В исследовательской группе произошли перестановки, хотя и небольшие, можно сказать, косметические.

Астрофизика Джонатана Шампинолли, за глаза прозванного коллегами Шампиньоном (по большей части из-за шапки белых волос), заменил Ядогава Хироси, астрофизик и ксенолог Японского космического Агентства. Что он был за человек, никто из экипажа не знал, но Шустов в приватной беседе с Бугровым убеждал капитана, что Ядогава классный специалист и хороший товарищ.

Бугров поверил.

Не отказался от полёта и Филипп Каледин, по сути изменивший планы Ломакина на отдых после возвращения со Сферы Дайсона. Если бы не он, возможно, экипаж «Дерзкого» был бы другим.

К счастью, оператор технических систем исследовательской команды интуитивно почувствовал, что не стоит слишком настойчиво добиваться дружбы Ивана, и не надоедал ему предложениями посидеть в кают-компании за бокалом сидра или воспоминаниями о прошлых походах. И это обстоятельство Ивана устраивало.

Карла де Лонгвиль вела себя подчёркнуто вежливо со всеми членами экспедиции, и, судя по всему, круг её поклонников не изменился. Где бы она ни появлялась, девушку всегда ждали молодые космолётчики. А Полонски вообще был от неё без ума.

Впрочем, это не мешало никому своевременно выполнять свои обязанности.

В тот же день двадцать третьего июля, пройдя мимо третьей по размерам газовой планеты Солнечной системы в двух миллионах километров, «Дерзкий» активировал ГСП-комплекс и прыгнул в глубину созвездия Орла, к рассеянному скоплению NGC 6709, которое отделяло от Солнца расстояние в три тысяч сто световых лет.

До звезды класса К – небольшого оранжевого карлика вдвое меньше Солнца, получившей название Свеча, «Дерзкий» добрался за трое суток: пришлось прыгать трижды, так как уже в самом скоплении оказалось, что за три с лишним тысячи лет[3] оно вошло в хвост пыли и газа, тянувшийся через созвездие, и этот хвост капитан Бугров решил обойти.

Однако пришёл час, когда в перекрестии визирных меток центрального экрана обзора появилась и сама Свеча, по сути – остывающее ядро некогда большой и яркой звезды, сбросившей оболочку во время взрыва сверхновой. Никаких экзотических характеристик звезда по сравнению с другими звёздами скопления не имела, и было даже странно, что астрономы Земли обратили внимание на этот участок космоса в поисках планет.

Однако планета-бублик, которую кто-то в шутку предложил назвать Толкином – по имени писателя, придумавшего «кольца всевластия», находилась именно у Свечи, и можно было только удивляться причинам её образования в стандартном по всем признакам районе Галактики.

Система Свечи состояла из восьми планет и одного пояса пыли. Толкин вращался вокруг звезды вторым по счёту, на расстоянии в двенадцать миллионов километров. Издали планета не производила большого впечатления – небольшая, плоская с виду лепёшка цвета заплесневевшего сухаря. Но вблизи, с расстояния всего в пять тысяч километров, превращалась в нечто невообразимое с точки зрения научного ядра экспедиции. Впрочем, и космолётчики, повидавшие на своём веку немало планет у других звёзд, а также планетоподобных тел и астероидов, в большинстве случаев бесформенных каменных глыб, не преминули высказать свой восхищение объектом исследований.

Толкин действительно имел форму баранки.

Его масса была примерно равна массе Земли, внешний радиус баранки равнялся пяти тысячам километров, внутренний, ограничивающий размер дырки, не превышал тысячи триста. Вращался этот бублик вокруг Свечи – словно колесо катилось по круговой дорожке, с небольшим наклоном к плоскости орбиты, и сутки на планете равнялись четырём земным часам с минутами, что порождало многие эффекты на поверхности баранки вроде устойчивых песчаных тайфунов и смерчей.

Имел Толкин и атмосферу, довольно плотную, состоящую в основном из азота и метана, с приличным процентом кислорода, что вполне могло послужить основанием для формирования жизни на его поверхности. В кают-компании «Дерзкого» сразу заговорили об этом, когда эксперты подвели итоги зондирования планеты и собрали все доступные для дистанционного обзора данные. Но главным возбуждающим умы учёных фактором была необычная форма планеты, породившая немало споров о причинах её возникновения.

Все массивные небесные тела стремятся приобрести под действием гравитации круглую форму. Гравитация старается как можно плотнее утрамбовать вещество к центру объекта. Ледяные тела диаметром более четырёхсот километров и каменистые диаметром более девятисот километров становятся по мере роста массы более или менее сферическими. Эта форма диктуется естественным балансом сил между притяжением и центробежным отталкиванием при вращении планеты. В теории баранковидные образования могли сформироваться при соблюдении необходимых условий в разных уголках космоса, но процесс этот не отличается стабильностью: избыток гравитации приводит к тому, что образовавшееся кольцо схлопнется, недостаток – и кольцо разорвётся. Поэтому образование долгоживущей планеты-тора с точки зрения эволюции систем можно назвать событием практически невероятным.

Примерно таковым была речь Шустова, объяснявшего капитану Бугрову суть явления. На что капитан спокойно заявил:

– Но Толкин существует реально. Если природа не в состоянии создать такой объект, значит, его создали какие-то разумные существа. Я правильно рассуждаю?

– С точки зрения здравого смысла – вполне, – улыбнулся учёный. – Но это ещё надо доказать.

– За этим мы и прилетели сюда, – весело заявил Филипп Каледин, рассчитывающий первым высадиться на поверхности «бублика».

Однако с высадкой пришлось повременить.

«Дерзкий» остался на двухтысячекилометровой орбите, и первыми к планете-тору пошли беспилотники, нагруженные исследовательской аппаратурой. Они и стали источниками видеопередач, которые тщательно проанализировали компьютеры и возбуждённо изучали космолётчики, в первую очередь ища признаки разумной жизни или хотя бы следы инфраструктуры хозяев планеты.

Ландшафты Толкина потрясали своим разнообразием, эстетикой необычных сочетаний рельефа и формами геологических структур. Ими можно было любоваться часами.

Так как планета вращалась с приличной скоростью – почти в четыре раза большей скорости вращения Земли вокруг оси, разницу климатических зон на Толкине усугубляла сила Кориолиса, возникающая из-за различия в скорости движения между приполярными и экваториальными областями вращавшегося бублика. Из-за этого ветры, дующие от экватора к полярному кольцу, навивались спиралью на тело тора и оставались стабильными в течение долгого времени, пока планета-бублик не поворачивалась к светилу другим боком. Конвективные объёмы атмосферы, так называемые ячейки Хэдли, то есть «элементарные частицы» циркуляции атмосферы, направлялись от экватора к полюсам и возвращались обратно уже охлаждёнными, но всё ещё плотными, что создавало резкие перепады температур и давления от спирали потока к спирали, реализующие частые экстремальные погодные условия. Поэтому наблюдать за переменами погоды на Толкине было крайне интересно, и даже капитан Бугров был замечен в созерцании пейзажей и бурь на планете, хотя никто не мог бы упрекнуть его в пустом времяпровождении.

Археолог экспедиции Томас Нурманн даже признался как-то, что он может любоваться ландшафтами планеты-бублика сутками, но тут же добавил:

– Вряд ли кому-то пришло в голову создавать такую планету из рациональных соображений. Ума не приложу, что полезное для цивилизации можно извлечь из её формы. Но почему бы не представить, что хозяева Толкина сконструировали бублик из эстетических побуждений? Чтобы любоваться потрясающими восходами и закатами?

– Это если они имели глаза и были похожи на людей, – вежливо проговорил Ядогава. – Существам, отличным от нас биологически, человеческая эстетика может быть недоступна, как и нам – их логические построения.