Хотя и изрядно раздосадованный, я сделал то, о чём она попросила — зарядил оружие и выстрелил в сидевшую не так далеко на дереве белку. На сей раз, к счастью, попав в цель. Свинцовый шарик буквально разорвал маленького зверька. Женщины возбуждённо теребили пущенные по кругу клочки меха, цокали языками, восхищаясь смертоносным действием гром-палки, и дивились тому, что у меня есть такая вещь. А потом все разом загалдели, требуя, чтобы я научил их стрелять из аркебузы и дал возможность всем по очереди поупражняться в этом искусстве.

— Нет, — твёрдо заявил я. — Только в том случае, если каждая из вас обзаведётся собственной гром-палкой, я научу вас ею пользоваться.

— А где же нам их взять? — спросила та же самая пожилая женщина, голосом (да и лицом тоже) сильно смахивавшая на койота. — Оружие у белых людей так просто не попросишь.

— А вот и та, кто расскажет вам, как его получить, — прозвучал новый голос.

К нам подошла сорок четвёртая женщина — не лысая, не пуремпеча. Г’нда Ке появилась снова и снова влезла в мои дела. Очевидно, за то короткое время, что я её не видел, демонесса каким-то образом вступила в женский отряд и втёрлась к ним в доверие, ибо все почтительно слушали её слова. Впрочем, и мне самому её предложение показалось вполне разумным.