«Голем» завис перед пустотой, таинственно сформированной в подобие веретена, содержащего «призрак оси», видимый только в том случае, если на него смотреть искоса.

– Может, это спин-торсионное поле?

– Не стоит гадать, накама. По одному лишь эффекту невозможно определить остальные параметры явления. Поле явно силовое, поскольку легко инвертирует импульс движения, а спин-торсионные поля проявляются намного более специфическим образом.

– Тогда это сгусток тёмной материи. В Змееносце, в системе Глаза Гефеста, мы столкнулись именно со скоплением тёмной антиматерии.

– Берусь утверждать, что в данном случае речь не идёт ни о тёмной материи, ни о тёмной энергии. Это какой-то новый для нас вид поля.

– Почему оно отталкивает дроны и захватило катер?

– Не захватило, не стоит придавать физическому принципу человеческие категории. Надо думать, почему кокон пропустил катер внутрь «оси».

– Может быть, потому что внутри был человек?

Ядогава помолчал.

– Извините за детскую фантазию, – смутился Иван.

– Знаете, молодой человек, детские фантазии неред-ко отражают истинное положение вещей. Очень даже может быть, что кокон – это мембрана, пропускающая только объекты с ментальной сферой.

– Какой сферой?

– Мыслящие. То есть не объекты, а субъекты.

– Значит, и нас она может пропустить?

– Такая вероятность не исключена.

Думал Иван недолго.

– А давайте попробуем?!

Ядогава недоверчиво посмотрел на пилота; в кабине «голема» они сидели в «кокосах», как называли космолётчики защитные компенсационные костюмы, но со свёрнутыми шлемами, и могли видеть друг друга.

– Неожиданное предложение… после того как исчез Филипп.

– У него отменная машина, у нас тоже.

– Но мы совершенно не представляем, что произошло.

– Будем сидеть на месте, не узнаем. Другого способа всё равно нет. Или вы боитесь?

– Я боюсь, что капитан не позволит вам рисковать.

– Это риск не ради риска, а ради спасения человека.

– Меня не надо уговаривать, я с вами. Но всё же поговорите с капитаном.

Иван с трудом унял вспыхнувшее раздражение. Помогло появившееся перед глазами лицо Филиппа с полупрезрительной складкой губ. Ещё на Сфере Дайсона оператор экспедиции повёл себя не самым лучшим образом, да и здесь совершил промах, не подчинившись капитану, и повторять его ошибки не хотелось.

«Дерзкий» находился недалеко от катера по космическим меркам, всего в двух тысячах километров, и связь с ним не потребовала какого-либо ожидания.

– Виталий Семёнович, – набрался духу Иван, – есть идея повторить опыт Филиппа.

Бугров не ответил, и Ломакин торопливо добавил:

– Товарищ Ядогава полагает, что внутри «оси» прячется под пузырём силового поля некий агрегат, который не подпускает к себе неодушевлённые предметы, но живые и мыслящие пропускает. Поэтому «голем» Каледина и пронзил кокон.

Ядогава укоризненно покачал указательным пальцем.

– Я говорил немножко не так.

Иван прижал руку к груди извиняющим жестом, проговорил с преувеличенной уверенностью, ожидая капитанского разноса:

– Вдвоём с Филом мы что-нибудь придумаем, когда я его найду. А если не вернёмся через час-два, «Дерзкий» протаранит этот силовой пузырь.

Бугров продолжал молчать.

Иван и Ядогава обменялись взглядами.

– Командир?

– Разрешаю действовать по обстоятельствам, – наконец ответил Бугров.

Не ожидавший такого решения, Иван чуть было не ляпнул: вы действительно разрешаете?! – но вовремя прикусил язык.

– Слушаюсь, командир! – Посмотрел на учёного. – Могу высадить вас на корабль.

– Нет уж, я с вами, – мягко возразил Ядогава. – Речь идёт не только о спасении товарища, но и возможном контакте с владельцами кокона. Ваша оригинальная идея о пропуске одушевлённых субъектов мне понравилась.

Иван в душе осудил эксперта за его равнодушие: он лично не стал бы уточнять, важен ему контакт с кем бы то ни было на фоне беспокойства о судьбе коллеги или нет, – но вслух сказал другое:

– Спасибо, что поддержали. Вы готовы?

– Как штык! – неожиданно ответил Ядогава русской поговоркой.

Вспышка света… темнота… невесомость… странное ощущение дробления мышц тела на отдельные волокна… горячая волна по жилам… тускло разгоравшееся зарево впереди…

Иван сделал усилие и выплыл из невесомости в мирок кабины катера.

Экраны не работали, замкнув кабину зернистым металлом, но, судя по сине-зелёной иллюминации панели управления, «голем» не был повреждён, а его компьютер высвечивал жёлтым пунктирчиком транспарант «жду указаний».

– Где мы? – спросил Иван первое, что пришло в голову.

– В безвоздушном пространстве, – вежливо ответил автопилот.

– Дай визуал.

Экраны прозрели, превратив кабину в открытую с виду платформу с креслами пилота и пассажиров.

Катер со всех сторон окружала светящаяся стена, закругляясь влево и вправо, как внутренняя поверхность гигантской трубы. Не было видно ни звёзд, ни светила системы, ни чёрной бездны космоса, ни планеты-бублика. А прямо перед «големом», всего в паре километров, тянулась вверх и вниз сложная кружевная конструкция, напоминающая творение гениального скульптора-модерниста. Общая форма конструкции была близка к сильно вытянутому эллипсоиду, но сплетена она была из такого количества разнообразных геометрических узоров, что рябило в глазах. А центральное ядро конструкции – нечто вроде ячеистого пояса, охватывающего эллипсоид по периметру, – испускало холодный голубоватый свет.

– Фрактал! – хмыкнул Ядогава. – Множество Салаши.

– Как? – не понял ошеломлённый Ломакин.

– Объёмное сочетание фрактальных композиций, рассчитанное ещё в прошлом веке венгерским математиком Золтаном Салаши.

– Откуда здесь это множество?

– Вопрос не ко мне. Но вы были правы, это сооружение действительно накрыто неким полем, как односторонней мембраной, и реагирует на присутствие персональных ментальных полей. То есть, грубо говоря, мозгов.

– Чудно…

– В каком смысле?

– Я его не увидел, а почуял, хотя никогда прежде не замечал за собой экстрасенсорных способностей.

– Просто не обращали на них внимание. Мне говорили, что на Сфере Дайсона вы тоже первым почувствовали негативный пси-фон.

Некоторое время они рассматривали веретенообразное сооружение, длина которого достигала, наверно, не менее сотни километров.

– Кажется, я понял, – глубокомысленно произнёс Иван.

– Что вы поняли?

– Вся эта система – единое целое, искусственное сооружение: планета-тор и эта «ось». Она поддерживает бублик в равновесии.

– Не уверен. Если бы это был некий стабилизатор положения или защиты, его не надо было хоронить под силовым пузырём. Какой в этом смысл?

– Ну-у… строили его негуманоиды… со своим комплексом неполноценности.

Ядогава засмеялся.

– Обладай человечество таким комплексом, давно бы заселило Галактику. Мне пришло в голову, что, возможно, именно тор служит защитой для «оси», а не наоборот. Надо будет сравнить возраст пород планеты и возраст этого веретена. По первоначальным прикидкам, планете-тору всего полмиллиарда лет, очень мало по меркам планетарного генезиса.

– Отколупнём кусочек веретена и отдадим в лабораторию.

– Мне бы ваш оптимизм.

Что-то блеснуло в центре веретена, на его ячеистом поясе.

– Катер! – не поверил глазам Иван.

Система обзора «голема» приблизила центральный пояс «оси», и стало видно, что это действительно космический аппарат, сидевший на одной из чешуй пояса, как водяная капля на листке дерева.

– Филипп!

Каледин не ответил.

Иван шевельнул перчаткой биоуправления, и «голем», сорвавшись с места, выписал стремительную петлю, вынесшую катер к своему собрату.

Сели, вглядываясь в лес чешуй и ячей.

– Филипп!

Молчание в ответ.

– Наверно, он вышел наружу, – сказал Ядогава.